Белое слово: «Имперский зубр» — Николай Евгеньевич Марков

Очень немногие политики могут похвалиться тем, что современники и потомки связывают с их фамилиями целое политическое направление, целое политическое мировоззрение. Редко кто из идейных деятелей может стать персонифицированным символом, выразителем политических «чувствований», чаяний миллионных масс своих сограждан настолько, чтобы его противники могли обращаться к нему, как к олицетворению этих политических принципов. Николай Евгеньевич Марков стал таковым, несмотря на то, что о нем не написаны биографические сочинения, не защищены научные диссертации, не оставлены многочисленные воспоминания его современников.

Он был одним из известнейших людей Империи начала XX века, фамилия «Марков 2-й» являла собой один из ярчайших синонимов русского монархизма и особого ревностного, ригористского служения политическому принципу Самодержавия. Православное прямодушие, дворянская честь и национальная мощь слились в этом человеке с удивительной степенью концентрации, которая поражала и восхищала, удивляла и страшила его современников, как союзников, так и противников.

Н.Е. Марков был многолетним символом сопротивления революции, так называемому освободительному движению, как в России, так и в послереволюционной эмиграции.

Он был высок, массивен, красив лицом, и особенно взглядом похож на Петра I. Об удивительной схожести Н.Е. Маркова с первым русским Императором говорили многие видевшие и слышавшие его громогласные речи. На его выступления в Государственной Думе ходили как на грандиозные политические события. Его речи были полны красивых образов, тонких сравнений, блестящих проникновений в суть обсуждавшихся проблем, его политические выпады всегда отличались острым сарказмом, что завлекало не только нейтральных слушателей, но даже и политических противников, не раз аплодировавших и кричавшим ему: «Браво, Марков!»

Он любил Родину «не как государствовед, а как государстволюб», и был в Государственный Думе законодателем, для которого писаный закон никогда не являлся абсолютной аксиомой бытия, должной сохраняться даже ценою разрушения всего русского мира. Высшим смыслом его политической деятельности была целесообразность той или иной меры для поддержания положительных начал жизни русской нации и могущества имперской государственности.

«Дикость», «бездарность» и «мракобесие» лидеров правых дореволюционных партий и союзов является не подвергаемым критике убеждением в сознании людей, принявших на веру «исторические истины», писанные либеральными и коммунистическими исследователями политической истории XX столетия. Порой при чтении столь глубоко партийно-пристрастных историков и политиков начинает казаться, что говоря о правых, они описывают мир зоологии, мир животных.

А между тем в реальной исторической действительности, правые не были замешаны ни в терроре, ни в кровавых массовых расстрелах, ни в подрыве государственной власти, ни в измене, ни в получении денег от иностранных правительств и инородных сообществ для достижения своих политических целей, в чем активно участвовали все их политические противники, начиная с октябристов и кадетов, и заканчивая социал-демократами и эсерами. На самом деле «союзники» были теми преданными верноподданными своего Государя и добропорядочными гражданами Российской Империи, которые с первыми годами XX столетия ощутили страшную опасность надвигающейся революции, краха всего того образа жизни, которым они жили, разрушения всего того, что было для них свято, значимо, дорого. Они были самыми чуткими охранителями тысячелетней традиции Православной цивилизации.

Будем помнить людей, достойно проживших свою жизнь и отдавших все силы на борьбу с революцией, разрушившей Империю.