Два краха Югославии. Ассимилировать нельзя федерализировать

Девяносто девять лет назад в Белграде состоялось объединение образованного на славянских осколках рухнувшей Австро-Венгерской империи Государства словенцев, хорватов и сербов (ГСХС) и королевства Сербия под короной сербского царствующего дома Карагеоргиевичей. Так на свет появилось Королевство сербов хорватов и словенцев. В самом державном Белграде это событие вызвало небывалое воодушевление, огромные массы нарядно одетых людей в праздничном настроении вышли на улицу, город украшали три национальных флага – собственно сербский, хорватский и словенский. Однако эйфория продолжалась недолго…

Уже через три дня в хорватской столице – Загребе,  на улицы вышли недовольные хорваты, требуя создания независимого государства. Вскоре к демонстрации присоединились и два полка местных ополченцев…. Местные, преимущественно хорватские же власти решили действовать и при помощи народной полиции и моряков назревающий мятеж был подавлен. Погибло более десяти человек…. Случившееся стало провозвестником грядущих событий, словно подсказывая еще вчера ликующему Белграду – новый проект не принесет сербской государственности легкой и славной жизни. Напротив его и без того неспокойная сербская история – столетия унизительного турецкого ига, жестокие войны за освобождение от него, войны с соседней Болгарией, опустошительная Первая мировая война, кровавая чехарда династий, станет еще тяжелее и страшней. Так и случилось.

Создать Югославию хотели ее разрушители

В последнюю очередь югославизм был нужен Сербии и правящему двору Карагеоргиевичей. Цель сербской монархии была иной – объединение всех территорий Балкан, населенных сербами. И нужно отметить, что именно к концу Первой мировой войны Белграду практически удалось сделать это. Если к началу австро-венгерского вторжения в эту страну в 1914-ом году столичный Белград был в полном смысле этого слова приграничным городом, то после разгрома стран Оси в состав страны добровольно вошли Срем, а затем Банат, Бачка и Баранья – провинции империи Габсбургов с довольно пестрым, но славянским и в то или иной степени сербским населением. Вошли не без шероховатостей, конечно, например Банат пришлось делить с Румынией, но, в целом,  благодаря этому территория государства выросла на треть, а историческая столица «ушла» в самый его центр. Вдобавок сербская корона вернула себе сакральное, уже к тому моменту заметно поарнаутченное («поалбаненное») Косово – историческое и духовное сердце своей цивилизации, восстановила историческую справедливость, присоединив Черногорию, а также, не церемонясь, забрала Македонию, на которую претендовала потерпевшая поражение в войне Болгария.

Александр I Карагеоргиевич. Фото: www.globallookpress.comПо большому счету до чаемого единения всех сербов в едином государстве Белграду оставалось буквально два шага – возвращение аннексированной Габсбургами Боснии и Герцеговины, где до  второй мировой войны и массового усташеского геноцида сербы составляли большинство (порядка 70%) населения. А также пограничных с Хорватией земель, где существовали компактные сербские общины, такие как Книнская, Подунайская и Славонская Краины. На тот момент, когда после сокрушительного поражения двуединой монархии в его некогда славянских провинциях царили откровенные бардак и беззаконие, сделать это можно было решительным волевым шагом. Но Белград поддался искушению, за что впоследствии сербскому народу пришлось платить слишком дорогой ценой.

В то же время инициаторами мощного объединяющего югославянского движения выступили … хорваты. Да, те самые хорваты, на совести которых два краха различных версий Югославии. Ну, это будет потом, а так объединительная идея общего югославянского государства на Балканах, которая поначалу носила причудливое название «Великой Иллирии» стала распространяться на территории Хорватии и Славонии еще с 18 столетия, а наибольший размах приобрела в последующем 19 веке, довольно скоро заразив также живших в Австро-Венгрии словенцев и сербов. И это при том, что в отличие от последних ,у хорватов, формально входивших в состав имперской Венгрии – одной из частей империи Габсбургов, был свой глава – бан, собственный парламент – сабор, национальные символы – флаг и герб, самоуправление на местах, край имел собственную фракцию в венгерском парламенте, но при этом этот парламент мог приостановить любой хорватский закон, а  высший чиновничий состав и силовые структуры состояли исключительно из венгров.

Тем нет менее уже в 1915 году в Лондоне возникает Югославянский комитет во главе с хорватским политиком и юристом Анте Трумбичем, который лично форсировал подписание так называемой Корфской декларации (подписание состоялось на греческом острове Корфу, где после разгрома сербской армии германской военщиной и оккупации Сербии находилось руководство этой страны в изгнании) с сербским правительством – политической программы по созданию единого югославянского государства. По иронии судьбы, в конце тридцатых тот же Трумбич будет выступать за отделение Хорватии от Югославии. А на излете Первой мировой войны — 6 октября 1918 году,  югословенский комитет возьмет под контроль Загреб, учредив вышеупомянутое Государство словенцев, хорватов и сербов к которому по решению Сабора присоединится вся Хорватия, разбив тем самым более чем восьмивековую связь с венгерским сюзереном.

Троянский конь для Белграда

Однако новому чуду этно-политической мысли удалось просуществовать весьма недолго – не более месяца. Довольно скоро на его приморские территории повела удачное наступление Италия, захватывая один населенный пункт за другим, к границам Словении стали подтягивать армию возжелавшие реванша австрийцы, к Банату подступали венгры. При этом экономика и инфраструктура новопровозглашенного государства просто не функционировала, что вызвало шквал возмущения на местах: поначалу о выходе из ГСХС заявили 12 органов самоуправления, потом о независимости заявила боснийская сербская республика со столицей в Баня-Луке (по иронии судьбы нынешняя столица Республики Сербской, формально находящаяся в составе БиГ), далее свой ультиматум Загребу  предъявила и терроризируемая итальянскими войсками Далмация – в духе, либо решайте вопрос, либо мы заявляем о собственной независимости! При этом признавать новое «государство» никто не спешил, своих представителей туда направили только Сербия и Венгрия, но с довольно непонятными полномочиями. Одновременно начинался дележ послевоенного пирога, на котором Сербии как победительнице выпадало много чего, а вот новоявленному ГСХС – совсем нечего…

И югославские активисты пришли к одному решению – проситься под покровительство сербской короны. Причем, не весь актив был един в этом вопросе, резко против выступали хорватские националисты, отметившиеся даже сербскими погромами на сопредельных территориях  и словенские католические клерикалы, опасавшиеся влияния православной церкви на своей территории. Однако положение было аховым, и иного выхода просто не предвиделось.

Что любопытно, довольно четко на тот момент против присоединения ГСХС к Сербии выступали французы.

«Союзники не взяли на себя обязательство осуществить объединение югославян в единое государство сербов из Королевства и всех югославян из Австро-Венгерской монархии, — говорилось  в аналитической записке французского Генштаба. — Объединения с Сербией путем аннексии земель — Хорватии, Словении и Далмации, которые в культурном отношении выше нее — не стоит желать в интересах самих сербов. Самое большее, что можно сделать для югославян. — это создать автономное государство. Сербия же должна получить выход к морю путем объединения с Черногорией. Она может также свободно пользоваться портом Сан-Джовани-ди Медуа (на территории Албании – прим. авт.), Австрия должна уступить ей всю Боснию и Герцеговину или часть с выходом в Адриатическое море, в том числе Дубровник и Катаро».

Читая эти строки невольно приходишь к выводу, что сербам времен начала ХХ века повезло с французами гораздо больше, чем их потомкам в конце того же столетия. Сегодня Сербия напрочь отрезана от морского побережья в том числе и благодаря активности этих НАТО-«партнеров».

Но все это еще предстоит, а в конце ноября 1918-года просители из Загреба прибыли в Белград под милостивые очи короля Александра Первого Карагеоргиевича. Почему мудрый и просвещенный монарх удовлетворил их просьбу? Возможно, ему хотелось упрочения собственной державы за счет всех земель Западных Балкан, новые, практические имперские возможности вскружили голову – в конце концов государь был всего лишь человеком….

Так на свет появилось Королевство Сербов, хорватов, словенцев, которые очень быстро добилось признания мирового сообщества благодаря преемственности от Сербского королевства. Было сформировано правительство, в которое вошли представители Югославянского комитета, тот же Трумбич получил портфель министра иностранных дел. На Парижской конференции были утверждены границы КСХС,  а 28 июня 1921 года – в годовщину битвы на Косовом поле, у него появилась собственная Конституция. Казалось бы, самое время начать обустраивать собственный независимый югославянский государственный проект, но мы-то помним, что началось буквально через несколько дней после провозглашения нового государства. И с того момента эти процессы только нарастали – протесты, претензии, откровенный саботаж, создание террористических и революционных организаций. Помимо этого существовала проблема и этнических меньшинств, которую Белград как-то «спустил на тормозах»: бошняки – боснийские мусульмане не имели представительства в органах власти, равно как албанцы и македонцы, но первые на тот период времени хотя бы не воевали, а вот из-за последних сербской армии постоянно приходилось держать готовую на ответные действия армию как в Македонии, так и в Косово.

Дело дошло аж до стрельбы и убийств в парламенте, после чего разгневанный Александр Первый решает пойти на жесткие меры, покончив с этническим либерализмом внутри собственного государства. В  1929-ом году король  запрещает все политические партии, дает государству единое полноценное имя – Королевство Югославия, а территориально-этническое деление заменяет на просто территориальное, провинции – бановины, укрупняются, границы выстраиваются по краевому, а не этническому признаку.  Однако в 1934-ом македонские и хорватские террористы убивают государя во время его визита в Париж. После чего государство начинает идти на уступки сепаратистам.

Убийство сербского кололя Александра I Карагеоргиевича. Фото: www.globallookpress.comТерриториальная мина замедленного действия

Так, в 1939-ом году в составе югославской монархии появляется – Хорватская бановина, единственная этническая провинция, причем, самая крупная в стране. Но и это не помогло – на момент вторжения в Югославию гитлеровской армии в апреле 1941 года основная масса хорватского и словенского населения уже не скрывала своих симпатий к Третьему рейху, окраины встречали армию Вермахта как освободителей, кидая под гусеницы немецких танков цветы и вскидывая руки в характерном приветствии. Хорваты и словенцы массово дезертировали из королевской армии.

За подобную лояльность Гитлер даровал хорватам собственное Независимое (на самом деле марионеточное) Хорватское Государство – клеро-фашистское образование во главе с местным фюрером – поглавником Анте Павеличем, развязавшим на территориях как Хорватии, так и пристегнутой к ней Боснии форменный геноцид сербского, цыганского и еврейского населения. Силами его нацистских радикалов – усташей, было вырезано (именно вырезано, усташи предпочитали использовать холодное оружие) около полумиллиона сербов, после чего те перестали составлять большинство в Боснии. Одновременно к резне сербов, государствообразующего народа Югославии, подключились союзные  усташам боснийские мусульмане из дивизии СС «Ханджар» и союзные итальянским оккупантам албанцы. Кстати, популярный и по сей день среди хорватских радикалов лозунг «Сербов на вербы!» впервые появился у словенских нацистских «домобранов»…  Сама территория Сербии резко сократилась, попав под непосредственную оккупацию Рейха, Баранья же и Банат были оккупированы Венгрией, Вардарская Македония – Болгарией, Косово – Албанией, Черногория – Италией.

Хорваты встречают фашистов. Фото: www.globallookpress.comПосле разгрома нацистско-фашистского «интернационала» к власти в Югославии пришли коммунисты во главе с полухорватом-полусловенцем Иосифом Брозом Тито, реанимировавшим идеи этнического деления страны и совсем не жаловавшим «великосербский шовинизм». Именно благодаря ему, боснийские мусульмане окончательно оформились в отдельную нацию, которую в Социалистической федеративной республике Югославия (СФРЮ) звали просто и без обиняков – «муслимане» (термин «бошняки» войдет в обиход уже при сепаратистском образовании 90-ых – БиГ), при нем же Черногория вновь будет отделена от Сербии, равно как и Македония, удивительным делом останутся в составе Сербии Банат, Бачка и Баранья, получив название Воеводина, в статусе автономного края. Ну и продолжится албанизация Косово, куда вождь запретит возвращать изгнанных при марионеточном албанском режиме сербов, но будет расселять там бежавших от коммунистического албанского режима Энвера Ходжи албанцев и соседней Албании в надежде когда-нибудь с их помощью заполучить в федерацию и эту страну.

В результате, как мы помним, практически через десятилетие после смерти фельдмаршала СФРЮ полыхнула именно по этно-территориальным границам, прочерченным по-живому – по ареалу жившего более-менее компактно по всей Югославии государствообразующего сербского народа. Который со времен после падения монархии был лишен подобного статуса, хотя и вынес все издержки и тяготы югословенского общежития на собственных плечах.

«Сейчас в кругах сербских националистов или патриотов, называйте их, как хотите, весьма популярна точка зрения что «югославский соблазн» был ошибкой, — прокомментировал ситуацию «Царьграду», кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института Европы РАН Павел Кандель.   – И что не нужно было вообще объединяться с хорватами, словенцами – надо было создавать великую Сербию. Объединять территории, населенные сербами и те земли на юге, которые Сербия могла захватить  – то есть Македонию. Только теперь появилось понимание, что такой вариант был бы предпочтительнее и успешнее.  Но, если говорить объективно, объединение югославянских народов произошло довольно поздно, и Сербия не смогла стать тем же, чем был Пьемонт для Италии или Пруссия для Германии.  Просто не потянула эту роль, хотя бы по причине огромной разницы между промышленно и культурно развитым Севером и крайне отсталым Югом».

«Именно сейчас, зная чем все завершилось, четко видится, что создание в 1918-ом году вместо большой Югославии большого Сербское государства, в состав которого вошли бы Сербия и Черногория, было бы более прагматичным, — в свою очередь поделился своей точкой зрения на вопрос президент Общества русско-сербско-черногорской дружбы «Славянский мост» Любомир Радинович. — Но сербский народ, как и русский, настроен имперски, поэтому для него формирование Югославии, вхождение в ее состав хорватов, словенцев, боснийских мусульман, македонцев, казалось органичным и желаемым явлением, мы считали эти народы братскими, и на самом деле различия между нами минимальны во всех смыслах».

В отличие от Сербии, Россия имеет более удачный опыт имперского строительства, наш научный, промышленный, человеческий потенциал всегда позволял «тянуть» окраины, в свою очередь потенциал духовный – интегрировать самые разные, порой даже очень далекие по родству народы и цивилизации. Однако на определенном этапе своей истории, конкретно начиная с 1917-го года интересы народа, который, собственно, создавал  эту мощнейшую империю, стали ставится даже не на второй, а уже на третий план. А также появилось пресловутое этно-территориальное деление, по которому тоже едва не полыхнуло в новейшей истории. И по сей день эта мина замедленного действия — наличие «субъектов федерации» с собственными «титульными» этносами, флагами, гербами и гимнами, воспевающими не наш общий дом, а эти самые «титульные этносы», продолжает тревожно тикать внутри России. Как показало недавнее прошлое, достаточно государству ослабнуть, как аппетиты региональных элит вырастают в геометрической прогрессии. Вплоть до создания собственных полноценных государств.

И кто знает, может страдания маленькой Сербии, больше потерявшей от проекта «Югославия», чем приобретшей от него, были не случайны – Господь на чужих ошибках учит большую Россию. Главное, чтобы Россия усвоила этот урок.