Белое слово: Автократия в нашей стране неизбежна, как законы тяжести

Простому народу нужен Правитель, стоящий выше партийных и вообще групповых интересов, выше политических увлечений времени, связанный всем своим существом, своими предками и своим потомством с исторической судьбой своего Отечества.

Наша историческая автократия, с одной стороны, всегда брала на себя наибольшую из возможных ответственность властвования и ведения государственных дел, с наиболее возможным освобождением массы нации от этого властного бремени, с другой стороны, эта власть всегда была способна по своей неограниченности в любой нужный момент концентрировать силы своих верноподданных в нужном ей направлении, будь то война или, скажем, реформы, требующие общенациональной поддержки и сил всей нации.

В этой универсальности Самодержавия — его сила и одновременная необременительность, в отличие от многочисленных мелких и жаждущих материального насыщения демократических «самодержцев», всевозможных выборных администраторов до какого-нибудь префекта района включительно, и многотысячной армии депутатов всех уровней.

Россия живет многие столетия на огромном евразийском пространстве, продуваемом всеми возможными геополитическими ветрами, окруженная нашими неспокойными соседями с востока, с запада и с юга. И находясь в постоянной более или менее смертельной опасности от внешних врагов и от «гражданских добродетелей» всевозможных прогрессистов и сепаратистов среди номинальных наших граждан, наша страна неизбежно должна управляться персонифицированной автократической властью. Только она способна принимать быстрые волевые решения и мобилизовывать население.

В принципе, во всех странах, как бы они не назывались, существует автократическое начало, часто в состоянии спящем или полугонимом. В каких-то странах начало автократическое, общество может позволить себе не беспокоить в силу исторических или географических обстоятельств.

В нашей же стране автократия неизбежна, если, конечно, в нас не угасло чувство самосохранения.

Обсуждение вопроса плохо это или хорошо — материя абсолютно праздная и чисто теоретическая. Автократическая концентрация власти в нашей стране была всегда вопросом жизни или смерти. Когда такой власти в нашей стране не было, то приходили иностранные завоеватели. Когда же наши люди начинали сомневаться в её полезности, случались внутренние смуты и революции, железными кровавыми доводами показывавшие необходимость возвращаться к ранее испытанным и верным способам управления огромными объемами России.

Величина территории, национальная и религиозная разношёрстность населения, слабая транспортная и экономическая связь регионов не объединяются революциями или социальными экспериментами, а только мощью власти принуждения.

Советская республика, попытавшись вместо автократии руководствоваться диктатурой партии под именем военного коммунизма, быстро обанкротилась и перешла на режим «красных вождей». И вроде бы режим Сталина походил на единовластное правление, хоть и небывало затратное и кровавое. Правда, на пути к своему вождисткому единовластию ему пришлось перестрелять две трети, если не больше, своих товарищей по партии.

Но проблема сталинского вождизма осложнялась ещё и родовой проблемой всех республик — особой нравственной слепоглухонемостью.

В спокойные времена это не всегда бросается в глаза, но приобретает катастрофические последствия, когда от нации и государства требуется полное напряжение своих сил. В таких ситуациях нравственно слепоглухонемые республики, как это было во Второй Отечественной войне (1941-1945), вынуждены обращаться к нравственным ценностям, выработанным при Монархии: к вере отцов, к славе предков, к голосу национальной крови, к нравственным чувствам любви к Отечеству, идеальной жертвенности, социальной иерархии, дисциплине, выдвигающей вместо прав во главу угла обязанности, к тому, что в обыденном материалистическом мире демократических республик находится в загоне, в гонении, в пренебрежении.

В ситуации холодной войны эта нравственная слепоглухонемость, к которой неизбежно вернулась советская республика после Отечественной войны, привела её к государственной катастрофе. Тем более, что противостоять Западу в этот раз коммунисты решили без русской мобилизации, на основе монархических традиционных ценностей. Советское руководство, будучи примитивными материалистами, думало, что в этот раз справятся лишь с помощью экономических реформ и военно-стратегического паритета.

Но коммунистические идеи, будучи копиями, разновидностями западных же идей, не выдержали конкуренции с аутентичным Западом и рухнули в сознании советских людей. В критический для коммунистов перестроечный момент, идеологически не отмобилизованные русские просто не стали драться за жизнь СССР.

В современном противостоянии с Западом нужны другие идеологические ориентиры, нужна не просто автократическая власть, а власть, исторически отображающая психологические вековые установки русского человека, нужна Самодержавная монархия.

Конечно, понять великий смысл монархии труднее, чем понять республику, устроение которой гораздо проще, и дается без особого духовного и умственного труда. Перефразируя слова одного философа, скажем, что советская республика соотносится с русской монархией, так же как партийные советские песни соотносятся с симфониями и операм Чайковского, а партийная честность, ограниченная расстрелами, — со святостью преподобного Серафима Саровского.

Современная российская республика также вынуждена обращаться к монархическим ценностям, которые даже после уничтожения Трона и поругания алтарей остаются в обществе, но в обыденной республиканской жизни не культивируются как замшелые, мракобесные, отжившие. Когда же речь заходит об испытаниях, связанных с жестоким выбором между жизнью и смертью, а сегодня противостояние с Западом нарастает вновь, то республиканское сознание не находит среди своих материальных бытоулучшительных стремлений и полуатеистическом атомизированном эгоизме тех нравственных сил, которые способны даровать победу.

К будущей победе в новой холодной войне способно только единовластие, в России оно называется Самодержавием, только эта великая власть способна совершить этот великий подвиг.