Легковесные умы, создававшие наш «основной закон», представляли свою задачу как безмерно простую и начертали её по уже давно разработанным западным шаблонам. Основанием, на котором наши законописатели утверждали новейшую российскую государственность, стал идеологический плюрализм, то есть полный отказ от положительного формулирования каких бы то ни было мировоззренческих оснований
Наш Основной закон декларирует полное не знание, что хорошо и что плохо для нашей страны, и даже более. Он юридически описывает общество, пожелавшего якобы впервые в своей истории, в 1993 году, основать страну в «чистом поле», и в своей 13 статье провозглашает плюралистическое многообразие как основание нашего нового государства. Законодатели не нашли для своего законодательного творчества никаких национальных традиций, да, пожалуй, не подозревали и о существовании самой национальной почвы, а потому и обратили свой взор исключительно на современные западные конституции, как банальные копировщики.
День принятия нашей безликой Конституции по чуднОму стечению исторических обстоятельств совпадает с рождением одного из самых ярких писателей — Николая Михайловича Карамзина, открывшего в своё время офранцузившемуся петербургскому обществу историческое и политическое своеобразие нашего Отечества.
Знаменитый историограф-мыслитель Н.М. Карамзин (1766–1826) — автор 12 томов «Истории Государства Российского» — вошел в историю русской консервативной мысли не только этим капитальным историософским трудом, но еще более — написанной в 1811 году по настоянию Великой княгини Екатерины Павловны политической запиской «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях». Это первое консервативное произведение, которое по праву может быть названо классическим для русского политического мировоззрения.
С записки Николая Карамзина «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях», по сути, начала свою историю современная русская консервативная доктрина.
Именно Н.М. Карамзин был тем компетентным критиком, знающим историю нашего государства и его политические болезни, которые позволяли ему трезво анализировать пути русской государственности.
Не поможет ли он и нам, оттолкнувшись от нетворческого копирования западных установок современной Конституции, посмотреть на нашу страну без культуртрегерских шор банальной усредненной демократии.
Н.М. Карамзин писал, что любое общество, прожившее хотя бы несколько веков, должно вызывать удивление своей гармонией, благоустройством и порядком. И только дерзкие революционеры готовы рубить это священное для любого гражданина государственное древо с убеждением, что «мы сделаем лучше!».
Где эта тысяча лет в нашей Конституции? Где Православие, создавшее нашу цивилизацию, где единовластие, возвеличившее нашу государственность, где русский народ — плодородная почва нашего могущества? Где та мудрость, свойственная ещё послам Равноапостольного Владимира, которые, изведав веры европейские, говорили, что «сладкое отвращает нас от горького».
Где всё это в нашем Основном законе современной России?
Перефразируя Н.М. Карамзина, мы можем лишь сказать, что находясь уже столетие под демократическим образом правления, мы вытравили из нашей государственности всякое влияние демоса, народа, выхолостили всяческий национальный облик из нашей государственности. Имя русское не встречается в наших законах как основа нашего государства.
Россия основывалась победами единовластия, гибла от смутного многовластия или безвластия, и вновь возрождалась мудрым Самодержавием Русский Государей. Сегодня даже иностранцы, называют нашего президента «Ваше Величество» (как было при визите в Египет). Россия видится им как продолжение Великой тысячелетней Державы, а мы стесняемся даже своей величественной исторической тени.
«Некогда, — говорил Карамзин, — называли мы всех иных европейцев неверными, теперь называем братьями; спрашиваю: кому бы легче было покорить Россию — неверным или братьям? То есть кому бы она, по вероятности, долженствовала более противиться? При царе Михаиле или Феодоре вельможа российский, обязанный всем Отечеству, мог ли бы с веселым сердцем навеки оставить его, чтобы в Париже, в Лондоне, Вене спокойно читать в газетах о наших государственных опасностях? Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России».
Это сказано про нас сегодняшних, хотя и было написано более 200 лет назад.
Нам говорят, что Закон должен быть выше всего, в том числе и самой Власти государственной. Но может ли какой-нибудь Суд, хоть и называющийся конституционным, в полной мере блюсти неприкосновенность Закона, без той же Власти. Только неограниченное единовластие, может производить в такой «махине», как Россия «единство действия» и поддерживать неотвратимость наказания по закону.
Это можно выбить золотыми буквами на каждом правительственном здании, в назидание бюрократическому зуду все подвергать перестройкам, реформам и шоковой терапии.
Карамзин призывал не переделывать бесконечно уставы и реформировать государственные учреждения, а прежде всего «искать людей!», более всего — для управления губерниями.
Второй рецепт им предложенный: «умейте обходиться с людьми! Мало ангелов на свете, не так много и злодеев, гораздо более смеси, то есть добрых и худых вместе. Мудрое правление находит способ усиливать в чиновниках побуждение добра или обуздывает стремление ко злу. Для первого есть награды, отличия, для второго — боязнь наказаний. Кто знает человеческое сердце, состав и движение гражданских обществ, тот не усомнится в истине сказанного Макиавелли, что страх гораздо действительнее, гораздо обыкновеннее всех иных побуждений для смертных… Сколько агнцев обратилось бы в тигров, если бы не было страха!».
И ещё одно великое напоминание государственной мудрости, оставленное нам Н.М. Карамзиным — «за деньги не делается ничего великого».
Нашу конституцию надо менять, согласовав её с русской традицией государственности и уйдя от бессмысленного копирования никогда не приживающихся у нас, чуждых европейских опытов.
Нет Комментариев