Белое слово: Казнь декабристов. Кто мученики и кто мучители?

Наше общественное сознание под беспримерным давлением либеральных и левых «книжников» привыкло видеть в декабристах героев-мучеников.

Как же иначе? Ведь пятеро были повешены, более сотни сосланы на каторгу, отправлены рядовыми на Кавказ, разосланы по разным сибирским местам на поселение. А судьбы декабристских жен? Их истории просто никогда не передавались у нас без слез на глазах и сжатых кулаков от ненависти к царизму и главному их мучителю — императору Николаю I.

Но позволительно спросить: не сами ли «страдальцы» устроили свои муки, не сами ли они вели себя самоубийственно?

Давайте зададимся вопросом: что должен был делать император Николай I на момент восстания, являвшийся той верховной властью в империи, историческое существование которой измерялось уже десятым столетием? Какие были основания у императора не действовать так, как он действовал, охраняя свой прародительский престол, спокойствие державы и мир в обществе? Ведь самый большой порок власти — это ее бездействие или безвластие в момент, когда решается судьба государства. Скорее, государь имел полное право быть еще жестче по отношению к вооруженному мятежу, чем это было в реальности.

Если отказать верховной власти в праве самозащиты от бунтовщиков, то почему, собственно, нужно оставлять наказания за другие преступления. Например, чисто уголовные?

Возводя в ранг героев всевозможных бунтарей, разрушителей, революционеров и прочих, безусловно, «прогрессивных» людей, мы почему-то никогда не вспоминаем о настоящих страдальцах от этих кровавых героев — законопослушных или верноподданных гражданах.

Где и когда можно было слышать добрые слова в адрес исполнивших свой долг 14 декабря. Таких как знаменитый генерал граф Милорадович, которого Каховский смертельно ранил выстрелом сзади, а князь Оболенский ударил штыком в спину. Убитый тем же Каховским полковник Стюрлер. Жестоко раненные генералы Шеншин, Фредерикс, полковник Хвощинский, конногвардейцы (например, ротмистр Велио потерял руку), гренадеры и другие солдаты, лишившиеся жизни или здоровья только потому, что «сто прапорщиков хотят переменить весь государственный быт России».

Декабризм был движением нового типа — революционным движением со стремлением к цареубийству и уничтожению всех членов царствующего дома. Не потому, что они плохи или хороши, а по идее, по убеждению, поскольку единоличная власть в идее для них неприемлема, непонятна, не нужна, невыносима.

Декабризм — первый бунт с философской подкладкой, с противопоставлением историческому идеалу своего мечтания о будущем. Это было новым в борьбе с верховной властью русских царей, не наблюдаемым во всевозможных бунтах и восстаниях прошлых веков.

Руководители мятежа не имели больших надежд на успех. И все же, несмотря ни на что, декабристские лидеры кинули в водоворот восстания тысячи безгласных солдат. Накануне выступления Пестель «ярко» выразил смысл отношения декабристов к народу. «Масса, — говорил он, — есть ничто, она есть то, что захотят из нее сделать индивиды».

И действительно, одно и то же декабристское общество одновременно вело пропаганду о возможном отречении Константина и параллельно заставляло солдат защищать того же Константина и его выдуманную «жену Конституцию» для своих целей.

Жрецы декабризма требовали во что бы то ни стало кровавой жертвы во имя революции и от своих товарищей, не знавших, что о заговоре уже известно властям, и от солдат, полностью сбитых с толку и цинично обманутых игрой на их верноподданнических чувствах.

Бог и картечь императора Николая I спасли нас в 1825 году от великой беды, «стоившей нашествия французов», как говорил Н.М. Карамзин, от великой беды, бывшей в состоянии сделать реальностью трагедию революции XX столетия на сто лет раньше.

Слава Богу и Императору Николаю I, подарившим нам целый век русской жизни.