Известная истина гласит: государственный деятель думает о судьбах государства, политик – о предстоящих выборах. Другая, менее известная, но от того не менее точная, истина заключается в том, что политиков всегда хоть пруд пруди, а государственных деятелей – раз-два и обчелся.

 

И оттого, что первых — вагон, а вторых и на меленькую тележку не наберется, возникает феномен неактуальности менталитета людей государственных и ценностей ими исповедуемых. А на кой они нужны, и кому охота разбираться в таких тонкостях, если подавляющее большинство «креативно мыслящих» галопом мчится по совсем другой дороге, к совершенно иным «ценностям»? Ну там – престижной должности в администрации президента, круглому счету в инобанке и недвижимости там, где никто не знает.

 

Между тем, такое небрежение государственным стилем мышления в некоторых случаях может легко завести почтеннейшую публику в опасную психологическую ловушку. Происходит это тогда, когда человек с такой уникальной ментальностью становится главой государства. И тогда сразу возникает миллион недоуменных вопросов. Внезапно оказывается, что «все не в трэнде» и никто толком не понимает – «откуда ноги растут». Чужое, непривычное, вчера и вовсе ненужное, вдруг оказывается в эпицентре жизни, оставаясь при этом загадочным и непостижимым. В России таким феноменом стал Владимир Путин.

 

Пока все думали, что он просто играет по понятиям, что он один из многих, хотя и с некоторыми особенностями, никто не придавал особого значения его высказываниям. А, оказывается — надо было придавать. Потому что Путин – человек с совершенно иным, нетипичным для нынешнего мелкотравчатого времени, алгоритмом мышления. И то, что для других просто дежурный трёп, конфетная обертка для решения банальных бизнес-задач, для него – фундаментальная основа   миропонимания и, как говорили в старину – руководство к действию.

 

И если бы шоры стандартного евроменталитета не помешали многим «креаклам» в свое время разглядеть Путина именно таким, то, наверняка — понимания того — что он делает сегодня и что будет делать завтра, было бы куда больше.

 

Вот, например, его знаменитая фраза о печальной судьбе СССР, как о «величайшей геополитической катастрофе двадцатого века». Казалось бы – что тут такого? Ну, сказал и сказал, все-таки бывший «совок» к тому же чекист, понятное дело — ностальгия и все такое. Многие, если не все, на этом и поставили точку.

 

А ведь стоило только на секунду представить себе, что это не просто воспоминания об ушедшей молодости, и не дежурная фраза прожженного политикана, решающего какую-то предвыборную задачу по охмурению электората, а точка зрениягосударственного деятеля, который именно так видит историческую и политическую ситуацию.

 

Ведь здесь дистанция огромного размера. Потому как, если допустить, что в данном случае мы имеем дело со вторым, то тогда это становится ключом к пониманию всей путинской политики последних 15 лет.

 

Итак, примем это допущение за рабочую гипотезу. И попытаемся выстроить логическую последовательность. Для начала констатируем, что если Путин говорит о катастрофе, причем величайшей, то совершенно очевидно, что его отношение к распаду СССР крайне негативное.

 

А коль скоро это так, то не менее очевидно и то, что оценивающий обстановку таким образом государственный лидер весьма не удовлетворен тем положением, в котором оказалась Россия по итогам этой катастрофы. Был бы удовлетворен — не о чем было бы сожалеть.

 

Чем именно не удовлетворен Президент – тоже загадка небольшая. Только надо его внимательно слушать и не понимать его высказывания привычным для многих способом – как дежурную политическую риторику. Путин неоднократно и прямым текстом говорил об ослаблении мировых позиций России, о том, что этим все больше злоупотребляют другие силы и о категорической неприемлемости такой ситуации. Второй, не менее четкий лейтмотив его публичных посланий – однозначно негативная оценка того общества вопиющей социальной несправедливости, дикого олигархического капитализма с откатом в средневековый феодализм, в рамках которого была вынуждена существовать постсоветская Россия.

 

При этом вполне очевидно, что Путин связывает оба этих фундаментальных негатива в единый «гордиев узел» и понимает, что выйти из положения можно только разрубив его. И действуя, непременно, на основе самых глубинных народных и исторических традиций – иначе массовое непонимание гарантировано и фиаско неизбежно.

 

С тех пор путинская государственная политика есть ни что иное, как восстановление социальной справедливости как базового и наиболее перспективного принципа общественного устройства, и на этой основе — возрождение государственной и, в конечном итоге, глобальной военно-политической и экономической мощи России.

 

Именно поэтому основной сутью первого периода правления Путина, кроме пожарных мер по восстановлению бездумно нарушенного его предшественником государственного единства РФ (на Кавказе), было приведение к общему государственному знаменателю новоявленных российских бояр – олигархов.

 

Эта задача была в основном успешно решена к середине десятых годов. Бывший олигархат был либо физически нейтрализован, либо был принужден согласиться на новые «правила игры», в рамках которых ни о какой опасной для государства «боярской вольнице» уже не могло быть и речи. Отныне бывшим российским олигархам было милостиво разрешено вкладывать свои немалые деньги в общегосударственные проекты (типа той же Олимпиады) и спокойно жить на процент от прибыли в случае получения такового.

 

Однако, все это Путин сравнительно легко мог осуществить только в рамках государственных границ РФ и кое-где за их пределами. Например — в Белоруссии, где всего один олигарх — и тот Лукашенко, с которым обо всем можно договориться хотя бы потому, что минский батька никогда не хранил белорусские деньги на Западе.

 

Другое дело – Украина. Этот вольношатающийся кусок бывшего СССР изначально, как и сама РФ, был захвачен самыми хищными и прожорливыми приватизаторами общественного добра. Но в отличие от России, где   государственное начало всегда было исключительно сильным и потому сумело поставить в рамки олигархический беспредел, на Украине олигархат оказался полным и единственным хозяином положения и почти двадцать пять лет распоряжался ей как своей частной собственностью.

 

Такое положение в корне противоречило стратегии Путина. Во-первых потому, что никак не вписывалось в его задачу восстановления государственного могущества на основе общества социальной справедливости. Общества, частью которого является и население самой Украины. Отсюда еще одна фундаментальная путинская идея – «Мы единый народ».

 

А во-вторых потому, что Украина была и остается важнейшей частью евразийского экономического «паззла», только составив который полностью, можно получить искомую величину – товарный рынок примерно на триста миллионов потребителей, объем и емкость которого позволят обеспечить полноценное экономическое развитие всех его составляющих и избавят их от печальной необходимости встраиваться в чужую экономику на правах её сырьевого придатка или, еще хуже — пятого колеса.

 

Но с Украиной возникла проблема. И дело тут не в населении этой территории, объективные интересы которого вполне совпадают с путинской стратегией собирания земель и экономических потенциалов, и не в так называемом украинском национализме, который в сущности раздутый пропагандистский миф. А в тех самых полностью разгосударствленных местных олигархах, которые целиком и полностью ориентированы на Запад и зависимы от него буквально каждым атомом своего бытия. С такой априори антинародной, антигосударственной и вообще антисилой, опирающейся на глобальную волю Запада, Путин столкнулся впервые.

 

Но не отступил. Тем более, что Запад, почуяв куда ветер дует, начал первым. То столкновение, которые мы сейчас наблюдаем, это не столкновение путинской России с Украиной, как с государством и, тем более – не с ее народом. Ни то, ни другое Путину не помеха. Напротив – объективные союзники. Единственные настоящие враги российского лидера и проводимого им курса – местные феодалы, целиком зависящие от своего западного сюзерена и обрекающие эту территорию на полный отрыв от того проекта, который реализует Россия. Даже ценой её полной гибели.

 

По сути, Путин продолжает начатую им в России антиолигархическую революцию, только теми средствами, которые в наибольшей степени адекватны сложившейся ситуации. Именно поэтому новосозданные республики Новороссии буквально с первых своих шагов обозначили четкий антифеодальный акцент своей политики, который к настоящему времени уже обретает завершенность официального государственного курса. Приматом которого становится восстановление общественной собственности (пусть даже в форме контроля) на основные средства производства. Военная и политическая борьба на Донбассе в конечном счете должна вылиться в антиолигархическую революцию по всей Украине.

 

Таким образом, должно быть устранено последнее мегапрепятствие на пути к глубинному преобразованию евразийского общества на основе системного преодоления последствий той катастрофы, о которой в свое время открыто сказал Путин.

 

Увы, но истинная значимость этого заявления государственного лидера России оказалась в свое время доступной пониманию далеко не всех. И только сейчас до массового сознания начинает доходить, что Президент России отнюдь не ностальгировал, и, тем более, не шутил. Просто он мыслил вслух — в плоскости, недоступной «практически мыслящему» большинству политического класса. Тому, который до сих пор не может поверить, что «этой стране» еще есть люди, которым за державу обидно!

 

Юрий Селиванов, специально для News Front