Леди Макбет феминистского уезда

Десять негритят явились за наследством. Леди Макбет встретили они… и никого не стало. Таково краткое содержание фильма не по роману Агаты Кристи, как вы могли подумать, а по знаменитой повести Николая Лескова о преступной купчихе Катерине Измайловой.

Впрочем, то, что попытка переноса в викторианскую Англию повести о русской провинциальной скуке и безудержности страстей изобилует афробританцами в несчетных количествах, – это наименьший её недостаток. Гораздо хуже то, что при «британизации» повести совершенно убит лесковский дух…

Все ключевые линии сюжета вроде бы остались – любовь с псарем, свёкра — грибочками, мужа — подсвечником, мальчика маленького придушить подушечкой, в духе современной феминистской политкорректности подменены мотивации героев.

Лесков писал свою «Леди Макбет Мценского уезда» как противоположность «Грозе» Островского, точнее, интерпретации её Добролюбовым. Мол, никакая Катерина не «луч света в темном царстве», а напротив – всполох тьмы среди размеренной и мирной провинциальной скуки.

Катерина Измайлова изначально пустовата и отвратительна по манерам, — «у Катерины Львовны характер был пылкий, и, живя девушкой в бедности, она привыкла к простоте и свободе: пробежать бы с ведрами на реку да покупаться бы в рубашке под пристанью или обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою…».

По разнузданности чувственных желаний и безудержу страсти, которую искусно разжигает в ней корыстный полюбовник Сергей, идет от преступления к преступлению до собственной погибели. В отличие от Катерины Кабановой она совершенно чужда рефлексии, мук совести, а пожалуй, что и страха.

Лесков вкусно, иронично, с элементами гоголевской фантасмагории, вспомним явление убитого свёкра в виде кота (британцы заменяют его натуральным живым котом), рассказывает эту историю, замешанную на жаре среднерусского провинциального лета с яблоневыми садами, самоварами и жаркими цветистыми речами. Лесковская повесть построена на слиянии неги и крови, желание и наслаждение отдают липким тлетворным запахом смерти.

«Лунный свет, пробиваясь сквозь листья и цветы яблони, самыми причудливыми, светлыми пятнышками разбегался по лицу и всей фигуре лежавшей навзничь Катерины Львовны; в воздухе стояло тихо; только легонький теплый ветерочек чуть пошевеливал сонные листья и разносил тонкий аромат цветущих трав и деревьев. Дышалось чем-то томящим, располагающим к лени, к неге и к темным желаниям.

Катерина Львовна, не получая ответа, опять замолчала и все смотрела сквозь бледнорозовые цветы яблони на небо. Сергей тоже молчал; только его не занимало небо. Обхватив обеими руками свои колени, он сосредоточенно глядел на свои сапожки. Золотая ночь! Тишина, свет, аромат и благотворная, оживляющая теплота. Далеко за оврагом, позади сада, кто-то завел звучную песню; под забором в густом черемушнике щелкнул и громко заколотил соловей; в клетке на высоком шесте забредил сонный перепел, и жирная лошадь томно вздохнула за стенкой конюшни, а по выгону за садовым забором пронеслась без всякого шума веселая стая собак и исчезла в безобразной, черной тени полуразвалившихся, старых соляных магазинов.

Катерина Львовна приподнялась на локоть и глянула на высокую садовую траву; а трава так и играет с лунным блеском, дробящимся о цветы и листья деревьев. Всю ее позолотили эти прихотливые, светлые пятнышки и так на ней и мелькают, так и трепещутся, словно живые огненные бабочки, или как будто вот вся трава под деревьями взялась лунной сеткой и ходит из стороны в сторону.

— Ах, Сережечка, прелесть-то какая! — воскликнула, оглядевшись, Катерина Львовна»…

От лесковского мира веет особой сказово-житийной теплотой. Вспомним, как мальчик Федя, несчастный страстотерпец, убитый Катериной, молится и читает жития святых. А ловит убийц толпа любителей церковного пения, возвращавшаяся от всенощной.

Вот из этой сочной, богатой оттенками плотного православного быта истории, британская «Леди Макбет» не только переехала куда-то на Девонширские болота – в сырость, хмарь, пустоту и англиканство. Это как раз выглядело бы интригующе – рассказать ту же историю в логике другой культуры.

Но, увы, получился не фильм о викторианской Англии, а очередной всхлип топорной агрессивной феминистской пропаганды. Кэтрин британского фильма толкают на убийства не скука и страсть, а жестокость брутальных шовинистических мужчин. Её мучит свекор, мучит муж, любовник тоже мучит. Все попадающие в кадр мужчины – агрессивные и напористые насильники. В результате лесковские сцены уродуются до неузнаваемости. Взвешивание служанки и последующая шутливая борьба Сергея и Катерины, полные юмора и молодецкого озорства, превращаются в мрачный серостенный садизм над несчастной служанкой-негритянкой. Если муж Катерины Измайловой — Захар Борисович виноват только тем, что он муж, старый и скучный, то муж Кэтрин – форменный садист и извращенец, коего и прихлопнуть-то почти не убийство.

Вся цепь преступлений Кэтрин выглядит тем самым не столько как жестокость, сколько как справедливая эмансипация освобожденной женщины Запада. И лишь на маленьком негритенке, незаконном сыне мужа, она отчасти спотыкается. Феминизм и расовая политкорректность приходят друг с другом в противоречие и… побеждает феминизм.

Заканчивается «Леди Макбет», с позволения сказать, хэппи эндом. Героиня расправляется с чернокожим мальчиком — претендентом на наследство — а потом сваливает свои преступления на чернокожую служанку и своего любовника, псаря-южанина.

Если в русской повести расплатой за грех является неизбежный рок, совершенный Катериной грех её в итоге опустошает и убивает, то в британском фильме злодейка торжествует что твой колобок – и от свекра-то ушла, и от мужа ушла, и от ребенка-наследника ушла, и от любовника – тоже ушла, всех погубила и сидит довольная на диванчике.

Впрочем, по британским законам, в случае, если героиня была бы разоблачена, то никакой каторги ей бы не светило – её бы повесили. Ну а вешать женщину за убийства мужчин? Как такое можно?

«Леди Макбет» — это, конечно, еще один фильм о «протестантской этике» в её самом людоедском варианте, что-то вроде «Матч-пойнта» Вуди Аллена. Кто победил, тот, значит, и прав, успех и безнаказанность – знак благодати и избранности. Но только это уже благодать без Бога, даже в самом извращенном его варианте. Избирает и милует тут Великая Матка феминизма и никак иначе.

Смотрите на Царьград ТВ программу «Кино с Холмогоровым»