В эти хмурые ноябрьские дни мне часто вспоминается наш последний диалог с другом, который взвалил на себя нелегкое бремя творца украинской истории. Дело было уже весной, после того, как отстоявшие демократию и европейский выбор активисты самообороны активно включились в новую затею на Донбассе.

 

Вдохновленный той экспрессией, с которой ставшие совестью нации вчерашние офис-менеджеры, продавцы хлама, строители и уборщики требовали уничтожения «тупого быдла», я изрек: братанчик, а ведь пройдет время, и вы все поймете, что ничего не изменится. Кто-то ляжет в землю, кто-то сопьется. Но в целом в стране все останется по-прежнему.

Мой корефан, в тот самый момент перешедший невидимую черту, отделяющую для меня навсегда умерших, с гонором пообещал, что если что не так — они «опять выйдут» и «покажут». А пока надо ехать учить сепаров любить Родину. Правда, так и не поехал — жена не пустила.

Из чистой вредности каждый год я вызываю в памяти скриншот этой переписки и как бы с ухмылкой добавляю: «Чувак, ну что ж вы все не выходите?». Но при этом чувствую, что будь я на его месте — очень бы мучился от причастности к содеянному. И от сохранившегося тонкого налета старых-престарых симпатий немного жалею.

Бачо Киро