Процесс интеграции с Россией станет необратимым, когда в Донбасс зайдет крупный российский бизнес

Три года отделяет нас от событий Русской Весны, положивших начало борьбе за воссоединение Донбасса и всей большой Новороссии с Россией. Несмотря на то, что этот процесс по целому ряду объективных и субъективных причин проходит не так быстро, как того хотелось бы, в конечном итоге он неизбежно достигнет своей финальной точки.

Обо всем этом и существующих «подводных камнях», тормозящих то, за что поднялся и что выстрадал Донбасс, корреспондент телеканала Царьград побеседовал с активной участницей Русской Весны и провозглашения Донецкой Народной Республики, экс-секретарем президиума Верховного Совета ДНР, депутатом Верховного Совета ДНР Яной Мануиловой.

— С чего для Вас начинаются события Русской Весны?

— До Майдана я была, в принципе, аполитичным человеком. Я работала, занималась воспитанием детей, у меня была частная юридическая практика. Я работала на свою семью. Но так как я люблю историю, я прекрасно понимала, что происходящее на Украине грозит серьезным взрывом. Однако почему-то надеялась на то, что Россия это прекрасно понимает, вмешается в ситуацию своими методами и купирует это дело.

Я не думала, что российское правительство проворонит всю эту ситуацию, которая началась на Украине еще в 2004 году. Я наблюдала по телевизору события, происходящие на Майдане. Для меня, как для юриста, для законопослушного человека, было просто шоком то, что происходило с нашим «Беркутом», с ВВшниками, которые находились там в оцеплении. Для меня было нонсенсом, шоком и вообще неосознаваемым моментом, почему руководство страны не дает приказ на подавление этих противоправных действий.

Я понимала, что происходящее на Майдане — прямое нарушение Конституции и преступление, состав которого содержится в нескольких статьях Уголовного кодекса.  Я не была сторонницей Януковича, но, поверьте, голосовала за него только потому, что не было альтернативы.

В результате обстрела села Луково в ДНР повреждено зернохранилище, 2 июня 2017 года. Фото: Александр Кравченко/ТАСС

На тот момент, когда в Киеве произошел государственный переворот, я еще не знала обо всех происходящих у нас в Донбассе внутренних процессах, которые постепенно консолидировали общество. Мне до сих пор сложно для себя определить, почему пошла на митинги. Я никогда не была человеком с настолько активной гражданской позицией. Да, у меня есть свое мнение, и я считаю, что Донбасс, в принципе, никогда не был Украиной, это было огромной глупостью, что Донбасс отдали Украине. Даже если учесть, что я родилась в УССР, никогда не воспринимала Донбасс украинской территорией. Украинский язык для меня был как иностранный. Да, я читаю на нем, понимаю его, в силу своей профессии мне даже пришлось научиться разговаривать на нем. Но тем не менее он никогда для меня не был близким и родным. И вот когда я пришла на митинг, чтобы посмотреть, что происходит и чего хотят люди, я поняла, что это уже серьезно и просто так не закончится.

— До начала событий 2014 года Вы с движением «Донецкая Республика» как-то сталкивались?

— Нет. Я знала, что они существуют, но контактировать с ними, как-то сталкиваться не было необходимости, так как я была аполитичным человеком. Я жила в своем мире и на тот момент вообще не была общественным деятелем. Я видела, что они ставили палатки, но у меня еще не было понимания глубины происходящего.

Когда в начале Русской Весны я начала ходить на митинги, то поняла, что мне это надо. У меня было желание помочь в силу своей профессии. Я понимала, что воля народа должна быть выражена, но ее необходимо правильно оформить юридически. Вместе с тем когда дело уже шло к провозглашению ДНР, я понимала, что все наши юридические светила, скорее всего, сбегут, как это и произошло. Но я хотела быть полезной своему Донецкому краю, своим землякам.

— Вы принимали непосредственное участие в провозглашении Донецкой Народной Республики 7 апреля 2014 года. Расскажите о событиях этого исторического дня, как все происходило?

— Наша организация — «Народно-патриотическое движение», которую возглавлял Игорь Хакимзянов, ставший затем первым министром обороны ДНР, не принимала участие в штурме ОГА 6 апреля. Потому что до этого было так: возьмут, а потом освободят. Вот эти шатания… Мы понимали, что это не просто так, что таким образом с людей сбивают пыл и берут под колпак самых активных. Мы решили не рисковать нашим активом и посмотреть, что будет дальше. Если будут решительные действия, то тогда мы примем в этом самое активное участие. В итоге, в ОГА мы зашли 7 апреля.

По инициативе Хакимзянова, меня как юриста назначили секретарем президиума. Я вспоминаю этот момент, когда зачитывали декларацию, когда люди голосовали, у меня до сих мурашки по коже. Потому что я не думала, что все-таки мои земляки настолько смелые люди. Это же кардинально изменить свою жизнь, взять на себя всю полноту ответственности за дальнейшую судьбу людей и за судьбу нашего края. Это очень смелый поступок!

Голосование было единогласное. Мы же, получается, сначала призвали депутатов Донецкого областного совета, как наиболее легитимного органа власти, прийти в сессионный зал и принять те решения, на которых настаивал народ — их же избиратели. Мы поставили им срок до 12 часов и надеялись, что они все-таки прислушаются к мнению народа, который за них голосовал и делегировал свои полномочия. Но депутаты струсили или не посчитали нужным.

Митинг с требованием выполнения Минских соглашений в Донецке. Фото: Александр Кравченко/ТАСС

— А хоть кто-то из прежнего депутатского корпуса — регионалов, коммунистов пришел на это заседание и как-то принял участие?

— С городского совета были несколько депутатов, но с области нет.

— А сейчас эти люди из облсовета в большинстве своем находятся здесь в ДНР или сбежали на подконтрольную киевскому режиму территорию?

— Их здесь нет. По крайней мере, у меня нет информации, чтобы кто-то из них здесь находился. Они все сбежали. Мэр Лукьянченко в свое время очень долго работал, ему давали такую возможность. Он действительно был хороший хозяйственник, знал свое дело. Ему было предложение о том, что если он уйдет от политических игрищ, и будет заниматься исключительно хозяйственными вопросами города, если не будет лезть в политику и работать на ту сторону, то есть не надо за нас агитировать, только не работай на ту сторону. В итоге он все-таки отказался и сбежал в Киев. Мы максимально старались сохранить административный ресурс и знающих свое дело специалистов. Но каждый в итоге сделал свой выбор.

— Как происходила организация Верховного Совета ДНР, депутатом которого Вы являлись?

— За провозглашение Донецкой Народной Республики проголосовали делегаты со всех городов и районов Донецкой области. Это были люди, которые участвовали в митингах, являлись делегатами от своих городов, населенных пунктов и общественных организаций. За ними стояли реальные люди, которые им доверились. И вот они стали депутатами Верховного Совета.

— Летом 2014 года существовал еще и парламент Новороссии во главе с Олегом Царевым? Пересекались ли у него как-то полномочия с Верховным Советом ДНР?

— Если честно, я даже не могу сказать, что они делали. Несколько наших депутатов вошли в этот парламент, но я так и не поняла, чем они занимались. Я полностью за Новороссию, за объединение всего бывшего Юго-Востока Украины в Новороссию и в этом составе за вхождение в Российскую Федерацию в качестве ее субъекта. Вот это для меня был бы идеальный вариант. Да, я прекрасно понимаю, что в России множество собственных проблем, но нельзя забывать про исторические корни, ментальность и духовность. Кроме того, я уверена, что когда мы сможем построить наше маленькое государство и на этом маленьком клочке эти проблемы решить, то, поверьте, большая Россия постепенно на нашем опыте также решит свои проблемы. У меня нет короны на голове, но я реально понимаю, что сейчас для большой России мы пример гражданского самосознания и гражданского патриотизма. Для думающих людей в России мы пример. Но не все из них достоверно знают, что здесь происходит.

— Они зависимы от той картинки, которую показывает телевизор

— Абсолютно верно, люди кормятся с телевизора. Это очень плохо.

— Какие Вы можете выделить главные успехи и наиболее яркие достижения в процессе государственного строительства ДНР за три года существования республики?

— Самое главное — это то, что нас до сих пор не захватила Украина. Да, идут попытки построения институций. Да, не во всем они правильные, но они имеют место. Люди начали получать пенсии и социальные пособия. Да, они очень небольшие. Да, я понимаю, благодаря кому это происходит, но даже это нужно организовать. Наши дети учатся в школах, институтах, университетах, получают образование. Люди возвращаются — это о чем-то говорит.

Да, я понимаю, что одна из причин, почему люди возвращаются с той же Украины — то, что там жизнь не мед, и все-таки здесь свои дома, свои квартиры. Там же нужно как-то карабкаться, да и жителям Донбасса не сильно хотели помогать в этом. Да, серьезных проблем очень много, война не закончена и, скорее всего, будет еще тянуться долго, но тем не менее мы — русские, мы выстоим!

Донецк. 11 мая 2016 года. Праздничное шествие по случаю Дня Республики – второй годовщины независимости Донецкой Народной Республики. Фото: Михаил Соколов/ТАСС

— Пока мы с Вами беседуем, Минские соглашения в нескольких километрах от нас очень громко дают о себе знать. А есть ли действительно альтернатива Минску? Как Вы себе ее представляете?

— Минск — очень красивый город. Он мне очень нравился. В Минске живут мои друзья. И каждый раз когда я туда приезжала, я с восхищением ходила по Минску, потому что это был самый чистый город, который я в своей жизни видела. А я покаталась и по России, и по Украине. Очень красивый и чистый город. Но благодаря вот этому всему, я ненавижу слово «Минск». Я не понимаю, о каком перемирии может идти речь, когда гибнут мои сограждане!

Вы, наверное, заметили, когда каждый раз там бахает, я обращаю внимание и посматриваю в ту сторону. Не потому, что я боюсь. Я понимаю, что каждая упавшая мина или снаряд — это чья-то разрушенная жизнь, чья-то смерть, чье-то ранение, уничтожение чьего-то имущества. Это боль. Каждая. Даже если она падает рядом с домом. Посекла бабушке осколками забор или выбила окна — бабуле от этого легче? Изменилась ее жизнь? Чуть-чуть, но изменилась. Вот это нам дает Минск.

Когда говорят, что благодаря Минским соглашениям перестало гибнуть столько людей… Да ладно? О них просто перестали говорить. Их перестали показывать по телевизору.На мой взгляд, ничего хорошего Минск не дает. Я понимаю прекрасно, что это кому-то выгодно, тут разыгрывается чья-то карта. Я понимаю, что мы здесь оттягиваем на себя внимание от того же Крыма, ведь в свое время, благодаря нам, подобие того, что у нас сейчас происходит, не начало происходить в Крыму. Вот только не все крымчане это понимают. С этим я тоже сталкивалась. Бог им судья.

Я считаю, что альтернатива Минску — мобилизация и контрнаступление до административных границ бывших Донецкой и Луганской областей. Там следует закрепиться и потом уже вести переговоры. Это мое мнение. Согласна, я могу быть не права.

Когда был подписан Минск-1, Верховному Совету ДНР было предложено проголосовать в его поддержку. Я была одной из тех, кто яростно сопротивлялся этому. Пришел Кононов, пришел Хмурый, и начали нам рассказывать о том, что Минск нужен, так как нам необходима передышка. Я сказала, мол, ребят, не вопрос. Я проголосую за Минск, если сюда придут реальные боевые командиры, которые сейчас воюют — тот же Бес, тот же Сеня из казаков, и скажут, что да, действительно, нам нужна передышка. Я тогда подниму две руки. В итоге Верховный Совет принял постановление, в котором было написано, что мы согласны на переговоры, условия которых не будут нарушать Декларацию о государственном суверенитете ДНР. На следующий день было экстренно созвано пленарное заседание, на которое самые активные противники подписания Минских соглашений, в том числе и я, не попали, так как были под благовидными предлогами куда-то вызваны. Это мы потом уже поняли. Оставшиеся депутаты были вынуждены проголосовать за Минские соглашения.

Я постоянно езжу в общественном транспорте и знаю, о чем говорят простые люди. Они говорят, что готовы сколько нужно, хоть месяц, хоть два, сидеть в подвалах, только идите скорее в наступление. Пусть нас бомбят, но чтобы мы знали, что после этого мы точно выйдем и будем спокойно жить на своей земле. Разобьют дома — восстановим, но прекратите это. Лучше уж вот так, чем это бесконечное кровопролитие.

— Недавно в ДНР и ЛНР произошло введение внешнего управления на предприятиях украинских олигархов, которое многие СМИ преподнесли как национализацию. Насколько это соответствует действительности и насколько эффективен сам процесс? Позволит ли он запустить экономику республик? 

— Это не национализация, а переход предприятий под внешнее управление. Национализация подразумевает под собой смену собственника с частного лица или группы лиц в собственность государства. Здесь же мы имеем переход под внешнее управление. Это нужно было сделать давно. Те предприятия, которые сейчас перешли под внешнее управление, очень долго кормили Украину, платили туда огромные налоги, на которые потом нас же и бомбили. Как нам озвучивали, одна из причин, по которой этого не сделали раньше, заключалась в том, что люди там работали и получали зарплату. Этот аргумент я понимаю, но не принимаю.

Сложно себе представить, чтобы в СССР в 1941-1942 годах работали предприятия, принадлежащие немецким бюргерам, которые платили бы налоги в Третий рейх, и при этом советское правительство ничего не делало бы с ними, оправдывая это тем, что они платят зарплаты нашим людям. Это же полнейший абсурд! Раньше бы начали это делать, быстрее бы наладили все. Но тут все политические игры. В любом случае, лучше поздно, чем никогда.

— В канун Дня Республики 11 мая в Донецке проходило заседание интеграционного комитета «Россия — Донбасс». Как Вам кажется, может быть это начало того процесса, который завершится долгожданным воссоединением Донбасса с Россией?

— Я прекрасно понимаю, что это нужно. Для людей, проживающих здесь, важно чувствовать поддержку. Я еще сама не разобралась — это иллюзия поддержки или реальная поддержка. Но опять же, меня, если честно, смутил состав людей, которые представляли Россию. Я поняла — если бы приехали представители крупных компаний. Но я их там не увидела. Приехали люди, которые, на мой взгляд, решений не принимают. Это нужно решать немного на других уровнях, немного другими путями. Я бы поняла, если бы приехал представитель какой-нибудь крупной российской компании и сказал, что мы готовы сотрудничать.

— Вы как человек, постоянно проживающий в Донецке, замечаете этот процесс интеграции Донбасса с Россией?

— Да, однозначно. То, что направление в сторону России есть — это однозначно. Но я пойму, что мы действительно окончательно интегрируемся в российское пространство, когда сюда зайдет крупный российский бизнес. Тогда все, можно будет выдохнуть.

— Ну еще и в Крым далеко не весь крупный российский бизнес зашел из-за угрозы санкций. Тот же пресловутый Сбербанк…

— Я прекрасно понимаю, что тут часть причин заключается в том, что внутри России тоже далеко не все однозначно, и имеют место довольно неоднозначные процессы, в которых задействовано много людей, действующих отнюдь не в интересах России. Я прекрасно понимаю, что большая часть этих людей сидит в крупном бизнесе, и они работают на свой карман, на свои выгоды. У них активы за границей, у них деньги в офшорах. Конечно, они будут действовать в первую очередь в своих интересах, а не в интересах государства Российского. Но в любом случае я выдохну и пойму, что все будет точно хорошо, когда сюда в Донбасс начнет заходить крупный российский бизнес. Пока же ситуация находится еще в очень подвешенном состоянии.