Едва успели остыть страсти вокруг многочасовых переговоров в Минске, как эксперты с аналитиками (причем, с обеих сторон конфликта) принялись вчитываться в то, что же собственно подписала по итогам переговоров контактная группа. Речь идет о пресловутых 11 пунктах.

 

На нескольких страницах документа поэтапно расписан план урегулирования ситуации на Донбассе, начиная от развода тяжелых вооружений сторон и возобновления экономических связей между Украиной и народными республиками, заканчивая обязательствами Киева принять согласованный с ЛДНР закон о местных выборах, провести эти выборы и после этого приступить к восстановлению совместного с местной властью контроля над участком бывшей украинской госграницы, которую ныне контролирует ополчение Донбасса.

 

Особняком от всех остальных пунктов стоит пункт 11, обязывающий Украину провести до конца этого года конституционную реформу с целью децентрализации власти и управления, с учетом интересов Донбасса и особого статуса т.н. «отдельных районов Донецкой и Луганской областей» (то есть ДНР и ЛНР).

 

Не ошибусь, если скажу, что это — ключевой пункт минского соглашения. На него, как на шампур, нанизывается весь остальной переговорный «шашлык». От выполнения этого условия зависит вся выстраиваемая конструкция взаимоотношений не только Киева и Донбасса, но и Киева и остальных регионов Украины.

 

Давайте рассмотрим, что может выйти из практической реализации пункта 11 и чего так боится Киев.

 

Что сразу обращает на себя внимание?

 

Во-первых, четкое указание субъекта требуемых действий. Изменения в Конституцию — прерогатива Верховной Рады и президента, который может вынести вопрос на всеукраинский референдум.

 

Сразу отметаем как плохую фантастику разговоры о том, что новую Конституцию, да еще и с учетом интересов Донбасса, может принять нынешний состав парламента — со всеми его Ярошами, Филатовыми и Парасюками. Значит, остается президент. Не зря же Порошенко что-то там говорил о готовности к референдуму. И говорил это незадолго до Минска.

 

Понятно, что если президент решится на такой шаг, это будет означать неминуемый конфликт с партией войны в парламенте и вне парламента, а, значит, даст старт жесточайшему политическому кризису, из которого будет только один выход: полная победа одной из сторон с «зачисткой» из политической жизни стороны проигравшей.

 

Вопрос: насколько Порошенко реально независим от влияния Вашингтона, чтобы решиться на такой шаг?

 

Ответа на этот вопрос мы пока не знаем.

 

Во-вторых, в минском документе четко обозначены сроки реализации конституционной реформы. До конца этого года. Что само по себе, ввиду крайне трудной выполнимости такой задачи в текущих политических условиях загоняет Порошенко в крайне неприятную «вилку».

 

С одной стороны, попытка учесть интересы Донбасса (а их не раз и не два обозначали публично Захарченко и Плотницкий) может стоить Петру Алексеевичу минимум кресла, а максимум жизни. С другой же, невыполнение этого условия делает именно его персонально виновным в срыве минских договоренностей. Ведь, как уже отмечалось выше, все ответные шаги республик, включая передачу контроля над границей, увязаны именно с конституционной реформой. Как говорится, утром деньги — вечером стулья. И никак иначе.

 

Нетрудно заметить, что в новой редакции минских соглашений, в отличие от предыдущей, много конкретики в части обязательств Украины и очень мало механизмов, гарантирующих выполнение этих обязательств. Что невольно подводит к мысли, что перед нами классическая ловушка. Что бы ни сделал официальный Киев, это лишь ухудшает его дальнейшую позицию. И самые умные представители режима это, кстати, понимают.

 

Кроме того, реализация конституционной реформы на практике с чисто технической точки зрения означает формализацию прямых взаимоотношений между Киевом и руководством республик, а, значит, как ни уворачивайся от неизбежного — их легитимизацию в качестве субъекта диалога. А это именно то, чего добивалась российская дипломатия почти год.

 

Реформа Конституции — это и разграничение полномочий между Киевом и регионами. Соответственно, тут никак не обойтись без конкретизации закона об особом статусе, с внесением туда перечня районов, на которые он распространяется. И совсем не факт, что это не вызовет цепной реакции в других регионах Украины.

 

Киеву в такой ситуации будет крайне сложно объяснять мэрам городов на Харьковщине или Полтавщине, почему мэр Алчевска или Луганска имеет больше полномочий, а они меньше. Значит, реформа «с учетом интересов Донбасса» даст толчок к реформе с учетом интересов всей Украины. И это тоже практически неизбежная вторая часть марлезонского балета.

 

Получается своего рода ползучая федерализация. Когда честная и добросовестная реализация киевскими властями нынешних, вполне умеренных и компромиссных обязательств повлечет за собой автоматическую пересборку всех принципов взаимоотношений между украинскими регионами и центром. Причем, независимо от желания самого центра.

 

Как видим, главное, во что упирается вопрос- честность намерений Порошенко и компании. Будут ли они выполнять взятые на себя обязательства, или и в этот раз «профилонят».

 

Конечно, киевские политики во главе с президентом могут сделать (да уже собственно и делают) вид, что ничего такого не произошло, что то, что подписала Украина пером Кучмы, ни к чему их не обязывает.

 

Порошенко пошел еще дальше, уже начав дезавуировать отдельные обязательства, под которыми подписалась киевская власть. В частности, речь идет об отмене антидонбасских дискриминационных нормативных актов, о восстановлении выплаты пенсий гражданам Украины, живущим на территориях народных республик и т.д. и т.п.

 

Однако что написано пером, топором вырубить крайне сложно. Разве что топором войны. Но тогда, повторюсь, ответственность за срыв мирного процесса на этот раз ляжет уже лично на Петра Алексеевича.

 

Ведь предупредил же его Путин, что в таком случае больше никаких переговоров не будет.

 

Алексей Блюминов