Итак, силовой блок Правого сектора сдает железо.
Во всяком случае, так сообщают, и пока нет опровержения, будем исходить из того, что сдает.
Так решило «командование»; кто заартачится, того закроют или убьют.
Все подробности здесь.

При этом, судя по тому, что базы боевиков были блокированы одновременно везде, — в том числе, в их базовых областях, — операция планировалась не один день, и сигналом к ее началу послужило обращение Боксера к Матке с больше похожей на требование просьбой не выставлять свою кандидатуру, а сняться в пользу Пороха.

Это вовсе не означает, что «кончился Дмитро Ярош«.

Кончилась (по согласованию с руководством) история «боевой конфедерации»,  и началась история  партии Правый сектор, «респектабельной, парламентской» политической силы, — младшего партнера УДАРА, креатуры CIA и конкурента «Свободы» на ее лужайке, —  чуть-чуть правее хлопцев Тягнибока в смысле идеологии, зато и несколько либеральнее в плане отношения к «Принципу Крови». Естественно, со своими «молодежными отрядами», но используемыми уже не по вольной воле фюреров, а только по указанию старших товарищей.В принципе, к тому шло, и что интересно,  пану Ярошу сотоварищи  такой финал даже выгоден. Вполне вероятно, они знали о нем заранее, и не возражали. Зачем? Партия создана, имена на слуху, базовые области окучены, неудобные «герои» обезврежены, «попутчики», рвавшие  долю, устранены шефом, а «бешеную молодежь», иже имела свои взгляды на «революцию» и совершенно  не разбиралась в политике,  либо  вразумят в рядах «НациГадины», либо отстреляют. Под овации глупого стада на снятом с довольствия и тихо киснущем Майдане, которому  успешно объяснили, что его герои, на самом деле, волки позорные.

Короче говоря, — если, повторю, завтра все опять не окажется, что все наоборот, — мавр сделал свое дело всклень, даже с горкой, сорвав потенциально возможный Прериаль, которого побаивались «старые-новые»элиты; теперь мавр может уходить с авансцены, — в том числе, из здания ЦИК, — получив честно заработанный гонорар, и судьба Правого сектора, отныне не субъекта, но объекта политики, уже не очень интересна.

А об интересном поговорим отдельно.