Америка отказывается от роли блюстителя порядка в мировой политике, констатирует Neue Zürcher Zeitung. К чему это приведет, в последние годы самым жестким образом показали конфликты — от Сирии до Крыма и Восточной Азии.

 

Пусть Дональд Трамп и Барак Обама принадлежат к абсолютно противоположным мирам, но одно обстоятельство их объединяет: победой на президентских выборах в Америке они обязаны способности представить себя перед народом как проекцию всевозможных нереализованных желаний. В 2008 году демократ Обама являлся воплощением надежды на новый период — после того как в эпоху Буша получило распространение чувство усталости как результат многолетних войн, а страна погрузилась в самый тяжелый экономический кризис впервые за много десятилетий. Хотя Обама априори не мог оправдать всех надежд, которых с ним связывали, он настойчиво упирал на них в своей мессианской риторике: пусть его победа останется в памяти будущих поколений как момент, когда «подъем уровня воды в мировом океане начал замедляться», закончилась война и Америка «вернула имидж последней надежды на земле». Так он проповедовал восемь лет назад.

Если сравнить с теми пафосными словами, то Обама потерпел фиаско: проблема потепления климата далеко не решена, в Ираке сегодня льется больше крови, чем тогда, и по-прежнему подорван авторитет Соединенных Штатов на обширных территориях земли. Но было бы чрезмерным критиканством измерять масштаб успеха или неудачи тогдашней восходящей звезды, исходя из высокопарных заявлений. Честнее задаться вопросом, насколько американский президент обладал свободой действий в сфере внешней политики, и насколько умелым было его обращение с этой свободой.

Обама вступил в должность, будучи убежденным в том, что США перенапрягли свои силы и не могут выступать в качестве мирового полицейского. Противоречие, состоявшее в том, что претензии Америки на глобальное лидерство оставались неизменными, он пытался преодолеть за счет девиза «Руководство с задних позиций»: отныне региональные и местные партнеры должны были взять на себя основную нагрузку, связанную с преодолением кризисов, а США — играть лишь роль организатора в тени закулисья. Обама надеялся, что таким образом он уклонится от «болота» внешней политики и сможет концентрироваться на приоритетах своей страны, прежде всего, в области социальной политики.

Однако то, что администрация Белого дома расхваливала как «умную» политику, на самом деле представляло собой частичный отказ от глобальной ответственности — с разрушительными последствиями. Слабые стороны «руководства с задних позиций» обнаружились еще во время интервенции в Ливию в 2011 году: Каддафи, правда, удалось свергнуть, но после этого никто не чувствовал ответственности за стабилизацию раздираемой гражданской войной страны. Причина была не в чрезмерной нагрузке на США и их союзников, а в полном отсутствии интереса.

Но политику Обамы нельзя оценивать в отрыве от величайшей человеческой катастрофы современности: война в Сирии, Президент однажды признался, что эта проблема занимает его, как ни одна другая, и что он часто спрашивал себя, что он мог бы сделать лучше. С ответом он никогда не испытывал затруднений: ничего. Свою политику в отношении Сирии Обама всегда представлял как безальтернативную; критиков он оскорблял как умников и опасных невежд.

Его нежелание принять другое мнение «выводит» к точке зрения, согласно которой для Запада было велением разума смириться с гибелью свыше 40 тысяч человек и изгнанием миллионов. После геноцида в Руанде, случившегося два десятилетия назад, — так далеко приходится оглядываться, чтобы найти сопоставимый провал так называемого мирового сообщества — от Вашингтона все же услышали покаянное «Никогда больше!» На этот раз его реакцию можно описать выражением «Да уж, таков мир».

Центр Актуальной Политики

Оригинальная публикация Neue Zürcher Zeitung