Последняя ночь Карагеоргия

Интриги и кровь, храбрость и подлость, принципиальность и предательство, борьба за выживание народа и за власть — все это плотно сплелось в сербской истории последних столетий. И судьба героя, начавшего процесс освобождения Сербии от мощного и жестокого врага — Османской порты, была во многом показательной. Эта личность вдохновляла Александра Сергеевича Пушкина и восхищала Наполеона Бонапарта, при этом близкий соратник не только не постеснялся обагрить руки кровью титана, но даже и отдать его тело на поругание врагу.

Тень на лице

То, что судьба Георгия Петровича не будет легкой, стало понятно с момента его появления на свет, поскольку родился будущий берсерк в нищете, в семье беженцев из захваченной турками Северной Черногории, в лесной Шумадии. С ранних лет мальчику пришлось много и серьезно батрачить на турок и состоятельных соплеменников нередко под палящим солнцем, что «подарило» его лицу смуглый оттенок и прозвище Черный, или Караджордже (Черный Георгий). Такое прозвище оправдывал и довольной суровый нрав молодого человека, который никогда никому не спускал обид, никогда не раздумывал по поводу того, пускать ли в ход крепкие кулаки, всегда отвечал за свои слова и с других требовал того же. Впрочем, эпоха, в которой довелось жить Петровичу, особенно на том участке Западных Балкан, к тому располагала.

Например, турецкие оккупанты даже в просвещенном XIX веке практиковали такую мерзость, как право первой ночи над сербскими невестами и второй ночи с молодыми сербскими женами. Оборзев от безнаказанности, один из таких любителей сексуального насилия над беззащитными женщинами сунулся было в дом, где только-только сочетались узами брака Георгий и его суженая Елена, и был убит молодым мужем. Спасаясь от османской расправы, всей семье пришлось в срочном порядке бежать в Срем, который находился тогда под контролем австрийской короны.

И вот во время этого пути в жизни Караджордже произошел эпизод, который так вдохновил «солнце русской поэзии»: отец беглеца, по другим данным — отчим, внезапно решил вернуться в Сербию, чтобы покаяться пред турецкими наместниками, авось простят, ибо терять дом, какую-никакую работу на старости лет для него было невыносимо. Между мужчинами произошла ссора, в результате которой Георгий убил своего оппонента. В ярости, конечно, на эмоциях. Впоследствии он каялся в этом, в том числе и публично, но произошедшее стало дополнительным штрихом к его «черной» репутации.

После этого борьба с турками стала для Карагеоргия делом всей его жизни. Он вступил в австрийскую армию в составе сербского ополчения для участия в войне со своими заклятыми врагами, в ходе боев внезапно проявил недюжий талант командира, за что получил младший офицерский чин и, что самое главное, был произведен соплеменниками в гайдуки (сербский аналог казачества). Участвовал в безуспешной осаде Белграда, а по окончании кампании так и остался «гайдуковать» на родной земле.

В 1793 году османы были вынуждены позволять лихо бунтовавшим славянам определенную степень автономии, после чего Петрович сумел, наконец, вернуться с семьей в ставшую родной Шумадию и, поселившись близ Тополы, начать мирную жизнь. Надо признаться, в этом он преуспел, разбогатев в «фермерском деле», как и вздохнувший от турецкого беспредела Белградский пашалык.

Безжалостный и милостивый

Но спокойная и сытая жизнь продолжалась недолго. Предводители янычаров — дахи — подняли восстание против белградского паши, убив его. Вместе с тем главарям отморозков, в жилах которых текла славянская кровь, захотелось не только власти, но и возобновления террора над сербским населением. В частности, они задумали и осуществили жуткую акцию — «сечу князей», в ходе которой казнили 75, а по другим источникам, 150 авторитетных сербов — практически всю тогдашнюю национальную элиту. Имевшему чутье на подобные вещи Караджордже удалось вовремя покинуть свой дом, убив посланных против него карателей. В 1804 году в селе Орашац под видом свадьбы собрались уцелевшие сербские командиры, которые порешили начать военные действия против оккупантов, избрав своим предводителем именно Черного Георгия. Нужно отметить, зная его буйный и суровый нрав, они долго сомневались и не просчитались.

Новому лидеру удалось сколотить из слабовооруженных людей хорошо структурированную армию, которая методами партизанской войны начала громить противника. Дерзостью повстанцев восхищался Наполеон, говоря, что не видит особой доблести в том, когда сильному войску противостоит регулярная армия, но вот наблюдая за тем, как вооруженное в основном холодным оружием ополчение успешно громит османов, он не может не испытывать ничего, кроме восхищения.

Смесь восхищения и страха перед своим вождем испытывали и сами сербы. Так, Карагеоргий был просто непримирим к дезертирам, соглашателям и предателям. Одного священника, который отказался отпевать вдову погибшего бойца, потому как у той не оказалось денег, он велел закопать живьем.

Также в его войске был установлен строжайший запрет на издевательства над пленными, гражданскими турками, которым гарантировались свобода и защита, он не делал поблажек никому, казнив даже своего родного брата, совершившего насилие над женщиной.

Нужно отметить, что уже на этом этапе восстания помощь Сербии начала оказывать Россия, а на Балканы потянулись добровольцы и те, кого сейчас принято называть советниками, а вместе с ними оружие и медикаменты. Именно русские подсказали сербам, что следует структурировать их общество, создав некое подобие органа власти — Правительственный совет — который официально признал полномочия своего лидера Карагеоргия. В свою очередь, сам предводитель восстания велел своим бойцам принести клятву верности России, после чего сербы стали называть русского государя не иначе как «наш царь Александр». В ответ самодержец наградил народного военачальника званием генерал-лейтенанта и орденом Святой Анны.

Новая Византия, которая не случилась

Однако русско-сербская идиллия продолжалась недолго. Перед угрозой войны с Наполеоном Россия была вынуждена пойти на мирный договор с Турцией, подписанный в Бухаресте, согласно которому сербы получали определенную автономию, но при этом турецкие войска возвращались туда, откуда были изгнаны, и занимали построенные при участии русских советников сербские укрепления. Но даже и эти условия коварный султан не выполнил. Увидев, что Санкт-Петербург увяз в войне с французами, он организовал вторжение в непокорный край огромной армии. Едва почувствовавшие вкус вольной жизни сербские города пали под напором захватчиков один за другим. Русское правительство в спешном порядке эвакуировало Караджордже на свою территорию.

В России предводителя сербского восстания приняли с почетом, обласкали вниманием двора, отмечая его простой и непритязательный до благ света характер. Но душа Черного Георгия тянулась на родную землю, страдающую под игом османов, которые вновь принялись за свое излюбленное дело — террор. На территории России сербскому военачальнику удалось сойтись с членами греческого движения «Филики Этерия», которое планировало объединить греков, сербов и болгар в борьбе с турками и восстановить Византийскую империю. И кто знает, может, при деятельном участии Караджордже у имперцев что-то бы и получилось и вместо разрозненных государств православной ойкумены, периодически воюющих друг с другом, мир бы получил единые Балканы со столицей в освобожденном Белграде, но все случилось иначе.

В 1817 году сербский лидер узнал, что на его родине началось новое восстание против турок, которое возглавил один из его воевод Милош Обренович. И как поступил истинный сербский патриот? Конечно же, поспешил домой.

Какую реакцию вызвала эта новость в самой Сербии? Современники сообщали, что охочий до власти Обренович был шокирован ею, потому как делить лавры народного лидера не собирался. Но собирался договариваться с турками, используя аргументы силы. Однако с появлением Караджордже пасьянс развалился буквально на глазах. Обренович прекрасно знал, что османов мог устроить только мертвый Черный Георгий, а последнего — только единоличная власть. И тогда Милош решился…

За кровью кровь

В ночь с 25 на 26 июля в селе Радованье прибывшего в Сербию вождя принимал его кум Вуица Вуличевич. Хозяин приготовил гостю простую, но сытную крестьянскую трапезу, как тот любил, — ягненка, сыр и хлеб. Во время ужина получивший приказ от Обреновича (а ведь когда-то тот приглашал Карагеоргия почетным гостем на свою свадьбу) Вуличевич, якобы почивавший, укрывшись одеялом, дал в свою очередь приказ своему слуге Николе Новаковичу расправиться с Черным. Тот нанес Петровичу смертельный удар топором, потому как существовало поверье, что пуля легендарного военачальника не берет, после чего заговорщики расправились и с помощником убитого Наумом.

Вуличевич, прихватив с собой отрубленную голову Черного, отправился к своему хозяину Обреновичу, а Новакович остался на месте пировать рядом с обезглавленным телом, мстя таким образом за казненного за трусость брата Караджордже…

Голову Черного Георгия Милош Обренович отправил в Стамбул в качестве дара турецким партнерам, где та была выставлена в стенах сераля с подписью «Это голова разбойника Карагеоргия». В награду Порта обошлась без ножа в спину, признала автономию сербов в составе Порты на паритетных правах: белградский паша оставлял за собой власть, но в основном над мусульманскими подчиненными, Обренович — за сербами, имея права собирать налоги и вершить суд. Этим он сполна воспользовался до такой степени, что при жизни соплеменники поднимали против него несколько восстаний.

Следует отметить, что промыслом Божиим все участники заговора и позорного убийства в той или иной мере понесли наказание. Так, Вуица Вуличевич умер в бедности, от тяжелой болезни, презираемый сербским обществом, его сын и дочь умерли молодыми, так что род убийцы заглох. Непосредственный убийца Никола Новакович в конце жизни сошел с ума и утопился, его сын умер молодым, а дочь также тронулась.

Относительно удачно сложилась судьба Милоша Обреновича. Тот всю жизнь пользовался практически безраздельной властью, показал себя достаточно жадным и властолюбивым правителем. По причине народного недовольства был вынужден отречься от престола в пользу сына, но вернулся во власть после того, как был низложен непопулярный в народе и жестокий потомок Карагеоргия — Александр Карагеоргиевич, ранее низложивший другого сына Обреновича — Михаила, сменившего умершего Милана.

Однако династическая война Обреновичей и Карагеоргиевичей после этого не закончилась. Михаила в итоге застрелили сторонники Карагеоргиевичей, а его потомок Александр, женившийся на беспутной вдове — фрейлене Драге Луневице, — был зверски убит вместе с супругой заговорщиками-офицерами, после чего династия Обреновичей прекратилась. А на престол с 1903 года взошли Карагеоргиевичи, чей полет был прерван выстрелом македонского террориста в Париже, убившего в 1934 году большого покровителя русской белой эмиграции, нашедшей в Сербии свою вторую родину, — короля Александра Первого. Вошедший после него на престол мальчик Петр Третий, по сути, и не правил и был отстранен от власти немецкими оккупантами, которых в этом поддержали пришедшие им на смену коммунисты.

Через год после убийства Карагеоргия по настоянию супруги Милош Обренович основал возле места расправы над вождем монастырь покаяния. В 2003 году потомок убитого — кронпринц Александр Второй Карагеоргиевич — и его супруга Екатерина зажгли покаянные свечи на могилах растерзанных Александра и Драги Обреновичей. История противостояния двух родов пришла к финалу. Христианскому, православному, покаянному. Что, впрочем, очень свойственно этой земле, на которой молитва и навет, отвага и преступление, страсти и святость всегда где-то рядом.