Лауреат сэконд-хэнд

Интервью белорусско-украинской русскоязычной писательницы Светланы Алексиевич, которой шведский Нобелевский комитет присудил премию по литературе 2015 года, производит сильное впечатление. Этот текст опубликован агентством REGNUM вопреки воле самой писательницы, и запрет, конечно, не был случаен — та предстает в чудовищно неприглядном виде.

Необандеровка, одобряющая убийство Олеся Бузины, требующая запрета русского языка на Украине, повторяющая зады русофобской пропаганды против москалей. Наконец, животная расистка, требующая изгнания русских… из Белоруссии…  В глазах русской и мировой общественности лауреатка хотела, наверное, выглядеть как-то не так. Но, как говорится, неча на зеркало пенять…

«… во мне украинская кровь». 

«Вы, русские, в Чечне вели себя еще хуже». 

«Я не знаю, как у вас, а у нас в Белоруссии из десяти миллионов человек после войны осталось шесть с чем-то миллионов. И въехали около трех миллионов русских. Они до сих пор там».

«- Вы знаете, кто такой Олесь Бузина?
— Которого убили?
— И таких примеров сотни.
— Но то, что он говорил, тоже вызывало ожесточение.
— То есть таких надо убивать?
— Я этого не говорю. Но я понимаю мотивы людей, которые это сделали».

«- Вы говорите, что когда сто лет назад (по вашему мнению) насаждалась русская культура — это было плохо, а когда сегодня насаждается украинская культура — это хорошо.
— Она не насаждается. Это государство хочет войти в Европу. Оно не хочет жить с вами.
— Для этого нужно отменить русский язык?
— Нет. Но, может быть, на какое-то время и да, чтобы сцементировать нацию. Пожалуйста, говорите по-русски, но все учебные заведения будут, конечно, на украинском.
—  То есть можно запрещать людям говорить на том языке, на котором они думают?
— Да. Это всегда так. Это же вы этим занимались».

«Вы знаете, мне не нравится наше интервью, и я вам его запрещаю печатать».

ИА REGNUM можно поздравить с действительно удачной работой. Никому до сих пор не удавалось разговорить Алексиевич настолько основательно — попросту боялись задавать ей по-настоящему неудобные вопросы.

Но возникает закономерное удивление — «как же он служил в очистке?» Почему Нобелевский комитет два года назад остановил свой выбор именно на Алексиевич? Политические мотивы вполне понятны — показать общезападную «дулю» Москве, поощрить идущие в Европу вопреки воле Кремля литературы освобожденных восточноевропейских народов… А список кандидатов с каждым годом становится всё более узким, и Нобелевский комитет, а, главное, его кураторы, и так уже слишком часто обжигался на русских писателях, чтобы рисковать еще раз.

Дали некогда премию Александру Солженицыну, диссиденту, жесточайшему критику советского строя, врагу кремлевского политбюро № 1, вознесли его на пьедестал литературной величины первой статьи, голоса неумолкающей русской совести. И что же? Вместо того, чтобы «платить и каяться» Солженицын оказался защитником прав русского народа, не желающим поступаться ими ни ради каких других, он обрушился с ожесточенной критикой на американский «Закон о порабощенных нациях», указывая, что в нем русский народ записан не в жертвы, а в поработители. Вернувшись из изгнания Солженицын и вовсе оказался столпом русского национального патриотизма, ожесточенным критиком украинства, а в конце пути так и вовсе — в гроб сходя, по сути, благословил Путина.

Ладно, errare humanum est, нашли нового русского лауреата — еврей, модернист, «тунеядец», хоть и вынужденный, но уже эмигрант, человек встроенный в западный литературный истеблишмент и пропитанный западными ценностями. Осечки быть не может! И что же лауреат сделал? Написал издевательские стихи о незалежной Украине, унизив её так, как никогда ни до, ни после никто не унижал. И умер — не перевоспитаешь. А после смерти начало вскрываться второе дно нового литературного двурушника. Оказывается, и крещен он, и любимое слово — Империя, и любимое место — Крым, русский Крым, и «мой народ» у него, внезапно, русский. Оказался лауреат заурядным ватником.

Но в Нобелевском комитете люди неглупые. Сообразили в чем дело. Будь русский писатель хоть трижды нерусским, хоть десятижды либералом, да хоть геем, но просто талантливым, живущим стихией русского языка, и через эту брешь в него протиснутся Пушкин и Достоевский, а уж заселившись — начнут в нем хозяйничать, переделывать жилье под себя. Русский язык ватен, колораден, шовинистичен и националистичен по своей семантической структуре. Русская литературная традиция (а на какой еще учиться писать по-русски, если не на ней), перевербовывает в «фашисты» за полчаса.

И нашли нобели волшебное средство — «русскоязычный писатель» должен для верности единственно истинным западным ценностям быть бездарью. То есть не знать, не чувствовать, не понимать того языка на котором пишет, ненавидеть его, быть механическим переводчиком. И тогда всё срастется.

Так и появился на свет феномен Алексиевич — автора совершенно стерильного со стороны литературного таланта. Литературный секонд-хэнд с дисконтом. Дело не в том, что она регулярно выдумывает то, чего никогда не было, называя это документальным свидетельством, не в том, что периодически её ловят на плагиате (как случилось с рассказом Алексея Козлачкова про итальянские мины), дело именно в абсолютном невладении русским языком, словесной одаренности на уровне заводской многотиражки.

Дело в отсутствии хотя бы искры таланта в области русской литературы.

И этот рецепт создания литературного гомункула сработал. Алексиевич и в самом деле говорит ровно то, чего от нее ждут, не отступая ни на шаг, отлично зная себе цену, которая вся только от «международного признания». Она полностью лишена амбиции войти в историю русской литературы, отлично сознавая, что ценность её в ней – около нуля. И тем послушней в исполнении своей политической миссии.

Но тем и бесполезней. Слово Алексиевич вызывает только отвращение к той политике и тем идеям, которые она представляет. То есть опять же работает на русских.

Опять русский язык обманул!