Евгений Войцеховский — погиб 7 июня в городе Счастье. Он был командиром группы глубинной разведки батальона «Айдар». На похоронах, которые состоялись 9 июля, мэр Смелы Вадим Решетняк, а также чиновники из черкасских области и района обещали решить финансовые и жилищные проблемы семьи «Чеха». Тем не менее, его мать уже второй месяц обивает пороги всевозможных инстанций, пытаясь доказать, что её сын был участником «АТО» и погиб в зоне боевых действий.

«Евгений был активным участником Майдана. С 1 декабря и до бегства Януковича. Он состоял в „Правом секторе“ и был одним из тех, кто отбивал атаку БТР-ов на Институтской 18 февраля. После Майдана отправился добровольцем на фронт.

Войцеховский координировал работу артиллерии, благодаря чему было уничтожено множество объектов на Донбассе.

Могила Войцеховского вся заставлена венками от сослуживцев, жителей Смелы и родни. Заставлена так, что даже надгробного креста не видно. „Лучшему бойцу Айдара“, „Герою-побратиму“ и так далее.

После кладбища я отправился навестить мать Евгения — Любовь Ивановну Войцеховскую. Она сейчас воспитывает двух внуков — Валерчика, почти 6 лет, и 3-летнего Русика — пока вдова сына заканчивает учёбу.

— Женя жил для людей. Мне до сих пор люди подходят на улице и говорят: „Спасибо вам за сына“. На нашей улице, наверное, нет таких, которым бы он не помог. Причем, доходило даже до смешного. Помню, прихожу домой, а на велосипеде нет заднего колеса. Кому-то нужно было в село съездить.

— Помню, на его похоронах собралось очень много людей, журналистов и чиновников.

— Женю хоронили как героя. Со всевозможными почестями. Люди потом говорили, что таких похорон Смела ещё не видела. Мэр города Вадим Решетняк на похоронах долго выступал и много обещал. Он даже себя другом Жени назвал. Его тогда освистали ещё.

— Почему Решетняк вдруг назвался другом Вашего сына?

— Когда Майдан был, он, вроде, вышел тогда из „Партии Регионов“ и пошел просить защиты у „Правого Сектора“. Не знаю договорился ли, но, видимо, из-за этого считает, что они были друзьями.

— Что мэр обещал и что выполнил?

От города обещал квартиру и материальную помощь. Ещё улицу назвать именем Жени. Достаточно быстро нам выплатили разовую помощь от города в размере 100 тысяч гривен. Мы их отложили сразу же на образование для Валерки и Руслана. Ещё черкасская облрада перечислила 50 тысяч гривен, а райрада приняла постановление о выплате такой же суммы. Но получить их я не могу.

— Как-то объясняют, почему не выплатили?

Опять же, в мэрии непонятно что. Все один на другого стрелки переводят, делают огромные глаза: „А вы разве не получили?“. Теперь вот говорят, что нужно дождаться октября, раньше, мол, никак не получится. С обещанной квартирой всё ещё сложнее.

— Это мэр говорит?

— Нет. Мэр избегает встречи со мной. После похорон он так меня и не принял ни разу. Приходиться с его помощником общаться, секретарём. Есть там один такой — Студанс Юрий. Как-то до слёз довёл с этой квартирой своим хамством. Наобещать они наобещали, а теперь, когда внимание спало к Жене, выполнять не хотят. На данный момент удалось добиться только того, что на очередь поставили. 1258-й. Это в городе, где ничего не строится… Говорят: „вот если б он был участником АТО, то тогда можно было бы что-то придумать“.

— Как можно говорить „если“, когда Женя погиб в зоне боевых действий? Мы с ним в Счастье за пару часов до его смерти общались!

— Это знаете вы, это знаю я, это знают все остальные, кто знал его. Но по бумагам он не воевал в АТО. Я два месяца не могу этого доказать. Бегаю по всем инстанциям…

— Кто конкретно не даёт?

На местном уровне. Гоняют меня за какими-то бумажками, которые одна другую дублируют. Приносишь — не то, не такая. Но сейчас дело сдвинулось. Журналисты и волонтёры дали номер одной женщины из Киева. После её звонка в Смеле моментально зашевелились. Кардинально поменялось отношение. Позвонили, пригласили заявление написать. И сразу все справки у меня правильными оказались. Вот, теперь жду ответа уже из Киева. Правда, там тоже затрудняются какие-то сроки назвать.

— Мне сложно представить, что вы чувствуете… А где местный „Правый сектор“, Самооборона?

— На фронте, где ж им быть. Женя тут после Майдана с „Правым сектором“ помогал людям. Потом уехал воевать добровольцем. Поймите, я отдала самое дорогое — сына. Я не проклинаю никого, никого не виню. Просто горжусь им. Понимаю, что это война. Особого статуса к себе не требую, а в ответ получаю хамство. Не было ещё дня, чтоб я не плакала за сыном. Иногда, когда нет сил терпеть, приду к нему и накричу.

Вчера вот Валерка ревел ночью, уснуть не мог. Он осознал, что папы больше нет, что папа больше не вернётся. Русланчик братика успокаивал, он ещё верит, что папа скоро придёт… Сегодня впервые свожу их на могилу отца. Вот как я могу остановиться, перестать бороться за Женю? И я не остановлюсь, пусть так и знают».

 

Источник