Ровно сто лет назад в Новочеркасск стали прибывать первые небольшие партии русских офицеров, чтобы по призыву своего лидера — генерала Алексеева — начать борьбу с захватившими в Петрограде власть большевиками
Сам генерал-адъютант бывшего Генерального штаба Михаил Алексеев находился в Новочеркасске уже сутки. Встречался с фронтовым товарищем, выбранным донским атаманом Алексеем Максимовичем Калединым, с самого начала отказавшимся признать власть большевиков. Просил дать «приют русскому офицерству», но получил совет не задерживаться в столице Области Войска Донского более недели, и перенести активность куда-нибудь за пределы контролируемой атаманом территории. При этом хозяин был исключительно радушен, но… Нет, он не был сепаратистом в классическом смысле, и взял всю полноту власти в крае «до восстановления законной власти в России», однако прекрасно знал, насколько его казачки были распропагандированы большевицкими и прочими агитаторами, сколько среди них было сторонников Советов и с какой неприязнью многие смотрели на офицеров. Потому дабы не будить лиха, как говорится, лучше с глаз долой!
Но своего старого приятеля Михаил Васильевич Алексеев слушать не стал, тем более, что прислушавшиеся к его призыву офицеры продолжали прибывать — в среднем по несколько десятков человек в день. Офицеры, юнкера, кадеты. И тот поделать с этим ничего не мог, точнее не стал — потому как действительно не был ни сепаратистом, ни русофобом, но русским офицером. Первых прибывших Каледин устраивал в охрану железнодорожных станций, потом велел отдать им один из городских лазаретов, куда определил под видом раненых.
С оружием у прибывающих, правда, была напряженка, в среднем одна винтовка на шестерых, такой роскоши как пулемет они вообще не знали. Конечно, на складах у казачков хватало всего, но делиться с добровольцами Донская армия даже и не собиралась. Пришлось проявлять инициативу: брать штурмом и разоружать квартировавшие в области армейские части, а также покупать стволы у хозяев — не чуждых легкой наживы донцов.
Худо-бедно к концу ноября армия добровольцев состояла из Георгиевской офицерской роты, сводно-офицерской роты, юнкерского батальона, сводной батареи, составленной из воспитанников Константиновского и Михайловского артиллерийского училищ и студенческой дружины. Всего — чуть более шести сотен человек. Маленькая, но идейно мотивированная армия. Носившая по имени своего создателя совсем уж не военное название: «Алексеевская организация». Впрочем, само движение возникло еще в конце октября, практически за месяц с лишним до описываемых событий. А еще раньше было разочарование. А до разочарования — измена…
Приближенный изменник
О том, что отстранение Государя готовилось не только политиканами, но и представителями генералитета, писалось не раз, и рассказ обо всех кознях, учиненных заговорщиками, потянет на отдельный материал, по размеру превышающий этот. Деникин, Корнилов, Крымов, Рузский, Брусилов. Известные имена, офицеры, имевшие авторитет не только у военных, но и в обществе. Многие из них потом окажутся лидерами антибольшевистского сопротивления, чего бы не случилось, если бы однажды они не ступили на путь предательства. Есть мнение, что этот скользкий путь был обусловлен их принадлежностью к масонству…
Как бы то ни было, предатели довольно редко заканчивают свою земную жизнь в хотя бы внешнем благополучии — достаточно вспомнить бесславный конец Иуды Искариотского. Вот и финал участников генеральского заговора не оказался поэтичным: Крымов застрелился, Корнилов убит случайно залетевшим в его дом снарядом, тело предано поруганию врагами, Рузского практически ритуально зарезал кинжалом большевик-кавказец, Брусилов служил разрушителям Русской армии и умер от простуды, Деникин скончался вдали от Родины, по которой сильно тосковал, и только спустя полвека его прах и прах его жены были упокоены на родной земле.
Но самое печальное, что среди заговорщиков был и генерал-адъютант Михаил Васильевич Алексеев. Тот, про кого Государь Николай Второй писал Государыне: «Не могу тебе передать, до чего я доволен генералом Алексеевым. Какой он добросовестный, умный и скромный человек, и какой работник!»
И, действительно, тот работал, практически засучив рукава: плотно общался с лидерами антимонархической оппозиции Гучковым и Родзянко, готовя отрешение монарха от власти, дезинформировал Николая Александровича о ситуации в Петрограде и в армейских частях, информировал общество о «связях» Государыни с немцами, не предоставил царю надлежащей охраны во время следования в армейскую Ставку в Могилев…
Свидетельством того, что чувства Государя к своему «верному» генералу не были взаимными, можно проследить по одному только эпизоду, произошедшему после описываемых нами событий, весной 1918 года. Так, участник Белого движения, монархист, генерал-майор Иван Кириенко вспоминал, как он с соратниками пришел к Алексееву обсудить возможность рейда с целью вызволения Государя из большевистского плена.
«Генерал Алексеев задумался, и затем сказал, что он не может дать своё разрешение на это очень опасное и ненужное дело по причине, что жизни Царской Семьи ничего не угрожает, там уже находится посланный отряд гвардейских офицеров и чинов конвоя для спасения Государя, и что мы, не зная друг друга и не узнав по форме, которую, конечно, придётся снять, можем неожиданно столкнуться, произойдёт братоубийство, и мы не только друг другу помешаем, но всё это известно большевикам и тогда действительно, — здесь генерал Алексеев, с каждым словом указывая на меня пальцем, продолжал: гибель Государя ляжет на вашу совесть. Страх погубить Государя и его семью решили всё. Мы не пошли. Теперь я отлично понимаю, что спасение Государя не входило в личные интересы генерала Алексеева, и когда он задумался то, полагаю, что в его духовном взоре пронёсся суд, если не виселица за клятвопреступление присяги, измену и предательство, несмываемый позор, лишение чинов, орденов, исключение из военной службы и каторга, и он вторично предал Государя, но уже на смерть».
Скорое разочарование
Но всему этому еще предстоит произойти. А что же случилось после падения ненавистной генералам монархии? Поди и жизнь наладилась? И дышать в свободной России стало на порядок легче?
Сразу же после фиктивного «отречения» генерал в записке к Временному правительству вынужден был констатировать, что в войсках произошедшее в своей массе не породило иных чувств, кроме грусти и беспокойства:
«На Северном фронте: происшедшая перемена и отречение Государя от престола приняты сдержанно и спокойно. Многие к отречению Императора Николая II и к отказу от престола великого князя Михаила Александровича отнеслись с грустью и сожалением. По некоторым данным можно судить, что многим солдатам манифесты были непонятны, и они ещё не успели разобраться в наступивших событиях.
Во 2-м Сибирском корпусе 12-й армии: возбужден целый ряд вопросов относительно могущих произойти последствий. Были некоторые голоса, что без царя обойтись нельзя и надо поскорее выбирать государя, что евреев нельзя иметь офицерами, что необходимо наделить крестьян землей при помощи крестьянского банка.
В сибирской казачьей дивизии Сводного корпуса манифесты произвели удручающее впечатление. Некоторыми выражалась надежда, что Государь не оставит своего народа и вернется к ним. Для части солдат это впечатление смягчалось тем, что Император Николай II преемником себе назначил великого князя Михаила Александровича, что Россия — ещё не республика, относительно которой высказывались отрицательно. Однако сам переход к новой власти казаками Сибирской казачьей дивизии принят с полной покорностью.
На Румынском фронте происшедшие перемены войсками встречены спокойно. Отречение Императора Николая II на офицеров 9-й армии произвело тягостное впечатление. В 4-й армии большинство преклоняется перед высоким патриотизмом и самопожертвованием Государя, выразившемся в акте отречения. Здесь же манифест великого князя Михаила Александровича встречен с недоумением и вызвал массу толков и даже тревогу за будущий образ правления. В Кавказской армии к перемене строя войска отнеслись спокойно. В Балтийском флоте переход к новому строю воспринят восторженно. В Черноморском флоте последние события встречены спокойно».
Далее герой этого материала принимает участие в чистке армии от монархистов и не желающих изменять единожды данной присяге, подписывает «мерзавки» — перечни генералов с краткой характеристикой на них, где указано, стоит ли их продвигать по службе, достойны ли они того, чтобы быть оставленными в армейских рядах или же належит гнать их из армии молодой республики без жалости? Но и тут процесс идет совсем не так, как ему это виделось.
«Рука великого «реформатора» армии Гучкова вымела из наших рядов в наиболее острую и критическую минуту около 120 генералов на основании более чем сомнительных аттестаций анонимных «талантливых полковников и подполковников», — возмущался Алексеев. — «Реформатор» мечтал освежить командный состав и вызвать «небывалый подъём духа в армии». Последнего не случилось, к несчастью, а вреда сделано немало…»
После неудавшегося выступления Корнилова, наш генерал возглавляет Ставку, по его словам, нехотя.
«Ради спасения жизни корниловцев решился принять на свою седую голову бесчестие — стать начальником штаба у «главковерха» Керенского», — комментирует он очередной этап своей карьеры.
А 1 сентября, по приказанию новых властей, арестовывает Корнилова и его близкий круг. В здании Быховской тюрьмы он пытается обеспечить узникам максимальный комфорт и безопасность, однако его отношения с лидером неудавшегося правого переворота безнадежно портятся, тот до конца дней своих будет видеть в нем только лишь своего тюремщика.
Алексеев уходит из действующей армии в отставку, констатируя, что больше не в силах изменить что-либо и остановить разрушительный вирус анархии, поселившейся в войсках.
Тогда-то у генерала появляются мысли сформировать из офицеров внеармейское подразделение, участники которого смогут противостоять сползанию России в тартарары, хотя бы один полк. Первое собрание движения, получившего имя «Алексеевская организация» состоится 20 октября в присутствии многих представителей тогдашней февралистской элиты. Однако, кроме благих напутствий, мало кто горел желанием помогать ей деньгами и действиями. Поэтому противостоять октябрьскому перевороту ее участникам практически (за исключением ряда стычек) не удастся.
«Никогда ещё не охватывала мою душу такая давящая тоска как в эти дни, дни какого-то бессилия, продажности, предательства, — напишет 4 ноября своей жене в Смоленск Алексеев. — Всё это особенно чувствуется здесь, в Петрограде, ставшем осиным гнездом, источником нравственного, духовного разложения государства. Как будто по чьему-то приказу исполняется чей-то предательский план, власть в полном значении слова бездействует и ничего не хочет делать, зато говоренья бесконечно много… Предательство явное, предательство прикрытое господствует на всём».
И это писал человек, своими действиями заставивший несколько месяцев до того другого человека написать нечто очень похожее: «Кругом измена, трусость и обман». Как известно всем, тем человеком был последний русский Государь Николай Александрович.
Первая победа
После того как имперская столица оказалась полностью во власти красной чумы, 12 ноября генерал Алексеев призывает всех соратников отправляться на Дон чтобы создать там полноценную армию для борьбы с большевиками. И процесс, как это было написано выше, пошел. Сам генерал с огромным трудом, но находил деньги на нее, на первом этапе вложив свои личные сбережения. Чета Калединых, кстати, тоже приняла участие в этом, пожертвовав «Алексеевской организации» приличные деньги.
И они окупились сполна. Когда 25 ноября большевики попытались взять власть в Ростове-на-Дону вооруженным путем, распропагандированные казаки не пожелали усмирять их, Донское войско сумело выставить против смутьянов не более сотни человек. Зато сражение за город стало первым боевым крещением «алексеевцев». Они с легкостью выбили противника со станции Нахичевань, но у пригородного Темерника наткнулись на жесткое сопротивление превосходящих сил противника, потеряв треть боевого состава. Над телами павших потерявшие Божие подобие безбожники изощрённо издевались.
Все последующие дни «белые» отбивали атаки противника, теряя людей. А также из того, что было, собрали целый бронепоезд и начали контратаковать. К 1 декабря к ним подошло подкрепление, а 2-го, ударив с двух сторон, добровольцы овладели городом.
Успех окрылил молодую армию, но и первые потери исчислялись десятками. Выступая на похоронах бойцов, генерал Алексеев сказал:
«Я бы поставил им памятник — разорённое орлиное гнездо, а в нём убитые птенцы — и на нём написал: «Орлята умерли, защищая родное гнездо, а где же были орлы?»»
То был намек на то, что среди добровольцев было очень много юнкеров, кадетов и гимназистов, в то время как взрослые кадровые офицеры предпочли либо переметнуться к красным, либо попробовать отсидеться, либо уехать заграницу. Не все, конечно, но на начало Гражданской войны, действительно многие.
Первое сражение — первая победа
И все-таки зачин у белой борьбы получился хороший. После которого добровольцы на Дон стали прибывать из земель, истерзанных большевиками, в гораздо больших количествах. Уже 19 декабря в Новочеркасск приезжает Лавр Корнилов и ведет переговоры с Алексеевым, в результате которых стороны приходят к соглашению: первый становится командующим армией, второй — отвечает за финансы, снабжение и идеологическую работу. А уже на Рождество новый командующий заступает на свое место, и под его крылом — Добровольческая армия, такое название получают «алексеевцы» — белое воинство Юга России.
Умер Михаил Васильевич Алексеев в Екатеринодаре, от воспаления легких, в октябре 1918 года. Был похоронен при огромном стечении горожан и соратников (тело впоследствии перевезли в Сербию, где перезахоронили, чтобы его не постигла участь тела Корнилова)… Перед концом жизни генерал стал убежденным монархистом, правда оговаривался, что из реставрации прямо сейчас ничего путного не получится, покуда Россия не переболела революционной хворью.
О том, чтобы он каялся в предательстве Государя, никто никогда не рассказал.
«Алексеев, как и Корнилов, выполнили свою историческую миссию, Господь не прибрал их сразу, видимо, для того, чтобы была создана Добровольческая армия, — высказал такой взгляд на представленных в этом материале исторических персонажей руководитель Общества развития русского исторического просвещения «Двуглавый орел», генерал-лейтенант СВР в отставке Леонид Решетников. — Под эти имена действительно стали стекаться добровольцы. Когда эти руководители антибольшевисткого сопротивления сделали свое дело на начальном этапе, все сложилось, Господь их и прибрал, они ушли. И уже руководить не могли. Белой и Добровольческой армией. Потому что на них все-таки был отпечаток греха иудиного, предательского. И, возможно, Господь им зачтет то, что она сделали на Дону».
По словам Решетникова, Белое движение было обречено, поскольку Россия должна была пройти через муки, испытания и трагедии.
«Как победить, если большая часть общества отвернулась от исторической России, другая была полностью дезориентирована? — задается вопросом эксперт. — И тут появилось подсознательное, а иногда и сознательное русское сопротивление тех людей, что просто видели, что Россия попадает в плен к абсолютно нерусским идеям и людям. Красное движение было подчеркнуто антирусским, уничтожало Веру Православную, традицию, культуру, замахивалось на глобалистский проект мировой республики… Почему белые проиграли? Да потому, что много нагрешили перед этим. И с их стороны это была жертва, они отдали свою жизнь как жертву ради России. Какой в точности не знали, но ради России».
Парадоксальна история Руси. Когда великое и низкое, предательство и героизм живут рядом, а порой и вместе, в одном и том же человеке. Но, возможно, потому мы и живы, поскольку не любим прямых путей и, сгорая, всякий раз возрождаемся. В том числе и благодаря четырнадцатилетнему мальчишке, который не щадя себя, шел в атаку под Ростовом-на-Дону.
Нет Комментариев