Интервью с Александром Якименко, комендантом лагеря на Куликовом Поле

 

 

— Александр Иванович, вы были одним из организаторов и комендантом палаточного городка противников «евромайдана» на Куликовом поле в Одессе. Вы больше полугода провели в застенках СБУ. Вы были непосредственным участником событий 2 мая 2014 года, когда в одесском Доме профсоюзов заживо сгорели и были убиты десятки людей. До сих пор точная картина тех событий не восстановлена, и каждое свидетельство очевидца с этой точки зрения для нас чрезвычайно важно и ценно. Что и как тогда происходило?

 

— Для начала, наверное, надо сказать, как я вообще там оказался. Я – потомственный, в четвертом поколении, военный, из кубанских казаков, подполковник, артиллерист. Родился в Казани, школу закончил в Одессе, служил и в Германии, и в Сибири, и на Дальнем Востоке. В 1991 году, в апреле, уволился из рядов Советской Армии и приехал в Одессу, где жили мои родители и брат. Занимался бизнесом, в последние годы — переработкой бытовых отходов. Политикой не интересовался. Разумеется, за эти двадцать с лишним лет, образно говоря, перезнакомился с половиной Одессы. Дружил семьями и с Кауровым Валерием Владимировичем, председателем Союза православных граждан Украины. Своего негативного отношения к «евромайдану» и затем к февральскому госперевороту в Киеве ни от кого не скрывал. Видимо, поэтому Валерий Владимирович и предложил мне стать комендантом палаточного городка на Куликовом поле, а я отказываться не стал – наоборот, счел своим личным и гражданским долгом этим заняться.

 

— Это была акция Союза православных граждан Украины?

 

— Изначально – да. Мы получили на эту акцию благословение у митрополита Одесского и Измаильского Агафангела, в одной из палаток на Куликовом поле была освящена часовня, там крест был, иконы, священники служили молебны.

 

Сначала даже никаких политических требований мы не выдвигали – просто были против нарушения наших гражданских прав, ущемления русского языка и православной церкви Московского патриархата, против деления граждан Украины на «чистых» и «нечистых».

 

Но, поскольку к нашим требованиям никто не прислушивался, а победившие в Киеве политики только повышали градус ультранационалистической истерии – конечно, к нам потянулись и другие люди, к Союзу православных граждан Украины отношения уже не имевшие. Их тоже надо было как-то организовывать. Так появилась на свет Общественная организация офицеров Одессы «Честь имею», другие общественные объединения, а Куликово поле стало центром общеодесского протеста против новой киевской власти.

 

— Вы не считаете ошибкой провозглашение вами Одесской народной республики на православную Пасху 20 апреля? Не считаете, что именно этот шаг спровоцировал события 2 мая?

 

— Думаю, что с Одесской народной республикой или без неё, нас бы всё равно попытались закатать в землю. Хотя, конечно, всех последствий этого шага мы предвидеть не могли. И рассматривали его, скорее, как ультиматум властям из-за полного игнорирования наших требований, чем как создание альтернативного центра власти, со своими силовыми структурами и т. д. Если бы это было не так, за две недели мы могли бы подготовиться к защите. Но мы к ней не готовились.

 

— А как же уличные столкновения 2 мая, которые были до Дома профсоюзов? Кто в них участвовал?

 

— К палаточному городку на Куликовом поле эти люди, которых я безмерно уважаю и которые оказали сопротивление нанятым Коломойским бандитам, никакого отношения не имели. Даже прямых контактов с ними тогда не было. А в палаточном городке ни у кого даже перочинного ножика не было — чтобы не давать повода властям обвинить нас в подготовке к насильственным действиям.

 

Поэтому когда к нам прибежали женщины во главе с этой Ниной «Баррикадной», с воплями: «Спасайтесь, всех вас тут сейчас сожгут и всех тут убьют!», а сразу за ними с трех сторон летела эта толпа орущая, кричащая, с палками, цепями, щитами, в масках…

 

— Некоторые упрекают Давидченко в том, что он всех загонял в Дом профсоюзов.

 

— Никого он не загонял. Там просто деваться было больше некуда – с трех сторон чистое поле, откуда летят «правосеки» эти – и Дом профсоюзов как единственное укрытие.

 

— То есть организованного сопротивления с вашей стороны не было?

 

— Нет. Кстати, кроме участников палаточного городка в Дом профсоюзов попало множество прохожих, которые в это время просто шли через Куликово поле по своим делам и попали в это кольцо. Я потом в тюрьме некоторых из этих людей встречал. А некоторые просто «пропали», хотя нив чем не участвовали, ни в каких протестных акциях.

 

— Вы даже не пытались сопротивляться?

 

— В тех условиях это было бесполезно. Я стоял — да это на видео можно рассмотреть! – в желтой куртке и оранжевой каске я стоял между колоннами. Если смотреть на центральный вход, с левой стороны возле колонн Дома Профсоюза. Я видел, как туда все забегали.. Мы зашли через центральный вход и его забаррикадировали. Тут же его зажгли. Мы пытались подключить пожарные шланги, но воды почему-то не было. Все горит, дышать нечем…

 

— А как «правосеки» там оказались?

 

— Они вошли туда через боковые входы, здание Дома профсоюзов П-образное, вот эти крылья они заняли, никто им не мешал, закрыли нас в центральном секторе, где все горело. А по бокам не горело ничего, там спокойно можно было двигаться.

 

— Есть съемка, на которой нападавшие вытаскивают человека из окна Дома профсоюзов – спасают от огня.

 

— Там было несколько их человек, которые оказались в центральном секторе – вот одного из них мы и можем увидеть на этой съемке. Наших они добивали.

 

— Есть видео, где вскрывают кабинеты…

 

— Это было уже позже, когда начали тушить пожар. До этого пожарная машина стояла, я сверху с крыши смотрел. Они ее не подпускали. Они не давали возможности тушить. Если вы помните, есть сюжеты, снятые с заднего крыльца – где самый верхний этаж, там дым и конечек такой маленький.. На этом конечке я и сидел, меня просто не видно было снизу. Но я все время был там. Кстати, как я туда попал – не помню. В Доме Профсоюзов полно всяких закоулков, поворотов…

 

И по мере того, как шел дым, люди поднимались наверх, и я вместе с ними.. Там еще надо было подниматься по приставной лестнице, которую мы потом подняли, и это нам дало возможность уцелеть. Так вот, я сидел на этом конечке, и видел всё, что прямо подо мной делается. И я видел, как наших били, как добивали палками, как моих же офицеров из «Честь имею» выводили туда из здания, кто еще был живой, и их вели через этот так называемый «коридор позора»…

 

Причем рядом стояли четыре шеренги эмведешников и четыре «автозака», а на одном из них -. был с огромной камерой человек, который всё снимал, очень яркая лампа, так что все было видно, можно было волосы у каждого на голове посчитать… И вот каждого, кого выводили из Дома профсоюзов, били цепями, палками, прутьями… А когда человек уже не шевелился, его забрасывали в автозак, и всё. Это я всё видел. Я видел, как шарили у избитых, у убитых по карманам и кто там шарил…

 

Да, мне было плохо видно сверху, я не мог сказать, что это именно господин Гончаренко шарил… Мне на крыше всех слов слышно не было. Но я знаю людей, которые тогда, завалились так сбоку под забор, и лежали и слышали и видели. Я с этими людьми встречался после второго мая. Эти люди живы, они никуда не делись. И напрасно эти люди думают, что кто-то что-то забудет.

 

Нину, эту «Баррикадную», провокаторшу, «правосеки» науськивали идти наверх…Она поднималась наверх и вела с нами переговоры на чердаке, когда дым немножко разошелся: «Спускайтесь, вас никто не тронет, все будет хорошо…» Мы лестницы подняли, и подняться туда они не могли, не решались уже, азарт угас. Ждали утра. И утром под гарантии одного человека, которого я знал лично, и который приехал к Дому профсоюзов, оставшиеся там люди, и я в том числе, вышли из здания. Арестовали меня позже, 9 июля, но это уже совсем другая история…

 

Беседовал Владимир Винников, «Журналистская правда»