Политическая фразеология в современном мире становится опасным оружием, которым необходимо владеть в совершенстве

 

Правительство Польши одобрило законопроект, который предполагает введение уголовного наказания в виде трех лет лишения свободы за употребление фразы «польский концлагерь» вместо «нацистский концлагерь на территории Польши».

«Сегодня польское правительство сделало важный шаг к созданию более сильных правовых инструментов, позволяющих эффективно защищать наши права, защищать историческую правду и доброе имя Польши в любой точке мира, где доходит до представления ее в ложном свете», – заявил министр юстиции РП Збигнев Зебро.

Прежде всего, о том, что касается «правды истории» и «доброго имени Польши». Реальный исторический факт заключается в том, что польские концлагеря действительно существовали. Было это в период советско-польской войны начала 20-х годов прошлого века. Находились в них десятки тысяч пленных красноармейцев, большая часть из которых там же и погибла по причине несовместимых с жизнью условий содержания. Польские власти, вопреки собственному официальному радению о «правде истории», самым бесчестным образом пытаются предать эту невыгодную для них тему полному забвению, уйти от публичного обсуждения и осуждения фактического массового убийства огромного количества военнопленных.

Таким образом, уже только один этот исторический эпизод, с учетом крайне похабного к нему отношения со стороны официальной Варшавы, не оставляет от «доброго имени Польши» даже горсточки пепла. О каком добром имени государства может идти речь, если оно самым позорным образом прячет в своем шкафу чужие скелеты, причем в таком непомерном количестве? До тех пор, пока нынешнее польское руководство не признает реальность всей совокупности исторических фактов, а не только той их части, которая ему нравится, в том числе и факт совершенных поляками массовых злодеяний, в виде создания в Польше лагерей смерти для советских солдат, все варшавские измышления на тему «правды истории» можно рассматривать только как образец дешевой и крайне глупой пропаганды. А придуманные на этой основе уголовные наказания как юридический нонсенс.

Более того, российской стороне стоило бы с учетом нынешних необоснованных претензий Варшавы на «доброе имя Польши» резко усилить соответствующую разъяснительную работу, с целью доказательного представления общественности исторической правды в её самом нелицеприятном для Польши виде. С широким использованием таких выражений, как «польские концлагеря», «польские военные преступления» и другой неправомерно запрещенной варшавскими властями лексики.

Однако нынешний варшавский демарш имеет и поучительную сторону. Которая заключается в предельно наглядной демонстрации того, какое большое значение к западу от российских границ придается политической и исторической терминологии массового употребления. Это как раз то, чему не грех поучиться и российским специалистам в области идеологии и масс-медиа.

Не в том конечно сугубо польском смысле, в котором за корявое слово полагается тюремный срок. Но в том, что политическое словоупотребление и с нашей стороны не должно носить такого хаотического, бессистемного, произвольного и откровенно бестолкового характера, каким оно, увы, сплошь и рядом бывает. Не далее как вчера российские СМИ, например, сообщили что «польские активисты потребовали уничтожить памятник советского неизвестному солдаты в Люблине». Как можно называть этих громил, требующих уничтожать исторические памятники, «активистами», при том, что данное слово в русском языке имеет четко выраженную позитивную эмоциональную окраску?! Между тем, это стало настолько обыденным, что даже трудно вести речь о сознательной медийной провокации. Просто многим нынешним «журналистам» на такие «мелочи» наплевать.

Особенно ярко это словоблудие проявляется в случае с Украиной. Когда, например, откровенные бандиты и политические гангстеры, обслуживающие за деньги интересы киевской верхушки, на протяжении ряда лет политкорректно именуются в российской прессе не иначе, как «украинскими общественными активистами». Смешно читать про «украинских активистов», которые швыряются «коктейлями Молотова» в российское посольство в Киеве. Какие к дьяволу «активисты», если перед нами обыкновенные бандиты, уголовники и погромщики! Определенная часть российских изданий до сих пор откровенно стесняется называть карательную операцию киевского режима на Донбассе именно карательной, предпочитая вслед за Киевом твердить о так называемой АТО. А нацистские бандформирования, которые даже на самой Украине подчас не имеют официального статуса, уважительно именуются не иначе как «полками» и «батальонами». Да и сама киевская власть, о которой высшее руководство России прямым текстом говорит как о «группе лиц, незаконно захвативших власть», продолжает фигурировать в большинстве московских СМИ под респектабельными обозначениями «правительство Украины», «президент Украины», «вооруженные силы Украины».

Все это далеко не так безобидно, как может показаться. Неверное, причем систематически неверное, обозначение тех или иных явлений и сущностей, приводит к неправильному пониманию их настоящей природы и к закреплению в общественном сознании неверных, в том числе и противоречащих государственным интересам России, стереотипов. Ведь если в том же Киеве сидит настоящее, законное «правительство Украины», то тогда получается, что Донбасс действительно находится в руках мятежников и сепаратистов. Кстати, некоторые московские издания так прямо и пишут.

И это при том, что настоящая «правда истории» диаметрально противоположна! И заключается она в том, что настоящие мятежники и государственные изменники, преступившие все законы и растоптавшие Конституцию страны, сидят в Киеве. В то время как на Донбассе им противостоят законопослушные граждане, не желающие признавать вооруженный мятеж законной формой смены государственной власти.

Так что произвольная подмена понятий может нас очень далеко завести. И польский случай, о котором мы рассказали выше, примечателен именно тем, что вопрос об адекватности политической фразеологии поднят здесь на максимальную высоту, вплоть до уголовной ответственности. И неважно в данном случае, что польское понимание адекватности чересчур специфично и явно не может быть для нас образцом. И, конечно же, речь не идет о том, чтобы сажать за каждое корявое слово. Важно в данном случае лишь четкое понимание того, что слова и определения имеют в политике значительный самостоятельный вес и оказывают весьма существенное влияние на формирование общественного сознания. И наведение элементарного порядка в этой сфере для России было бы делом далеко не лишним.

Юрий Селиванов, специально для News Front