Геннадий Шмаль: Чиновники делают всё, чтобы хорошо было только им

Ю.П.: Закончились у вас «бодания» с Минфином, они вас не тревожат? Я имею в виду нефтегазовый сектор?

Г.Ш.: Я думаю, что они никогда не закончатся. Сегодня это очень небольшой локальный случай, как же сделать хотя бы реальную налоговую конструкцию, которая сегодня есть. Она далека от завершения. К тому же всего лишь несколько месторождений, которые попадают под это дело. Поэтому для того, чтобы серьезно заниматься этим вопросом, надо внимательно проанализировать и изменить всю налоговую конструкцию нефтегазового комплекса.

Ю.П.: Поясните, о чем идет речь.

Г.Ш.: Я уже объяснял как-то и могу еще раз объяснить. Возьмите, например, сегодня Соединенные Штаты Америки, которые нас уже догоняют по добыче нефти. А по добыче жидких углеводородов они нас уже обогнали. Так вот, могу сказать, в Техасе, который уже 130 лет добывает нефть, скважина, которая дает сегодня 500 литр в сутки, является рентабельной. 500.

Ю.П.: А у нас?

Г.Ш.: А у нас если скважина дает четыре тонны или меньше четырех тонн в сутки, она считается нерентабельной и выводится в неработающий фонд. Почему? Потому что вся налоговая система нацелена на стимулирование.

Сегодня налоговая система выполняет, из всех положенных ей функций, лишь одну — фискальную. В какой-то мере ещё распределительную. А что касается стимулирующей, то они очень далеки.

Я называю Министерство финансов большой бухгалтерией. Потому что у них задача одна: сделать как-нибудь бюджет в лучшем случае на три года или хотя бы на год. И потом в течение времени его менять.

В то время как настоящее Министерство финансов должно смотреть далеко вперед и думать, а как и чем мы будем жить через 20, 30, 40, 50 лет.

Ю.П.: Нет, они не думают.

Президент Союза нефтегазопромышленников России Геннадий Шмаль. Фото: Сергей Фадеичев/ТАСС

Г.Ш.: Так, как думали в свое время те, кто строил Западно-Сибирскую магистраль, которую мы построили без всяких КАМАЗов, катерпилеров за 25 лет, одними дрожками и тачками. А мы уже сколько строим БАМ, построить не можем, имея такую оснащенность.

Людей, которые думали о России серьезно, сегодня, к сожалению, нет. Сегодня чиновники делают не так, как хорошо для России, а так, чтобы было хорошо только для них. И всё. Мы с этим, к сожалению, сталкиваемся постоянно.

Однако несмотря на происки наших недругов, наш нефтегазовый комплекс не умер, развивается. И даже сейчас, когда принято решение о некотором сокращении добычи, мы идем в нормальном хорошем графике. То есть комплекс работает устойчиво. Это касается нефти и газа. И об этом говорят цифры.

Хотя по итогам прошлого года цифры были меньше. Учитывая ту цену, которая была. Это один из самых больших вызовов, который сегодня у нас есть. Однако мы, получая огромные сегодня, даже по нынешним понятиям, немалые валютные средства, доллары, не знаю, куда мы их вкладываем.

Ю.П.: А я Вам скажу. Мы их вкладываем в американские гособлигации.

Г.Ш.: Мы совершенно не создали нашу банковскую систему.

Ю.П.: Спасибо Минфину США. Они нам сообщили, на сколько российский Центробанк и российское правительство увеличило свои инвестиции в американский долг. 13,5 миллиардов долларов — только за один апрель. Вот.

Г.Ш.: Ну да. А свою банковскую систему мы никак не создадим. Но самая большая беда — что у нас не стало доступа к сравнительно дешевым и длинным деньгам. Это банковская система наша такая. А чем это нам грозит. Это грозит тем, что то, что мы сегодня не пробурили скважину, мы просто через два года из нее не сможем добыть.

Я всегда вспоминаю Генри Форда, который еще в начале XX века говорил о том, что если банк устанавливает кредитную ставку шесть процентов, его надо расстреливать. А у нас, какие там 6 — все 16, 20 процентов! Поэтому, конечно, это то, что не может не волновать. И при всем нашем благополучии сегодняшнем, мы, люди, которые давно работают в этой сфере, говорим и министру нашему, и другим его коллегам, о том, что, друзья дорогие, вы должны думать не только о сегодняшнем, но и о послезавтрашнем дне.

Основные фонды стареют. Мы не вкладываем много денег в обновление. У нас есть сегодня, я бы сказал так, серьезное технологическое отставание по целому ряду.

Ю.П.: Почему? Вот почему у нас технологическое отставание?

Г.Ш.: А потому, что мы страна, которая имела блестящие школы, а многие ребята из этой школы уехали «туда». Потому что мы сегодня тратим на НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы — прим.Царьграда) совсем какие-то копейки, меньше одного процента. А все другие страны…

Я как-то тоже эту цифру приводил. В 2014 году, например, компания, скажем, ExхonMobil, затратила на НИОКР один миллиард долларов. А мы, все вместе наши нефтяники, вместе с Газпромом — 250 миллионов долларов.

Полный текст интервью смотрите по ссылке:

Буровая установка для добычи нефти на Хатангском участке недр в морской части Восточно-Таймырского месторождения. Фото: Владимир Смирнов/ТАСС