Я хорошо помню, когда этот факт начал доходить до моего сознания. Было это 29 сентября 2052 года. Именно тогда мне, скромному послу Украины в Соединённых Штатах Америки, дипломату, которого раньше никто особо не замечал и над которым (чего уж там скрывать) за спиной ехидно посмеивались, с самого утра стали звонить важные американские конгрессмены, сенаторы и миллиардеры. Позвонил cам Рокфеллер. А за ним – вице-президент страны. Белозубый седой красавец, который всегда на приёмах и презентациях смотрел куда-то мимо меня и прятал руки, чтобы не здороваться. Ну, и, наконец, позвонил президент Америки. Человек, от одного вида которого, даже на экране телевизора, мне всегда хотелось встать и поклониться.
– Дорогой мой друг, – словно замурлыкал он мне в трубку, – дорогой мой друг…
Не помню точно, что тогда сказал президент своим приятным ковбойским баритоном, но даже через телефон я чувствовал, как меня буквально обволакивает его обаяние. Мне казалось, что он, и правда, любит меня, и я для него самый главный человек на свете. Ну, а в конце нашего разговора глава Белого дома вежливо попросил принять его в любое удобное для меня время.
Ох, как же я тогда испугался! Думал, подшучивают надо мной. От скуки решили разыграть маленького, провинциального чиновника. Никакого, в сущности, не дипломата, а бывшего сельского бухгалтера, просто вовремя вступившего в нужную партию. Но оказалось, не шутят. Оказалось, что пока мы с моей женой вели свой размеренный образ жизни в нашей «маленькой Украине», которую мы перевезли через океан не только в наших сердцах, но и в виде предметов быта (приёмная моего посольства была заставлена горшочками, глечиками и увешана рушныками и куклами-мотанками), я пропустил по-настоящему эпохальное событие.
А случилось вот что.
Где-то под Полтавой обычная наша украинская бабушка, то ли Одарка, то ли Параска, нашла у себя на огороде непонятное растение и приняла его за сорняк. Или, как говорят у нас на Киевщине – будяк. Ничего не подозревая, эта самая бабушка бросила таинственный будяк в костёр. А уже через несколько минут произошёл страшный взрыв. Причём взрыв такой силы, что рядом в лесу попадали все деревья, местная речка вышла из берегов, а в райцентре рухнуло здание администрации. Само собой, через некоторое время появились наши военные, полиция, учёные. Зону вокруг села оцепили. А на местных полях устроили полигон, и стали испытывать странное растение.
Кстати, учёные уже тогда стали спорить: что же это выросло на огороде у обыкновенной полтавской бабушки? Одни говорили, что семена растения занесены с другой планеты. Другие, что это результаты мутаций. На мой взгляд, обе версии интересные, но вторая как-то убедительнее. Согласитесь, за последние тридцать пять лет на землях Украины произошли такие радикальные преобразования, такие беспощадные реформы, что вполне можно было «домутировать» и до того, что из недр полезут самые неожиданные уроды.
Что же было дальше?..
А дальше загадочное растение под наблюдением наших военных стали выращивать, перерабатывать. Конечно, перед этим его глубоко засекретили. И, в конце концов, добились того, что сжигание одного снопа этих самых «будяков» стало давать взрывы просто кошмарные. А разрушения наступали такие, что все мировые ядерные державы побледнели перед могуществом Украины. И так, знаете, стыдливо, скромненько попрятали свои уже никому не страшные ракеты.
Естественно, получив такое военное преимущество, наша украинская элита сразу же почувствовала ответственность не только за свою державу, но и за всю планету в целом. Потому что только теперь, получив мощнейшее летальное оружие, наши лучшие умы увидели, что народы мира живут неправильно. Что у них абсолютно ложные ценности (особенно это касалось Америки). И что Украина просто обязана учить и спасать все народы.
Что касается меня, то я готов был к отставке. Так и говорил себе:
– Всё, Степан Богданович, готовься к вылету. Пришлют на твоё место нового посла. Молодого, образованного.
Он даже снился мне по ночам, этот воображаемый преемник. В модном костюмчике, с наглым лицом. Потому что, если честно сказать, образование у меня весьма условное. Когда-то давно я окончил киевский университет искусств под руководством одного певца и академика. И хотя диплом мне выдали, но после пяти лет, проведённых в стенах этого учебного заведения, у меня резко ухудшилась память и нарушилась речь.
Однако в Киеве решили, что разбрасываться такими бывалыми кадрами, как я, не следует. Тем более после хронических преобразований вменяемых людей на Украине оставалось не так уж и много.
Короче говоря, прошёл я трёхмесячные курсы переподготовки, и, получив задание твёрдой рукой продвигать ценности подлинной демократии, снова вернулся в Вашингтон.
А там, доложу я вам…
Особняк для меня новый уже приготовили, дорожки ковровые стелют, а сенаторы в полусогнутом виде в аэропорту встречают. Хотя, с другой стороны, их тоже можно было понять. Мысль о том, что мы, украинцы, можем в любую минуту взорвать мешок своих стратегических сорняков (а к тому времени у нас научились устраивать направленное сжигание) и не будет у них ни Голливуда, ни Макдональдса, ни других очагов культуры – эта мысль на мозги им, конечно, давила.
Ясное дело, в таких условиях продвигать подлинные ценности мне было гораздо легче. К тому же, чего там греха таить, не забыл я все обиды прошлого и как меня, грубо говоря, опускали (помню, как-то на переговорах просто выгнали за дверь), ну, и, само собой, хотелось отыграться.
Бывало, соберу я местную так называемую американскую элиту, всю эту шушеру – звёзд сериалов с фальшивыми зубами и надувными грудями, бывших президентов, генералов ЦРУ – и как начну их с трибуны с умным лицом поучать! Просто райское наслаждение!
– Вы, панове американцы, – говорю я им, – тёмный и отсталый народ. Вам бы только мечты вашей американской добиться. В смысле, грошей побольше срубить. Но есть же в мире и более высокие ценности!
– Какие?! Какие, Степан Богданович? – нетерпеливо кричат мне америкашки, все к тому времени успевшие выучить украинский язык.
– Главные ценности, – поясняю я им с расстановкой, а сам, знаете, представляю себя эдаким белым человеком, который, помахивая плёткой, прохаживается вдоль строя зашуганых аборигенов, – не в грошах, а в демократии!
– Да мы, вроде, Степан Богданович, на демократии собаку съели! – чуть не плачут бывшие покорители прерий.
– Это всё не то! – как бы устало машу я на них руками. – Запомните, дорогие мои! Есть только одна страна в мире, которая сохранила демократию в подлинном, чистом виде. И эта великая держава научит вас демократию любить! Как она называется, эта страна? А ну-ка, скоренько сказали все громко!
Тут я, как правило, делал паузу и с удовольствием, доводившим меня буквально до экстаза, слушал хор жалких любителей гамбургеров:
– Ю-кра-ина!
Признаюсь вам, я и раньше недолюбливал надутых, самодовольных янки. Но теперь, узнавая их поближе, наблюдая, как они проводят рекомендованные мной демократические реформы, я стал чувствовать ужасное раздражение. Нет, пожалуй, раздражение это не то слово. Я стал их глубоко презирать.
Больше всего для меня были невыносимы две их черты. Первая – это полное безразличие к унижению. Особенно в тех случаях, когда после унижения ожидалась хоть какая-нибудь выгода или нажива. Тут об них, грубо говоря, можно было ноги вытирать. А они всё равно улыбались и кланялись. Вот это откровенное холуйство возмущало меня до глубины души.
А вторая черта, это, конечно, воровство. Стоило мне какого-нибудь самого ничтожного американчика посадить даже на маленькую должность, похлопать его по плечу и сказать ему так ободряюще: ну, что, Билли, мать твою, дерзай! Проводи реформы! Так этот подлец-реформатор начинал воровать в каких-то космических масштабах! Причём с таким остервенением, с такой уверенностью, будто бы ничего другого на его должности и делать нельзя. Будто всё это воровство совершенно логично и правильно, и что другой американец на его месте вообще крал бы вагонами и караванами. А он, вот, только домик себе отгрохал, скотинку завёл и садик разбил на берегу Миссисипи.
А сколько вокруг меня было тупого, примитивного раболепия! Мало того, что памятники мне в каждом штате поставили, так ещё завели моду ходить в вышитых брюках. Ну, идиоты, честное слово! Услышали в каком-то телешоу, что у нас в моде вышиванки. А в каком месте нужно вышивать, не сообразили своими куриными мозгами!
Кстати, всё телевидение они старались переделать под мои вкусы. Появился даже Всеамериканский конкурс «А ну-ка, надкуси!». Это они со своим лакейским юмором намекали на наш Большой украинский стиль. И песню придумали, якобы по мотивам народной украинской песни: «Как я рад, Джонни, что сдохла твоя гнедая кобыла!». Но всё это было так убого, самодеятельно и очень далеко от нашего подлинного Большого стиля.
Нужно признать, что продвижение настоящей демократии американцам на пользу не пошло. Не знаю, может, они идею нашу как-то исказили. Но только былое могущество Соединённых Штатов стало быстро испаряться, и во всех областях жизни наступил полный развал и бардак. Я даже обратился в Киев с докладом, мол, что-то идёт не так, скоро доедят эти убогие свой последний гамбургер и пойдут по миру с протянутой рукой. Но мне ответили из столицы довольно жёстко. Мол, ничего не меняем, политику продвижения настоящей демократии продолжаем. И при этом намекнули, что здесь особая державная тайна. И вы, Степан Богданович, в своё время всё узнаете и поймёте.
Ну, что ж! Стал я себе дальше жить-поживать среди этих самых америкосов. Работы, между прочим, у меня было выше крыши. В приёмной моего посольства с утра до ночи нельзя было протолкнуться. Потому что всем же им надо было от меня получить ценное указание. Или, как говорят у нас на Киевщине – вказивку.
Тут иногда просто до анекдота доходило. Редактор «Нью-Йоркской правды» (так они свою «Нью-Йорк Таймс» переименовали) у меня в приёмной за сейфом ночевал. Пристал как банный лист! Говорит, не уйду, Степан Богданович, пока вы не дадите мне список тем передовых статей хотя бы на полгода вперёд.
А знаменитые денежные мешки из Чикаго и Лос-Анджелеса! Тоже ведь, как бобики – ручки на коленки, глазки в пол – сидели у меня в кабинете и вздыхали. Типа, поддержите нас, дорогой Степан Богданович. Потому что в борьбе за новую демократию у нас начался передел имущества. Так нельзя ли на меня (каждый, сукин сын, просил, чтоб на него) переписать заводы в Техасе и землю вокруг Великих Американских Озёр?
Господи! А как они закладывали друг друга! Ну, в смысле, доносы писали. Каждый торопился своего кореша сдать с потрохами. Мол, так и так, докладываю вам, дорогой Степан Богданович, что мой френд Джонни (или Джимми) при свидетелях ругал украинские ценности и демократию. Так нельзя ли его лет на десять закрыть в тюрьме Гуантанамо, а на меня его фирмочку переписать? Искренне ваш, и так далее.
И это, между прочим, была их третья невыносимая черта – предательство друзей. Раньше мы такую склонность у них не замечали, потому что к ним из-за океана враги не приходили. А вот если бы враги пришли, то они бы все сразу в полицаи записались и друг дружку в участки потащили.
А ещё, скажу я вам, сильно достали меня тамошние радикалы. Всякие там «Патриотический фронт Пенсильвании» или «Тигры Дакоты». Ох, вы бы их видели! Ну, одни же уголовники! Но при этом с ног до головы во флаг звёздно-полосатый завернутся (я, типа, патриот) и сидят напротив меня, рожи корчат. Смотрите, мол, какие мы страшные и принципиальные. А ведь, по сути, все только денег клянчили и за это обещали своими батальонами уголовными подавить любое сопротивление реформам.
Бывало, гляну я на их грязные, небритые хари, отвернусь от дыхания их смердящего, ну и брошу им в лапы немного наличных. А вдруг, и правда, понадобится где-нибудь сопротивление прогрессу пресечь.
– Пресечём, Степан Богданович, не сомневайтесь! – кричат они мне и в грудь себя бьют. – Век статуи Свободы не видать!
И, надо сказать, иногда эти негодяи на самом деле пригождались. Например, стукнет в голову какому-нибудь американскому интеллигенту (а их к тому времени в Америке осталось человек семь-восемь) ляпнуть вроде того, что: «Ай-я-яй! Это же чуждые нам ценности! Они нас ведут в погибель!», как тут же к такому умнику заявлялись местные радикалы, типа «Народной армии Айдахо», и проводили с ним разъяснительную работу. Мол, на кого ты, дурень, попёр? На Украину? Так она завтра взорвет свои стратегические сорняки и от тебя, козла, только лужа кока-колы останется.
Но, скажу я вам по секрету, в чём-то всё же эти интеллигенты были правы. В погибель Америка действительно шла. Причём быстро, разом, всей своей ещё недавно мощной цивилизацией! Об этом говорило всё на каждом шагу. И возникшая кругом ненависть, и вечные разборки со стрельбой, кто патриот, а кто враг. Кстати, у них от этих разборок не только количество нормальных резко сократилось, но и вообще население пошло на убыль.
А ещё в ходе реформ и общей грызни к власти у них пробрались такие сволочи, такие мерзавцы, что со стороны было видно невооружённым глазом – жить им осталось совсем недолго. Грабёж элита начала повальный! При этом ни одна элитная скотина ни секунды не думала о простых гражданах. Обо всех этих маленьких чикагцах, флоридцах и невадцах. Ну, и, как говорится, катастрофа стала подкрадываться незаметно.
Однако признаюсь: я ничего не делал, чтобы её остановить. Ничего! Больше вам скажу. Я помогал разрушению. И мои указания приближали, как говорят у нас на Киевщине, полный капец.
Только не спешите меня стыдить! Вы же ничего не знаете. И в дипломатии нашей ни хрена не смыслите. Тут, господа хорошие, тайна. Обыкновенная государственная тайна, о которой мне ещё в Киеве рассказали. И я вам её сейчас открою.
Первое, что прошу запомнить – я выполнял свой долг. Поскольку у меня было задание. Короче говоря, когда я в Киеве оканчивал свои трёхмесячные курсы переподготовки, меня вызвал шеф, тогдашний министр иностранных дел Петро Николаевич.
– Слушай, Степан, внимательно и не перебивай, – сказал мне Петро Николаевич. – Такая огромная территория между Тихим и Атлантическим океанами, которую заселяют отсталые поедатели гамбургеров, никому не нужна. Это преступление перед демократией. Ведь сколько подлинных демократичных украинцев ютятся между Днепром и Збручем в то время, как они могли бы переселиться на территорию Штатов и обустроить этот край. Но им мешают, как ты сам понимаешь, местные жители. Поэтому, если тебе не удастся загнать этих «пепсикольщиков» в резервации (а у них такой местный опыт загона имеется), то тогда начинай реформы, и они там сами себя зачистят.
С тем я и уехал. С тем и начал работать.
Вот теперь вы почти всё знаете. Почему почти? Да потому что была у меня ещё одна личная причина желать их полной и окончательной американской трагедии. Ведь мог же я как-нибудь замедлить общий капец. Конечно, мог! Снять пару конченых подонков с должностей. Объявить их непатриотами и выдать радикалам. Но я этого не сделал. Спросите, почему? Отвечаю: хотел домой. Очень сильно хотел обратно на Украину. Может, это была ностальгия. Хрен её знает. Но главное, достали они меня! Понимаете? Видеть их физиономии холуйские больше не мог.
Вот, к примеру, все они знали, что у Степана Богдановича, то есть у меня, пошаливает печень. Но у них же рвение! Берут и устраивают в своем «Вайт Хаусе» в мою честь фестиваль сала! И умоляют: попробуйте, Степан Богданович, только кусочек от блюд победителей конкурса. А победителей же много (обычно за взятки пролезали в победители, чтоб только мне ручку пожать). Ну, и в итоге у меня дико воспалялась печень. Говорил им тысячу раз: я терпеть не могу сала! Но эти тупые ковбои только качали головами, мол, как это так, лучший в мире продукт не может не нравиться.
Помню, один раз, после приступа холецистита, я даже сгоряча позвонил нашему министру обороны и спросил, нельзя ли их как-нибудь побыстрей направленным взрывом стереть нахрен с лица земли.
Но Петро Николаевич (а он к тому времени был уже министром обороны) мне строго сказал:
– Стёпа, это недемократично. Территория должна очиститься естественным путем. В результате реформ.
И вот, друзья мои, когда мечта моя вернуться домой на Украину и жить возле хатки с вишнёвым садом уже вот-вот должна была сбыться, когда население несчастных Штатов, измотанное войной между патриотическими бандами (которые всюду рыскали в поисках еды), хотело хоть какого-нибудь конца, пусть и летального – особенно когда по телевизору тамошние начальники нагло сообщали, что уровень жизни маленьких американцев неуклонно растёт – в это самое время случилась настоящая трагедия. Только на этот раз – трагедия украинская!
Одним словом, произошло кошмарное предательство. Или, как говорят у нас на Киевщине, зрада. Неизвестные лица в Киеве составили заговор и с целью личного обогащения продали секрет сверхмощной установки ОД-52 (названной так в честь той самой бабушки Одарки) за рубеж. И кому, вы думаете, эти изменники продали оружие, способное мгновенно разнести планету? Карликовому государству! Которое известно было только по анекдотам. В общем, Гондурасу.
Само собой, уже через неделю после этой подлой сделки руководство Гондураса объявило Украину «империей зла», которую нужно разрушить. А по нашему первому украинскому телеканалу выступил перепуганный историк, академик Пузик и пролепетал: мол, извиняемся, хлопцы, ошибочка вышла, мы по древности в мире только вторые. Оказывается, в Великом Гондурасе найдены ещё более древние артефакты.
На следующий день меня срочно отозвали в Киев, к президенту, для консультаций. Президентом на тот момент у нас был уже знакомый вам Петро Николаевич.
Помню, в его кабинете на Банковой мы молча, как на поминках, выпили две бутылки горилки. Потом в полной тишине закусили. А потом 44-й президент Украины Петро Николаевич Бандурко сказал мне слова, за которыми я внезапно ощутил очередной поворот во всей нашей нелёгкой исторической судьбе.
Он очень близко придвинул ко мне своё опухшее лицо с маленькими заплывшими глазками, прожевал огурец и горячо прошептал жирными от шпрот губами:
– Слухай, Степан Богданович, а как можно по-быстрому выучить этот гондурасский язык?
Нет Комментариев