Настало время немного подумать о том, как эта британская терпимость к нетерпимости и стремление к желанному, миролюбивому мультикультурализму поспособствовала этому регрессу. Бирмингем, вероятно, точка отсчета.

Город Бирмингем в Уэст-Мидлендсе, сердце Англии, месте, где началась Промышленная революция, второй город Соединенного Королевства и восьмой по величине в Европе, сегодня является самым опасным в Британии. С большым и растущим мусульманским населением, пять избирательных участков города имеют самые высокие уровни радикализации и терроризма в стране.

В феврале французская журналистка Рашида Самури опубликовала статью в парижской газете «Le Figaro», в которой рассказала о своих впечатлениях от своего визита туда. В «Бирмингеме исламской эпохи» она описывает свое смущение в связи с растущими различиями между нормативными британскими ценностями и ценностями нескольких исламских анклавов. Она упоминает квартал «Маленькая пустощь», где почти 95% населения составляют мусульмане, где маленькие девочки носят вуали, где большинство мужчин носят бороды, а женщины одеты в хиджабы и никкабы, закрывающие их тела и лица. Рынки с киосками закрываются на время молитвы, магазины предлагают мусульманскую одежду, а книжные магазины — исключительно религиозные. Женщины, с которыми она побеседовала, осудили Францию как диктатуру, основанную на секуляризме (laïcité), который, по их словам, считается «предлогом для нападок на мусульман». Они также сказали, что одобряют Великобританию, поскольку в ней им позволяется носить полную вуаль.

Другая молодая женщина, Ясмина, объяснила, что, несмотря на то, что она может выходить в клуб ночью, в течение дня она вынуждена носить вуаль и абайю (покрывало полностью скрывающее тело). Затем она продолжает говорить об экстремистах:
«В Англии они вольны говорить. Они твердят только о запретах, они навязывают остальным свое жесткое видение ислама, но, с другой стороны, они не слушают никого, особенно тех, кто с ними не согласен».

Говоря о государственных школах, Самури описывает «исламизацию образования, немыслимую в нашей [французской] светской республике». Позже она берет интервью у Али, 18-летнего парня родом из Франции, чей отец радикализировался. Али рассказывает о своем опыте исламского образования:
«В этом городе очень много частных мусульманских школ и медресе, они притворяются, что все они проповедуют терпимость, любовь и мир, но это неверно. За их стенами они насильно кормят нас повторяющимися стихами Корана, о ненависти и нетерпимости «.
Самури цитирует Али о наложенной на него железной дисциплине, об используемой жестокости, о наказании за отказ выучить Коран наизусть, не понимая ни слова из него, а также за признание, что у него есть девушка.

В другом месте Самури отмечает молодых мусульманских проповедников, для которых «закон шариата остается единственной твердыней для души и единственным сводом законов, к которому мы должны обращаться». Она беседует с членами шариатского «суда» перед тем, как поговорить с Джиной Хан, бывшей мусульманкой, которая входит в анти-шариатскую организацию «Один закон для всех». По словам Самури, Хан — светская феминистка — считает трибуналы «поводом для того, чтобы удерживать женщин под давлением и средством для религиозных фундаменталистов распространить свое влияние внутри общества».

Другой подросток родом из Франции объясняет, почему его отец предпочитает Бирмингем Франции тем, что «можно носить вуаль без каких-либо проблем, и можно найти школы, в которых мальчики и девочки обучаются раздельно». «Бирмингем, — говорит Мобин, — немного похож на мусульманскую страну. Мы среди своих, мы не смешиваемся. Это сложно».

Самури считает, что этот контраст между светской Францией и мусульманской Англией вызывает тревогу. Она подводит итог таким образом: «Государство в государстве, или, скорее, безудержная исламизация одной части общества, — это нечто такое, от чего Франции удалось удержаться сейчас, даже если ее секуляристская модель начинает подвергаться серьзным испытаниям».
Другой французский комментатор, переиздавая статью Самури, пишет: «Бирмингем хуже Моленбека» — имея в виду Брюссельский район, который «The Guardian» назвал «известным, как главный европейский центр джихадистов».

Сравнение с Моленбеком может быть несколько преувеличено. Что действительно вызывает недоумение, так это то, что французские писаки вынуждены сосредоточиться на британском городе, тогда как в действительности, ситуация во Франции — несмотря на ее секуляризм — в чем-то намного хуже, чем в Великобритании. Недавние авторы комментировали растущую любовь Франции к исламу и ее растущую слабость перед лицом исламистской преступности. Эта слабость была обусловлена политкорректным стремлением подчеркнуть мультикультуралисткую политику за счет принятия мусульманских экстремистов и фундаменталистских организаций оптом и в розницу, и при этом с нулевой терпимостью к их антизападной риторике и действиям. Результат? Нападения джихадистов во Франции были среди наиболее страшных в истории. Подсчитано, что в стране есть около 751 «зон отсутствия» («чувствительные городские районы»), мест, где время от времени наблюдаются вспышки чрезвычайного насилия, и куда полиция, пожарные и другие общественные службы не осмеливаются войти из опасения вызвать еще большее насилие.

Многие представители власти и большая часть средств массовой информации отрицают, что такие анклавы существуют, но, как недавно объяснил норвежский эксперт Фьордман:
«Если вы говорите, что есть некоторые районы, в которые даже полиция боится заходить, и где обычные, секулярные законы страны не применяются, то, бесспорно, такие районы существуют в нескольких западноевропейских странах. Франция в этом вопросе под ударом: в ней проживает большое количество арабских и африканских иммигрантов, в том числе миллионы мусульман».

В Великобритании таких зон нет, по крайней мере на таком уровне. В нескольких городах есть мусульманские анклавы, где немусульманам не шибко рады. Места, которые напоминают Пакистан или Бангладеш больше, чем Англию. Но ни один из этих районов не является «зоной отсутствия» во французском, немецком или шведском смысле, т.е. местом, где нападают на полицию, машины скорой помощи и пожарные команды, как только они появляются, и где единственный вариант (например, для борьбы с огнем) — это заехать под вооруженной охраной.

Самури открывает свою статью жирным шрифтом: «В рабочих кварталах второго по величине города Англии религиозный образ жизни исламистов, все чаще навязывается остальным и угрожает взорвать общество, ставшее жертвой собственной мультикультурной утопии».

Видела ли она нечто такое, что пропустили британские комментаторы?
Сравнение с Моленбеком не может быть полностью преувеличено. В 1000-страничном отчете «Исламский терроризм: анализ правонарушений и нападений в Великобритании (1998-2015 гг.)», написанном уважаемым аналитиком Ханной Стюарт для британского общества Генри Джексона, Бирмингем неоднократно упоминается как ведущий источник терроризма в Британии. [1]
Один вывод, который бросается в глаза, состоит в том, что протеррористические убеждения, по-видимому, удвоились за последние пять лет. Хуже того, число правонарушителей, которые ранее не попадали в поле зрения властей, резко возросло. Участие женщин в терроризме, хотя оно по прежнему меньше, чем у мужчин, «утроилось за тот же период». Тревожно: «Пропорционально, нарушения, связанные с обезглавливанием или пронзанием (планируемым или нет), увеличились в одиннадцать раз в разные периоды времени с 4% до 44%». (Стр. XI)

Только 10% нападений совершают «одинокие волки»; Почти 80% были связаны или вдохновлены экстремистскими сетями, например, 25% были связаны только с «аль-Мухаджируном». Как отмечается в докладе, эта организация (которая носила разные названия) раньше пользовалась защитой некоторых должностных лиц Уайтхолла — явный признак наивности правительства.

Более важный вывод, однако, заключается в том, что выявляется четкая связь между серьезно сепарированными мусульманскими регионами и терроризмом. Как подчеркивается в отчете Times, опубликованном в обзоре «Общества Генри Джексона», эта связь «ранее была отвергнута многими». С одной стороны: Почти половина всех британских мусульман живет в районах, где мусульмане составляют менее одной пятой населения. Однако непропорционально малое количество исламистских террористов — 38% — поступает из таких районов. За последние 19 лет город Лестер, в котором проживает значительное, но хорошо интегрированное в общество мусульманское население, породил только двух террористов.

Но с другой стороны: Только 14% британских мусульман живут в районах, в которые они составляют более 60% населения. Как следует из доклада, 24% всех исламистских террористов происходят из этих районов. Бирмингем, который имеет во-первых большое, во-вторых сильно обособленное мусульманское население, и является, возможно, ключевым примером этого явления.

Отчет продолжается:

Всего пять из девяти с половиной тысяч британских избирательных округов — и все рассположены в Бирмингеме, они поставляют 26 осужденных террористов, что составляет десятую часть общегосударственного показателя. Округа — Спрингфилд, Спаркбрук, Ходж Хилл, Уошуд Хит и Бордсли Грин — содержат значительные территории, где подавляющее большинство населения составляют мусульмане.

Бирмингем в целом, с 234 000 мусульман и со своими 40 избирательными округами, имеет 39 осужденных террористов. Это гораздо больше, чем предполагало бы его мусульманское население, и больше, чем дают Западный Йоркшир, Большой Манчестер и Ланкашир, вместе взятые, хотя их совокупное мусульманское население составляет порядка 650 000 человек, что почти в три раза больше, чем в Бирмингеме. На севере Англии есть очаги высокой сегрегации, но они намного меньше, чем Бирмингемские.

Наибольшее число осужденных террористов (117), «поставил» Лондон, однако они гораздо более широко рассредоточены в этом городе, чем в Бирмингеме, и их численность примерно пропорциональна миллионной мусульманской общине столицы.

Ханна Стюарт, автор исследования, отметила, что ее работа подняла «сложные вопросы о том, как экстремизм укореняется в обездоленных общинах, многие из которых имеют высокий уровень сегрегации. Намного больше нужно сделать, чтобы победить экстремизм и поощрять плюрализм и инклюзивность.»

Многие наблюдатели говорят, что Бирмингем провалил этот тест:
«Это действительно странная ситуация, — сказал Мэтт Беннетт, оппозиционный представитель по вопросам образования в местном совете. «У вас есть закрытое сообщество, которое отрезано от всего остального города множеством способов. Руководство совета не особенно хочет напрямую заниматься азиатами — им нравится общаться с одним единственным человеком, которому, по их мнению, они могут «оказать» свою поддержку».

Очевидно, что отсутствие интеграции, что неудивительно, является причиной роста проблем. Это центральная тема важного доклада Деймы Луизы Кейси зачитанного в декабре (поза-) прошлого года перед британским правительством. Осуществляемый по указанию Дэвида Кэмерона, тогдашнего премьер-министра, «Обзор Кейси: обзор возможностей и интеграции» определяет некоторые мусульманские общины (в основном те, которые формируются пакистанскими и бангладешскими иммигрантами и их потомками) как наиболее устойчивые к интеграции внутри британского общества. Такие общины не делают ничего, или делают очень мало для поощрения своих детей к получению немусульманского образования, участию в немусульманских мероприятиях и акциях. Многие из тамошних женщин не говорят по-английски и не играют никакой роли в обществе в целом, а многие говорят, что они предпочитают мусульманские законы шариата британскому законодательству.

Кейси делает особую отсылку к печально известному сюжету «Троянского коня», раскрытому в 2014 году, в котором мусульманские радикалы сговорились ввести фундаменталистские доктрины и практики салафитов в ряд школ Бирмингема, причем не только в частные мусульманские школы, но и в обычные государственные школы (стр. 114 ff .): «Ряд школ в Бирмингеме был взят под контроль, чтобы убедиться, что они руководствуются строгими принципами ислама …»

Важно отметить, что они не были «мусульманскими» или «религиозными» школами. [Бывший глава британской контртеррористической службы] Питер Кларк в своем докладе в июле 2014 года сказал: «Я особо отметил тот факт, что школы, в которых (как утверждается) это произошло, являются государственными и нерелигиозными школами …»

Он обратил внимание на ряд неподобающих видов поведения во всех школах, таких как нарушения в ходе практики найма, запугивание, давление, несанкционированные изменения в учебной программе, неприемлемый прозелитизм среди учащихся, неравное обращение и сегрегация. Конкретные примеры включают:
— дискуссии с учителями о социальных медиа, называемые «Братством Роквудской Академии», в которых экстремистские и сектантские взгляды проповедовались в Роквудской академии и в других местах;
— использование учителями анти-западных месседжей, с заявлениями о том, что белые люди никогда не будут принимать проблемы мусульманских детей близко к сердцу;
— введение обязательных пятничных молитв в светских государственных школах, и давление на сотрудников и студентов, которые их (молитвы) не посещают. В одной из школ была установлена публичная система оповещения призывающая к молитве, а также публично напоминающая, что девочки во время менструации к молитвам не допускаются;
— старшие сотрудники называют студентов и сотрудников не посещающих молитвенные собрания «кафирами» (т.е. «неверными»). Это оскорбление воспроизводит салафитскую методику осуждения умеренных или реформистских мусульман как немусульман, которые затем могут быть убиты за то, что они стали отступниками.

Кейси цитирует вывод Кларка: «В нескольких школах Бирмингема, рядом связанных между собой лиц, предпринимались скоординированные, целенаправленные и последовательные действия, с целью ввести нетерпимый и агрессивный исламский идеал в качестве нормы. В ряде школ это было достигнуто, после получение влияния на руководящие органы, благодаря назначению симпатизирующих руководителей или старших сотрудников, расстановки единомышленников на ключевые должности и отсеивания учителей, которые не были достаточно послушными».

Ситуация, по словам Кейси, хотя и улучшилась с 2014 года, по-прежнему остается нестабильной. Она цитирует письмо главного инспектора Ее Величества сэра Майкла Уилшоу к государственному секретарю по вопросам образования, в котором заявлено по состоянию на 8 июля 2016 года, что ситуация «остается хрупкой» по причинам:
-наличие в общине меньшинств, которые все еще намерены дестабилизировать эти школы;
— отсутствие скоординированной поддержки школ в развитии передового опыта;
— культура страха, в которой работают учителя, пускай и ушедшая в подполье;
— явное запугивание со стороны некоторых элементов в местном сообществе;
— организованное сопротивление учебной программе по личному, социальному и санитарному просвещению и продвижение принципов «равенства».

В другом месте Кейси отмечает еще два важных момента в одном только Бирмингеме, которые проливают свет на мусульманское население города. В Бирмингеме наибольшее число женщин, которые не владеют английским языком (стр. 96) и при этом наибольше количество мечетей (161) в Великобритании (стр. 125).

В течение многих лет британское правительство обманывало мусульманское население, очевидно, правительство думало, что мусульмане со временем будут интегрироваться, ассимилироваться и станут полностью британцами, как это делали иммигранты раньше.

Тем не менее, опросы неоднократно показали, что молодые поколения еще более фундаменталисты, чем их родители и дедушки и бабушки, которые прибыли непосредственно из мусульманских стран. Молодое поколение родилось в Великобритании, однако во времена роста исламского экстремизма на международном уровне, особенно в странах, с которыми семьи британских муссульман имеют тесные связи. Не только это влияет на ситуацию, но и множество фундаменталистских проповедников которые продолжают просачиваться в британские мусульманские анклавы. Эти проповедники свободно читают лекции в мечетях и исламских центрах, молодёжным организациям, а также в колледжах и университетах.

И наконец, можно было бы отметить, что Халид Масуд, новообращенный мусульманин, который убил четырех человек и еще больше ранил во время своего нападения около Парламента в марте, жил в Бирмингеме до того, как он отправился нести джихад в британскую столицу.

Настало время немного подумать о том, как эта британская терпимость к нетерпимости и стремление к желанному, миролюбивому мультикультурализму поспособствовала этому регрессу. Бирмингем, вероятно, точка отсчета.

Источник