Разговаривал сегодня перед поездом с хорошим знакомым, киевлянином. Не всё, наверное, сейчас можно говорить, но тема про Крым — пожалуй, самая спорная и по сей день — была чуть ли не ключевой.

Во многом соглашусь со своим собеседником — юридически Россия подставилась с Крымом в полной мере. До решения ГосДумы и Совфеда о возвращении Крыма ситуация находилась во вполне управляемом и, главное, прецедентном поле. Ну, решил еще один народ еще одной территории в ситуации краха государственности объявить свою волю и стать независимым от метрополии. Дело житейское и даже будничное.Так распадалась Британская империя, разваливался СССР, Югославия, да и Косовский прецедент здесь тоже очень даже в строку.

Но вот все остальное стало тем, что позволило вспомнить пример уже не Косово или Британской Индии, а Кувейта. По словам моего собеседника, по его оценке до двух третей противников хунты и сторонников России на Украине восприняли крымскую историю в ее завершенном виде крайне болезненно и стали с этого момента категорическими противниками России. Зловещее слово «аннексия» забило все прочие и вполне рациональные доводы. Выбор из двух зол для них оказался неподъемным. Возможно, здесь кроется слабое сопротивление на Востоке Украины киевской хунте — одно дело: создавать свою, небандеровскую и ненацистскую Украину, и совсем другое — переходить в качестве приза под Россию. Далеко не все были согласны с такой постановкой вопроса.

Кроме того, еще тогда возник вопрос, на который и сейчас особого ответа нет — а что может предложить такого Россия, чего не было на Украине до переворота? Олигархи, воры, взяточники. Моноэкономика. Вместо ПР — ЕР. Разницы, как было видно по Крыму, никакой — переобувание произошло на лету, и пламенные сторонники Партии регионов стали не менее пламенными членами Единой России. В общем, не стоит упрощать — далеко не все, и возможно, даже не большинство людей на Востоке рвались в Россию.

Присоединение Крыма полностью переформатировало идеологию государственного переворота и придало ему новый, куда более привлекательный импульс. Теперь вор Янукович стал прошлым, а на повестке дня стал вопрос агрессии России. Неважно, что с нашей стороны в ход пошли исторические аргументы — арабы вот не хотят признавать исторических прав евреев и, кстати, их логика ничуть не хуже израильской.

При этом никто не мешал России решить проблему иначе — признать независимость Крыма, предложить ему свою помощь, создать условия для вхождения Крыма в экономическое, валютное и прочие пространства России и гарантировать его полную безопасность от любой внешней агрессии. Но — как независимому государству. Предъявляя скрежещемуму зубами мировому сообществу косовский прецедент, а также прецедент Южной Осетии и Абхазии.

Ну, а уж если было принято политическое решение о принятии Крыма в состав России, то дальнейший ступор Москвы выглядит еще более странным. Без полного переучреждения бывшего владельца Крыма — Украины, с последующим навязыванием ей условий правопреемственности (скажем, согласием России на соразмерную Крыму часть государственного долга Украины) присоединение выглядело не до конца чистым и уж точно не доведенным до конца.

При этом шаги по переучреждению Украины уже шли — и Донецк, и Луганск уже намерены были проводить референдум, причем прикрытый от силового вмешательства Стрелковым и Славянском. Харьковские отцы ездили на поклон в Москву, прощупывая ситуацию. Предложить харьковчанам гарантии их независимости в обмен на отказ от проведения президентских выборов 26 мая — и можно было смело заявлять, что выборы, не проведенные аж в 3 регионах страны, да еще и одних из самых густонаселенных, выглядят бледно и нелегитимно.

В общем, не было сделано ни то, ни это, а результатом стал полный проигрыш Москвы за умы украинцев — даже тех, кто поначалу был крайне категорично настроен против хунты. Киев взял на вооружение самую убойную аргументацию: «Братья и сестры! К вам обращаюсь я!»

Это — мнение человека, который ненавидит хунту, нацизм и уехал оттуда, хотя при желании мог остаться и с выгодой для себя. Если бы был сволочью и беспринципным человеком. Но его ненависть к нацистам и нежелание предавать память отцов и дедов оказались сильнее. И это мнение далеко не одного человека.

Ошибка российской власти — в том, что народ для нее всего лишь ресурс. Она не видит в нем источник своей легитимности и полагает, что это народ — для нее, а не наоборот. Поэтому сама мысль о том, что нужно бороться за своих сторонников на Украине оказалась китайской грамотой для нашей номенклатуры, и она решила проблему тупо и в лоб.

То есть, «мягкая сила» — это для публики и журналистов, но вот что это такое на самом деле — для наших властителей остается полной загадкой. Имея все возможности аккуратно и быстро исправить значительную часть просчетов последних 20 лет, привлечь и мобилизовать сторонников России на Украине, наши умудрились кратно уменьшить остатки их.

Мало того — сейчас на Украине происходит очень быстрое, хотя внешне и не столь акцентированное, создание новой элиты. Тех самых комбатов, над которыми принято весело смеяться. Вот только при всей их комичности они завоевали реальный авторитет, причем у молодых. Что крайне важно. И это не картонные «Наши» или МГЕР, это люди, которые прошли серьезные испытания. И им одинаково противны и ненавистны как свои предатели, так и российские «агрессоры». По сути, российская власть сделала для нацификации и самоидентификации молодого поколения украинцев куда как немало. И если ранее нацисты на Украине числом были крайне скудны, актива националистических группировок с трудом хватило на 30 сотен Майдана и по полусотне на каждую область, то сейчас недостатка в добровольцах националистические батальоны не испытывают, и даже после истребления в котлах пополнение в них идет весьма неплохо. В отличие от мобилизации, которую проводит сгнившая киевская власть.

Вот такой был разговор, причем он был куда как длиннее и обширнее — но эта тема оказалась, пожалуй, самой болезненной. И на фоне политики Москвы в отношении Донбасса вопросы к ней продолжают множиться. Никакая геополитика не может объяснить череду тотальных просчетов по всем направлениям, которые теперь приходится преодолевать с таким огромным трудом и колоссальными жертвами. Да и преодолевать ли?