Прошение о помиловании Савченко, поступившее от родственников убитых ею журналистов ВГТРК – сестры Антона Волошина и жены Игоря Корнелюка, вызвало неоднозначную и бурную реакцию общества. И действительно – шаг нестандартный и странный, кому-то даже он показался искусственным.

 

От людей разных политических взглядов посыпались обвинения в адрес Кремля, что родственников вынудили написать прошение, чтобы провернуть эту сделку и снять ответственность за отдачу преступницы с руководства страны. Но такое объяснение надуманно: для передачи Савченко Киеву помилование было не обязательно.

 

В Европейской конвенции о передаче осужденных, на основании которой и были переданы Савченко, Ерофеев и Александров, не оговаривается жесткая необходимость помилования при передаче их от одного государства другому.

 

Владимир Путин помиловал Савченко без правовой на той необходимости, это решение никак не связано с обменом осужденных. Оно вообще из другой сферы – не юридической, а нравственной.

 

Освобождение убийцы российских граждан – дело не только государственное и политическое, но и личностное. Это личная трагедия их жен, матерей и детей.

 

С точки зрения президентских полномочий Путин вполне мог бы оформить эту политическую сделку, направленную на спасение захваченных киевским режимом российских граждан и на урегулирование конфликта в Донбассе, не прибегая к помилованию.

 

Но с человеческой точки зрения он обязан был спросить об этом родственников жертв, а те – попросить его о помиловании убийцы. Однако обязанность эта не крючкотворная, а сущностная.

 

Нравственность и справедливость для Путина не пустые слова. При всей его прагматичности и жесткости в ведении политической борьбы, на которую так часто жалуются непривычные к такому обращению с собой западные политики, он находит в себе силы не терять простой человечности.

 

Проблема в том, что в современной политике такие проявления перестали восприниматься как норма. Да, их нередко инсценируют, в них играют, подменяют симулякрами, чтобы использовать в циничной борьбе. Но искренне такие поступки не совершают.

 

Те, кому остро не понравился такой шаг (а среди них встречаются и сторонники власти), видят в нем как раз искусственную инсценировку, какими полны западные политические шоу и некоторые наши местные копии с них.

 

Русский человек чрезвычайно чувствителен к фальши и циннизму в общественной жизни. Настолько, что нередко он видит фальшь там, где как раз проявляется искреннее и настоящее, пусть неловко и натянуто (а так оно чаще всего и бывает).

Политика настолько приучила нас к грязи, к вываливанию в ней самых святых чувств и чистых идеалов, что редкое их проявление рождает сомнение и подозрение в подвохе.

 

Как так – сами попросили помиловать убийцу? Не может такого быть!

 

На самом деле это сделано очень ответственно и без заигрываний со СМИ. Видеозапись с прошением о помиловании в адрес Путина напоминает посещение Владимиром Владимировичем храма Живоначальной Троицы на Воробьевых горах, чтобы поставить свечи за тех, кто «пострадал, защищая людей в Новороссии».

 

Понятно, что это было порывом души – ранее и позже он мог делать это, и наверняка делал, без присутствия журналистов. Но в тот момент надо было еще и дать сигнал воинам Донбасса, что их подвиг не остался незамеченным, и руководитель России с ними.

 

Еще одно проявление глубоко личного и человеческого отношения к простым неполитическим вещам в политике – это помилование и досрочное освобождение Ходорковского, чтобы тот мог встретиться с умирающей матерью. Тогда тоже высказывались сомнения, что это было сделано без хитрого расчета.

 

Но сейчас уже всем видно, что ровно никакого политического расчета не было, а просто человека отпустили повидаться с больной матерью. Ходорковский, кстати, вопреки своему обещанию развил антироссийскую деятельность, так сказать, в благодарность за человечность.

 

Впрочем, прошение подал не Путин, а родственники – хрупкие и слабые женщины, оставшиеся без близких мужчин. Такое решение, безусловно, именно их подвиг. Президент лишь его озвучил – и сделал это, видимо, чтобы не подвергать их пытке разъяснения вопросов, являющихся личным горем, на камеру.

 

Несомненно, решение для Корнелюк и Волошиной чрезвычайно сложное и даже болезненное. Простить убийцу твоего родного человека, которая к тому же ни капли не раскаялась, непросто. Это требует серьезной духовной работы и осмысления вечных понятий и истин: о личном и общественном, о грехе, справедливости, любви, самопожертвовании.

 

Понятий, которые в обычные дни могут казаться абстрактными, но в моменты трагедии становятся живыми, пульсирующими кровью.

Предположим, что Кремль сам предложил, попросил родственниц написать прошение, стал инициатором. Но это не отменяет их конечного решения – писать прошение или нет.

 

И здесь, уверен, главной мотивацией для женщин послужила возможность спасения российских граждан Ерофеева и Александрова – тоже чьих-то мужей и сыновей. Потеряв своих близких, спасти других близких с помощью помилования убийцы – эта коллизия достойна кисти великого художника. Не правовая, опять же, коллизия, а самая что ни на есть жизненная.

 

Давайте оценим ее трагическое величие и отнесемся к ней с уважением, поблагодарим Екатерину Корнелюк и Марианну Волошину за благородство, а не будем выискивать циничную подоплеку и политическую инсценировку.

 

Шоу так не снимаются.

 

Эдуард Биров