Каким знают Питер в России

Чем известен Санкт-Петербург народу? Не считая, правда, москвичей, которые своё мнение об этом городе составили уже давно — со дня его основания, которое отмечается 27 мая. Впрочем, питерцы в сторону Москвы тоже не с немым обожанием взирают…

Столица имперского блеска

В первую очередь Санкт-Петербург известен своею историей. Хотя точнее было бы сказать — не своею, ибо лишь краеведам доступна радость узнавания, когда и кем был построен тот или иной канал, в честь чего назван Литейный проспект и когда в первый раз развели Дворцовый мост. Город известен прежде всего историей империи, формальным и неформальным символом которой он стал. Потому что при всех — спрятанных от нас как раз имперскими историками — достоинствах допетровской России, империей она стала тогда, когда «ногою твёрдой» стала при море. И случилось это именно 27 мая 1703 года, когда царь Пётр заложил первый камень в фундамент Петропавловской крепости. Это и было первое здание будущей имперской столицы.

Именно это звание — имперской столицы — и продиктовало неразрывную связь города с самыми блестящими страницами истории России: ведь, в конце концов, действительно эти два века, вплоть до революций 1917 года, были веками России победоносной, России развивающейся, России интеллектуальной и промышленной. В этом городе царь и затем император Пётр Великий «продавил» свой проект европейской и, следовательно, мировой империи. В этом городе, ставшем её столицею в 1712 году, открылись первые регулярные военные и промышленные учебные заведения, первые по-настоящему политические и аналитические центры, первые центры организованной науки, объединённые в Академию наук, появились первые настоящие газеты, музеи, театры.

Сюда стали стекаться победы русского оружия и русской дипломатии — как, впрочем, и поражения. Нет, разумеется, сами по себе победы достигались на полях боёв — Полтава, Очаков, Измаил, Бородино, Лейпциг, Карс, Адрианополь, Елизаветполь, Плевна, Эрзэрум. Но именно в столице империи они превращались в победы государственные.

Сюда стали стекаться и кадры. Всё, что было пассионарного в стране, устремлялось сюда, чтобы здесь, в сердце империи, показать себя на службе ей. И тоже — сделать это можно было и везде. Но только здесь служба получала высшее имперское признание.

В ответ в Санкт-Петербурге возникали настоящие кузницы имперских кадров. Не только военных — здесь появились первый Институт Корпуса инженеров путей сообщения, Главное Инженерное училище, Институт благородных девиц, Царскосельский лицей и так далее. Позднее Петербург становится и крупнейшим промышленным центром, ещё и заводской столицей империи. Отсюда выходят первые русские пароходы и первые русские поезда.

Словом, это город и был Империей, её сердцем, мозгом и характером вплоть до её крушения. И этот город стал и сокрушителем Империи, поднявшись против неё в безумной и исторически безнадёжной попытке добиться путём революции лучшей жизни. Но добился лишь того, что те, кто в марте 1917 года бунтовал из-за недостатка хлеба в магазинах, в марте 1918-го смертно дрался за возможность отрезать кусок ляжки павшей от голодухи лошади…

Столица русской интеллигентности

Чем ещё известен Петербург народу? Интеллигентностью. Это свойство выделяют все социологические опросы. И это — самое непонятное свойство города. Ведь действительно — советская история прошлась по нему не хуже батыевой или неврюевой рати. Не потому, что так задумывалось — так получилось. Какая уж там ни была интеллигентность до революции, на фоне господствующей дворянскости — восторжествовавшая пролетарскость её очень сильно разжижила — обысками, арестами, экспроприациями, расстрелами. Многие сбежали, многие сгинули. Город переменил лицо. Но оно продолжало оставаться интеллигентным в сознании людей. Затем сюда нахлынула волна из коллективизируемых деревень — крестьянство влилось в заводы и на улицы, принеся свои нравы, и… стало интеллигентным. Затем война, в которой многие погибли, многие, слишком многие умерли во время героической и трагической блокады — и после войны город опять заселяли крестьянами из разорённых псковских и новгородских деревень. Которые затем — ну да, ответ тот же.

Почему это так? Не камни же домов вливали свой дух в новых и новых своих жильцов?

Нет, не они. Но ушедшая империя оставила городу ещё одно своё качество — богемность. Ибо за спинами героев жизнь всегда становится надёжна и защищённа, и в этой жизни начинают развиваться та самая интеллигентность, творчество, потребности в странном. Потому, в частности, город Санкт-Петербург известен народу ещё и как великий музейный, театральный, культурный центр.

И ещё — как город, в котором можно сидеть прямо на полу на кухне, в окружении людей, тоже разнообразно и изобретательно сидящих здесь же, ибо кухня едва вмещает всех желающих, но центр общения упрямо перемещается именно сюда. И люди эти незнакомы были ещё полчаса назад, к тому же кто-то уходит, кто-то, столь же чудесно незнакомый, приходит и садится, интеллигентно раздвигая безропотных других. Здесь, на этих кухнях, ведётся какое-то феерическое количество разговоров на разные темы. Причём с чисто питерской грацией они ничем не заканчиваются, как ниоткуда, казалось, и не начинаются. Они просто есть, просто висят в воздухе. Как струйка сигаретного дыма. И постепенно растворяются. Но кто-то уже выпускает новое сизое облачко…

Здесь никогда не кончается вино. Как и разговоры. Никого им не обделяют, всем наливают — и часто не в стаканы, которых, в отличие от вина, всегда не хватает, а в чайные кружки. Но вино в них стоит весь вечер…

И здесь никогда не кончаются песни. Тоже интеллигентные — Визбора, Окуджавы… Но и Шнура — чтобы не забывали, где находятся. И чтобы обязательно были гитары, чтобы был астматический перебор струн, чтобы не поставленный голос мычал что-то нежное о любви — или, наоборот, чтобы хрипло басил про дождь, царапающийся по оконному стеклу… Чтобы вдруг, подпевая, включались девчоночьи голоса, и с ними самые смешные и немудрящие слова кухонного барда вдруг обретали некий высший, светлый смысл…

Вот таким знают Питер в России.