Уход с исторической сцены немногочисленных армий профессионалов и замена их на громадные военные машины, обслуживающие миллионы призванных в строй дилетантов, инициировал еще одну революцию в военном деле. Это революция кадровая. Новые условия требовали переменить отношение к командному составу – к его обучению, комплектованию, задачам. И офицерский корпус преобразился.
В XVI—XVIII столетиях роль командиров играли в подавляющем большинстве случаев дворяне по крови или вожди наемных отрядов, профессиональные ландскнехты. Среди последних, впрочем, также весьма значительная часть происходила из дворянской среды.
В некоторых государствах офицерский патент можно было купить. Применялся и опыт иного рода: не-дворянин, дослужившись в армии или на флоте до определенного офицерского чина, приобретал вместе с ним и дворянское звание. Подобное «аноблирование» использовалось во Франции, Пруссии, Российской империи. Однако, помимо России опыт аноблирования офицеров не получил сколько-нибудь значительного размаха.
Что же касается Российской империи, то со времен «Табели о рангах» Петра I ситуации с выслуживанием личного и (реже) потомственного дворянства становятся делом не столь уж редким. Притом пройти по лестнице чинов статской службы до уровня, дававшего чаемое аноблирование, было несколько тяжелее, нежели по пути рискованной военной службы.
Итак, до Наполеоновских войн подавляющее большинство командиров повсеместно принадлежали к числу дворян. Что же касается высших командных должностей – генералитета, маршалов, адмиралов – то их занимали по большей части аристократы либо самое родовитое дворянство.
В абсолютном большинстве случаев армейские и флотские командиры не проходили какого-либо специального обучения. Практические знании я по военному делу им давали отцы, братья, прочие родственники, а также сама служебная практика. Понятие «военное образование» едва-едва прививалось, фактически оно находилось в зачаточном состоянии. Наконец, весьма скромные размеры имела штабная служба. Особых военных ведомств, где разрабатывались бы стратегия и тактика, где обсуждалось бы развитие вооруженных сил на ближайшую и отдаленную перспективу, где военные ресурсы подвергались бы постоянному контролю, не существовало.
На протяжении XIX столетия кадровая политика в отношении офицерского корпуса прошла через тотальные изменения.
Прежде всего, произошла демократизация военного управления: ослабла роль дворян и особенно аристократов в комплектовании офицерского корпуса. Во множестве появились офицерские училища и академии. Родились генштабы, без которых планирование войн, военных реформ, а также приведение массовых армий в действие стало немыслимым делом.

Начало столь значительных преобразований во многом связано с войнами революционной Франции на исходе XVIII века, сменившимися Наполеоновскими войнами начала XIX столетия. Прежде всего, огромная часть французского дворянства перешла на сторону роялистов, многие вступили в армии воюющих с Францией государств или погибли от рук революционеров. Поэтому революционное правительство не имело шансов набрать достаточное количество командиров-дворян для французской армии 1790—1800-х годов. Им на смену пришли военачальники, вышедшие из «третьего сословия». Они заняли не только низшие и средние офицерские посты, но и возвысились до командования дивизиями, корпусами, армиями. Некоторые из «простонародных» маршалов Наполеона обрели всемирную известность. Мишель Ней – сын бондаря. Андрэ Массена – сын мелкого торговца. Жан Ланн – сын фермера. Франсуа Лефевр – сын мельника. Николя-Шарль Удино – сын пивовара.
В XIX веке процент офицеров, которые не являются дворянами по крови, растет по всей Европе: дворянство не в состоянии обеспечить вооруженным силам своей державы достаточное количество грамотных командиров. Причиной этому служит не только малочисленность родового дворянства, но и социальные привилегии, которые оно получило от своих монархов, в частности, освобождение от обязательной службы. Особенно показательным является быстрый рост числа людей, вошедших в офицерский корпус не из дворянской среды, для стран, где дворянство традиционно имело сильные позиции. Так, например, в Пруссии 1820-х – 1850-х годов офицерский корпус на 30-50% комплектуется из персон не-дворянского происхождения. Позднее среди офицеров их стало большинство. В России на протяжении XIX столетия получение дворянства по выслуженному чину или ордену приобрело столь значительный масштаб, что к концу столетия только один из 10 российских дворян мог проследить свое родословие от дворянского по происхождению семейства допетровской эпохи. В российской армии 1860-х — 1890-х годов офицерство не-дворянского происхождения составляет более 50%, тогда как в годы Наполеоновских войн его было лишь 20-25%. В Австрии и особенно Англии высокий процент офицеров, не имевших дворянских корней, поддерживался широкой практикой продажи и обмена патентов на офицерские звания. Те же самые процессы шли и в иных европейских государствах, — как затронутых революциями, так и не затронутых. Таков неизбежный итог развития военного дела.
Массовые армии требовали массовых офицерских корпусов, т.е. массового числа военных профессионалов, которым можно было доверить руководство бойцами-«дилетантами». В середине века состав офицерских корпусов Пруссии, Австрии, Англии, Франции, России исчислялся десятками тысяч. К концу XIX столетия Российская империя располагала таким количеством действующих офицеров, которое сравнимо с численностью всей русской армии, сражавшейся со шведами под Полтавой.
Таким образом, нужда в профессионалах командного типа стимулировала чрезвычайно крупный общеевропейский социальный процесс: уничтожение монопольного права родового дворянства занимать руководящие посты на всех уровнях вооруженных сил.
Приоритет происхождения заменяется в XIX веке приоритетом профессиональной подготовки. На протяжении всего XVIII и значительной части XIX столетия большая часть боевых командиров и штабных работников не имели специального военного образования. До середины века крупным источником пополнения офицерского корпуса повсеместно служило производство из унтер-офицеров без прохождения какой-либо дополнительной учебы. Перелом по этой части произошел лишь концу XIX столетия, когда всю Европу покрыла сеть военных учебных заведений разного уровня: школ, гимназий, кадетских корпусов, училищ и т.п. Наиболее требовательной к уровню общего образования будущих офицеров была прусская (впоследствии германская) система комплектования командных кадров. Наилучшие специальные навыки собственно-военного характера давала французская система. Худшей на протяжении всего столетия оставалась американская система.
Любопытный факт: бригадами, дивизиями и даже целыми армиями на полях сражений американской Гражданской войны очень часто командовали дилетанты, не имевшие за плечами никакого военного обучения. Если же говорить о более низком уровне должностных назначений, то там дилетантизм являлся уделом большинства офицеров как Конфедерации, так и Союза.
Принципиальную новизну в военное дело внесло рождение военных академий — высших военных учебных заведений, где проходили подготовку будущие командиры сухопутных соединений, эскадр, штабные офицеры высшего ранга. От генералов и маршалов прежних времен не требовалась образованность особого уровня, возвышающегося над прочей массой командного состава. Быстрыми темпами усложняющаяся система командования большими воинскими контингентами, ускоренная «гонка вооружений», стремительный технический прогресс привели в XIX веке к необходимости дать высшей части командного состава углубленную профессиональную подготовку. Там, где крупные военные училища возникли еще в XVIII столетии (Англия, Пруссия, Франция, Австрия), они перепрофилируются так, чтобы давать не просто обширный круг знаний для офицера, а специализированную программу штабной или высшей командной подготовки. А те великие державы, где их раньше не существовало, создают их уже под новый, расширенный формат образовательных программ.
Австрия обзавелась Винер-Нойштадтской академией в середине XVIII века, затем еще одной, Венской, в 1852 году. В 1872 году к ним добавилась Венгерская военная академия «Людовика».
В Берлине еще в середине XVIII века возникла Прусская военная академия. Позднее она была закрыта и вновь восстановлена — с 1810-х годов.
Франция получила военную академию («Королевскую военную школу») в Париже еще при Людовике XV. В 1795 году она закрылась. В 1802 году Наполеон завел вместо нее новую академию в парижском пригороде Сен-Сир. Позднее к Сен-Сирской академии добавилось еще несколько высших учебных заведений армейской направленности.
Англия обладала Королевской военной академией в Вулвиче (с середины XVIII века) и Королевским военным училищем в Сандхёрсте (с 1802 года).
Бавария обзавелась Мюнхенской военной академией в 1867 году. Объединенная Италия располагала Туринской военной академией и Моденским военным училищем. Соединенные штаты – Военной академией в Вест-Пойнте (появилась еще в 1802 году!) и Военно-морской в Аннаполисе (1845).
Колоссальная российская армия потребовала создания нескольких академий. В 1832 году появляется Николаевская Военная академия, в 1855-м – Михайловская артиллерийская и Николаевская инженерная, в 1877 – Николаевская морская.
В период Наполеоновских войн рождается штабное дело — как обособленная часть руководства вооруженными формированиями. Оно предполагает выделение при военных министерствах, а также при армиях, корпусах, дивизиях и т.п. офицерской службы, которая не занимается непосредственным командованием солдатами или обслуживанием техники. В ее компетенцию входит сбор информации (в том числе ведение разведки на постоянной основе), тактическое, стратегическое и организационное планирование, оценка состояния собственной военной силы и выработка планов по ее развитию. В ее обязанности входит и картографирование. На протяжении XVII—XVIII столетий зачатком штабной ветви военного командования являлась скромная и немноголюдная генерал-квартирмейстерская служба. В первые десятилетия XIX столетия она начала расти как на дрожжах и чрезвычайно быстро обрела одну из ведущих ролей в командной структуре.
Центральным органом всей штабной работы крупного государства является Генштаб. Он, в свою очередь, освобожден от работы, связанной с руководством отдельными строевыми частями и соединениями вооруженных сил. В его задачу входит подготовка решений, принимаемых на уровне всей армии или всего флота. Генштаб – самостоятельный, действующий на постоянной основе механизм, влияние которого на жизнь вооруженных сил как в мирное, так и в военное время огромно.
Немецкий боевой офицер, опытный штабист, директор Прусской военной академии Карл фон Клаузевиц считал, что назначение Генштаба состоит в «…разработке и изложении идеи высших строевых начальников в форме приказаний, со всеми необходимыми для исполнения подробностями; кроме того, Генштаб обязан заботиться о боевой готовности и материальных нуждах войск, для чего, не вмешиваясь в деятельность специальных органов, должен сообщать им необходимые указания, вытекающие из общего хода военных действий; с другой стороны, Генштаб получает от этих органов сведения о степени обеспечения войск предметами довольствия». В реальности Генштаб, тем или иным образом подготавливая информацию для принятия важнейших решений командующим («высшим строевым начальником»), мощно воздействовал на форму и даже смысл этих решений.
Прообразом такого учреждения стал Генштаб французской армии при Наполеоне Бонапарте, когда его возглавлял маршал Бертье. Генерал Фезенсак писал о Бертье: «Никогда ни у кого не было большей точности в службе, подчинения командующему столь беспрекословного, преданности столь безграничной. Занимаясь канцелярской работой ночью, он отдыхал от напряженного дня. Часто среди ночи его будили и вызывали, чтобы переделать всю предыдущую работу, и… часто вместо награды он получал лишь несправедливые упреки… Но ничто не останавливало его рвения, никакая усталость тела, никакая канцелярская работа не были выше его сил, никакое испытание не могло быть выше его выносливости».
Однако главный образец Генштаба для великих держав Европы создала не Франция, а Пруссия. В эпоху наполеоновских войн он стал центром реформирования прусской армии. Тогда его возглавляли талантливые военачальники и военные теоретики Шарнхорст и Гнейзенау. В середине XIX века Прусский Генштаб стал колоссальной машиной стратегического планирования. К тому же, он сделался важным политическим орудием объединения Германии вокруг Пруссии. Более тридцати лет им руководил генерал-фельдмаршал Хельмут фон Мольтке-старший. Ему и его учреждению Пруссия во многом обязана победами при Садовой и у Седана.
В России аналогичное учреждение появилось в 1815 году. В Австро-Венгрии оно не занимало столь высокого и независимого положения, как в Пруссии, и приобрело самостоятельность от военного министерства, а также значительный масштаб деятельности лишь в 1870-х годах.
Одной из важнейших задач Военных академий, кстати, являлась подготовка искусных сотрудников для Генштаба.
Рождение Генштабов и регулярное пополнение тамошних сотрудников выпускниками военных академий имеют исключительно важное значение в рамках теории элит. Европа XIX века породила весьма тонкий – всего несколько тысяч человек – слой военных интеллектуалов, получивших мощные рычаги воздействия на судьбы войны и мира. От их идей зависело решение множества вопросов мировой политики. И во многом именно на них лежит вина за развязывание Первой мировой войны.

Итак, в XIX столетии военное дело стало столь мощным стимулом для научного, технического, промышленного и социального развития, каким никогда прежде не бывало. С изменениями в военном деле связаны колоссальные сдвиги в сфере индустриального состояния Европы, перекраивание карты ее колониальных владений, а также появление новых групп правящей элиты.

Дмитрий Володихин