Долина долголетия

Однажды в 1984 году в аэропорту Хитроу, в Лондоне, некий человек с пакистанским гражданством по имени Саид Абдул Мабуд показал свой паспорт на контроле и вверг в шок всех, кто принимал людей и пропускал их через линию контроля. Потому что в паспорте было написано, что он родился в 1823 году. Дело было в 1984-м, то есть ему было 160 лет. Сотрудники были в шоке, начали собираться вместе, все в погонах, думают, что случилось. А оказалось, что человек приехал из долины реки Хунза.

Есть такая Долина долголетия. Она находится в спорных территориях, между Джамму и Кашмиром, между Пакистаном и Индией. Там, где есть Джамму и Кашмир, там, где вообще ничего не поймешь. Где есть мусульмане, пакистанцы, пуштуны и индуисты. Есть там речка Хунза и есть, собственно, долина этой реки. И живет там очень небольшой народ. Народ долголетия. Эти люди, как говорит история, скорее всего, являются потомками воинов Александра Македонского. Утомившихся идти на запад к медным воротам, заграждающим Индокитай от Евразии, и там оставшихся. Они умели воевать, строить, бороться, спасаться. И сейчас там живут совершенно белые люди. Не индусы и не пуштуны. Они такие как из Рязани, как с Вологодчины.

Характерной чертой этого народца маленького, этих хунзитов, является то, что у них женщины в 65 лет имеют вид женщины 25-летней. Рожают в 60 и в 70. Живут 120 минимум. Зубы не выпадают, к врачам не ходят. Больниц нет. Пакистанцы сделали какую-то больницу – они ходят посмотреть, что это такое и зачем. Какие-то койки стоят.

Живут эти потомки воинов очень бедно. Живут, где спят – там детей зачинают. Вдоль бедных жилищ какие-то лавки стоят. Едят мало. Купаются в холодной воде. Бегают по горам. У них семь верст не околица, например, залезть на гору, какую-то чепуху принести соседу, и слезть вниз, там еще раз залезть, еще раз слезть, – для них это, вообще-то, ерунда. Вечно в движении, вечно в простой пище, без табака, без алкоголя, без прочих излишеств, вечно с холодной водой.

Говорят, изучают их там геронтологи, считают, что, может быть, там какой-то воздух особый, какая-то еда особая. Да нет, справа и слева от них живут столетиями, тысячелетиями разные племена, которые едят, в принципе, ту же пищу, пьют ту же воду, но живут 60–70–80 лет и после 40–50 лет уже, так сказать, клонятся к западу. А эти нет, в 60, в 70 они еще бодряки такие, что их перепутаешь с 30-летними. И рожают много. Конечно, живут они замкнуто – такая маленькая народность. В сложной, спорной территории.

Так что есть много, друг Гораций, на свете, что и не снилось нашим мудрецам. Наши, чтобы жить долго, что-то там глотают, нюхают, на тренажерах бегают, что-то вытворяют. А всё равно в гроб ложатся раньше времени. Потому что грех в людях живет. Эти просто живут, ничего не выдумывают. Как-то получается у них там, появляются такой Саид Абдул Мабуд, которому 160 лет. Он раз в жизни выехал за пределы этой долины реки Хунза. Они считают, что им ехать никуда не нужно, все есть здесь.

Мы залезли с нашей цивилизацией в какие-то такие дебри, из которых, вообще, может быть, мы никогда и не вылезем. Но вы знайте, что не все залезли. Есть другие люди, есть другая жизнь. И ту жизнь, которой вы живете, не называйте единственно возможной. Есть разные формы жизни, совершенно разные. Намного лучше. Как пример — долина реки Хунза, Долина долголетних, между Пакистаном и Индией. Реальный факт, имейте в виду. Всякие люди на свете живут. И то, что вы живете, это еще, может быть, и не жизнь совсем.