Сегодня умер великий русский художник Илья Глазунов, человек, который никогда не стеснялся слова «русский» и любил мир во всей его полноте
9 июля 2017 года ушёл из жизни великий человек. Илья Глазунов — не просто художник. Он впитал в себя русскую идею, сохранил её в сердце и, главное, передал её нам.
Отпевание Глазунова пройдёт в Богоявленском кафедральном соборе в Елохове. Возглавит его епископ Егорьевский Тихон. Похоронят художника на Новодевичьем кладбище 11 июля. Пусть душа его упокоится с миром, как и всех, кто умер сегодня.
А пока вспомним, что это был за человек.
Детство — от бабушкиных сказок к оледеневшим трупам
Илюша родился 10 июня 1930 года в Санкт-Петербурге (тогда Ленинград). Был единственным ребёнком в любящей, крепкой семье. Отец, Сергей Глазунов, был историком и экономистом, мать Ольга — дочерью статского советника.
В воспоминаниях, приведенных в биографической книге «Россия распятая», Глазунов много говорит о своей бабушке. Она читала ему русские сказки и убаюкивала народными песнями. Особенно ему нравились сказания о бедном ямщике, о русском удалом крестьянине, выросшем на морозе, о дальних походах «солдатушек-браво-ребятушек». А уже мама водила его в художественную школу.
«Засыпая, я старался представить себе Бородинское сражение, Илью Муромца, борющегося с Соловьем-разбойником, улыбающегося светлейшего князя Александра Васильевича Суворова, костры, горящие у стен Измаила, и лица суворовских солдат — точь-в-точь как на картине И.Л. Сурикова «Переход Суворова через Альпы», которая так поразила моё детское воображение вчера в Русском музее», — делился впечатлениями будущий художник.
Светлое детство оборвала Великая Отечественная война, оставив его сиротой. В блокадном Ленинграде умерли почти все родные Илюши, и особенно страшны были смерть отца, бабушки и чуть позже мамы.
«Отец и все мои родные, жившие с нами в одной квартире, умерли на моих глазах в январе-феврале 1942 года. Мама не встаёт с постели уже много дней. У нас четыре комнаты, и в каждой лежит мёртвый человек. Хоронить некому и невозможно. Мороз почти как на улице, комната — огромный холодильник, поэтому нет трупного запаха», — писал Глазунов.
В холодном 1942 году 11-летнего Илью вывезли по «Дороге жизни» в деревню Гребло Новгородской области. Долго ехали по Ладоге и по пути видели страшные картины — под лёд ушло несколько автомобилей.
Родственники взяли его с собой без матери. Почему? Самого художника мучил этот вопрос всю жизнь. Может, спешили, может, не было возможности. Теперь никто не узнает. О смерти любимой мамы Илюша узнал только весной.
«Тихо, как догорает свеча, умерла моя мать. Последним её словом было моё имя. Не помню, как очутился один в лодке на спокойно плещущих волнах. Надо мной простиралось бесконечное небо, такое же, как и в моём раннем детстве.
Что будет впереди, кому нужен я теперь, медленно плывущий навстречу волн? Знакомое по блокаде чувство неощутимого перехода из жизни в смерть соблазняет и умиротворяет своею лёгкостью… Как первобытна и нема могучая природа! Это были минуты, когда душа, как мне казалось, со всей полнотой ощутила загадку и непрерывность человеческого бытия. Ожили и заговорили волны, зашептал тростник, склонились вечерние облака, нежно утешая затерянного в мире человека, а птицы вносили в этот безгласный разговор глубокую жизненную конкретность проходящего мига. Их крики так похожи на человеческую речь! Словно ожила на мгновенье природа и обняла своими ветрами скомканную душу, стараясь расправить её, как опущенный парус…»
Юность: «работающему Господь ниспошлёт вдохновенье»
После ужасов блокады Илья вернулся в родной город. Там же закончил живописный факультет Института живописи, скульптуры и архитектуры (сейчас это Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры) имени И.Е. Репина.
Художник никогда не скрывал, что поначалу рисовать у него получалось плохо. И во многом на его дальнейшее упорство повлияла ссора с дорогим другом Мишей. Тот (возможно, сгоряча) раскритиковал начинания Глазунова.
«Всегда, когда мне становилось (и сколько раз!) мучительно и нестерпимо жить, ощущалась невозможность разорвать иллюзию «Майи», когда на меня стремительно надвигался страшный локомотив жизни, всё сметая на своём пути, и я знал, что не могу остановить его натиска своими беспомощными руками, некая мощь беспощадного внутреннего голоса поднимала меня с колен и наполняла дикой силой сопротивления, уверенности в победе, необходимости своей миссии в мире лжи и плоского запрограммированного бытия человека XX века», — рассказывал художник.
И всё же верил, что единственный способ для художника – это нападать на самого себя каждый день. Нужна «бескомпромиссная изнурительная работа, которая несёт радость утверждения и счастье жизни на земле», и только «работающему Господь ниспошлёт вдохновенье, приблизит к тайне бытия».
«Буду вставать и работать весь день, читать, падать на постель и снова работать. Дай Бог силу и волю раскрыть то, что ношу в себе, дай Бог научиться рисовать, отражать в образах мир. Я спасусь одним — со стороны буду смотреть свою жизнь, словно чужой фильм, но стану её режиссёром, буду вводить новые персонажи, новые коллизии или навсегда уйду в небытие. Воля, воля и воля!»
Знаменитые иллюстрации к произведениям русских классиков (среди которых Достоевский, Куприн, Блок и многие другие) Глазунов создал уже в 1960-70-е годы. В этот же период художник трудился над самыми известными полотнами — «Русская песня», «Град Китеж», цикл «Поле Куликово». Тогда же он подарил миру «Бориса Годунова», «Князя Олега и Игоря», «Ивана Грозного».
Больше всего, пожалуй, запоминаются «Мистерия ХХ века», «Вечная Россия», «Великий эксперимент» и «Разгром храма в пасхальную ночь».
В 1990-е годы Глазунов занимался реставрацией зданий Московского Кремля, в т. ч. Александровского и Андреевского парадных залов. К 850-летию Москвы подарил столице все свои работы, написанные за 40 лет.
Человек, который никогда не стеснялся слова «русский»
Глазунов не уставал повторять, что русский — это тот, кто любит Россию.
Валерий Ганичев, возглавляющий ныне Союз писателей России, был хорошо знаком с Глазуновым и его супругой Ниной. Он обращал внимание на смелость художника, потому что в 60-е отстаивать русскую идею публично было очень непросто. Русский вопрос стал, по его словам, главной общественной опасностью в глазах партийных руководителей, и те громили его «с классовых, марксистских, интернациональных позиций».
«Поражаюсь, сколь великую титаническую работу по просвещению, образованию, ознакомлению с великой историей и культурой России провёл тогда Илья Глазунов», — добавлял Ганичев.
Писатель также отмечал, что любовь и есть познание, именно поэтому «так беспредельны красота, высота, одухотворённость, которые видит Илья Сергеевич в России, её людях, её природе».
Глазунов открыто говорил, что он монархист, а революция — геноцид и угасание народа. «Не утерять веру в наши идеалы — и есть героизм сегодняшних дней», — считал художник.
Одна из важных мыслей Глазунова состоит в том, что русское аполлоническое начало — это здоровье, это ценности. Он не любил абстрактное искусство. XX век, по его словам, «принёс право видеть в каждом художнике сумасшедшего, забывая, что великая духовность культуры создавалась абсолютно здоровыми людьми, такими, например, как Пушкин, Андрей Рублёв, Тициан, Рафаэль, Суриков и Кустодиев».
Глазунов был твёрдо убеждён, что этот путь ведёт к катастрофическим последствиям: болезнь становится нормой современного искусства.
Цитаты
О Глазунове можно говорить бесконечно много. Хотим привести несколько важных цитат из «России распятой», которые скажут о нём больше, чем любой рецензент.
- «Каждому человеку необходимо знать, кто он и откуда. Память о своих корнях делает человека достойнее и сильнее. Лишить его знания прошлого — это значит лишить его понимания настоящего и будущего».
- «Горжусь тем, что более чем за тридцать лет своей творческой деятельности служил Богу, России и совести».
- «Мою душу всегда наполняло особым чувством сознание того, что сейчас на необъятном просторе Земли все русские, все православные повторяют одни и те же слова молитвы и представляют собой великое единение. Чем достичь его, если отнять у нас Бога? Достичь единения в этом случае возможно, как писал Достоевский, только железной палкой».
- «В городе не чувствуешь этой великой взаимосвязи человека и природы, не испытываешь и, следовательно, не понимаешь этого великого круговорота приобщения к тайнам природы с её вечным процессом умирания и воскресения; приглушается чувство радости собственного бытия, являющегося маленькой частицей удивительно мудрого, простого и сложного мира».
- «Мне всегда было свойственно созерцание чуда жизни, чуда первого снега, тающего на ладони, далёких звёзд в тёмном небе, духовной наполненности небес, меняющих свою краску, и движения облаков, плывущих в далёкие страны… Я любил божий мир».
- «До чего непостижимо трудно передать настроение неба! Я думаю, что с этой задачей наилучшим образом справлялись те творцы, которые верили в Бога».
- «Это либерализм открывает дорогу террору и тирании нового порядка. Ведь, придя к власти, сторонники свободы веротерпимости проявляют такую кровавую нетерпимость к инакомыслию, о которой мы знаем из истории последних десятилетий нашего отечества. Да и только ли нашего?»
- «Я понимаю, что для многих, может быть, было бы гораздо интереснее прочесть, как, например, я писал портреты королей и кинозвёзд, заглянуть в замочную скважину моей личной жизни. Но, думаю, всё-таки важнее понять, как в борьбе и неустанном познании вырастала и крепла моя бесконечная любовь к России, во имя которой я живу и работаю, считая, что и один в поле — воин».
Нет Комментариев