На Хованском кладбище бойня мигрантов (см. P.S. ниже) — делят жизненное пространство и кусок хлеба. Я так понимаю, их наше мнение не особо волнует и мы им не нужны. И уж тем более им плевать на наши могилы. Критическая масса вызрела быстрее чем ожидалось благодаря кризису и сокращению всей кормовой базы. А рассказать вам, что будет дальше? Я этот короткий рассказик написал очень давно, когда еще во всех утюгах и мясорубках рассказывали, как мигранты спасают Россию.

Посмертная история выжившего

Через неделю стало ясно, что света в городе не будет до весны. Дикие пробки на выездах превратились в километровые, и даже наметился обратный поток. Это возвращались те, кому не куда было бежать. Можно было вывозить семью. В гараже меня ждала заправленная машина, несколько ящиков консервов, канистра спирта, пластиковый короб с семенами – будем сажать уже через несколько недель. Там было много всяких полезных и дельных вещей, я закупал их последовательно, на протяжении нескольких лет. Жена с вечера, начала собирать вещи.

Собирался в гараж как на войну. Транспорт давно уже не ходил, а друзья с машинами давно уже разъехались. В правый карман положил «Осу», контакты предварительно протер спиртом. В левый пристроил баллон-огнетушитель с газом «Высшая мера». Скрутил насадку со ствола, и «Сайга410К» на перекрученном ака-шном погоне спряталась под мышку. Только при взмахе рукой самый кончик ствола чуть высовывался из под полы старенькой М65. Сразу карабин конечно не достанешь,зато с собой. Нож «Фишкарс» пристроил спереди,за ремень. Можно было еще взять жуткое мачете с бакелитовой ручкой, но я и так уже выглядел как хз знает что, и при ходьбе чуть побрякивал железом. Сунул к «Сайге» десяти зарядный магазин и жменю патронов россыпью – пуля и картечь.

Я едва дождался мутного полу-зимнего рассвета. Топать до гаража было километра четыре по прямой, я рассчитывал управиться за час. Улица вымерла, лишь в дали маячила какая-то черная фигура, и в не чищенном с января дворе, надсадно буксовала какая-то машина. У райотдела я поежился – из бирюзового он стал жирно-черным. В комнаты первого этажа, даже через решетки снега намело по самые подоконники. Железные ворота, в последнее время всегда закрытые, стояли на распашку. Двор был абсолютно пуст, только у крыльца навеки припарковалась до тла сожженная машина. Ментовская люстра на крыше осталась целехонькой, ярко красно-синей, и от того смотрелась просто дико.

За промзоной, перебравшись через пути, я с удивлением, вдруг услышал в овраге пересвист каких-то птах. С трудом, но дошло, что тишина стоит вокруг нереальная, кристально-чистая. Такого в этом городе не было никогда…

Из узкого прохода между двух бетонных стен двух автобаз разных ведомств, на меня вывалился здоровенный мужик в дорогой кожанке. Лицо у мужика было расквашенно в капусту. Я брезгливо обошел мужика и чуть помедлил у бетонной кишки. Мучительно захотелось вытащить «Сайгу»… Я обернулся, мужик сгреб кусок ноздреватого снега и уткнул его в лицо. Снег на глазах багровел.

— Не ходи туда, – булькнул мужик, прибьют.

— Кто?

— Черти эти. Ты с какого кооператива?

У меня внутри все как-то похолодело и сморщилось:

-«Ивушка»…

— Ну и пи…, сосед мой. У меня последний ряд.

Мужик отбросил кровавый кусок наста, и зачерпнул из ямки мяконького снежку. Я достал из кармана индивидуальный пакет и пластырь. Усадил мужика на твердый сугроб: зуб в минус, два рассечения на скулах. От ножа,наверное. Стянул как мог пластырем, предварительно вытерев лицо платком до суха, насколько это было возможно. Голени, посеченные мелкой дробью, замотал майкой мужика и остатками бинта. Запалил две сигареты. Мужик отдышался, и страшно кривясь от боли начал рассказывать:

— Я пришел за машиной, у меня старенький «Эскудо»… Что за ***ня, ворота закрыты, а с той стороны покрышки навалены и всякая поебень. Этот хуй, как его, Рашид, сторож. Во! Открывает калитку и говорит мне:

— Мобилайзер давай! – Мужик скривился и плюнул под ноги кровянкой.

— Мобилайзер… Ну я ему без разговора и зарядил в голову, убил, надеюсь. Пошел к гаражу – чо за херня все замки сорваны на хрен! Со всех гаражей! И эти черти идут ко мне, их там рыл тридцать было. Типа давай деньги, тогда отдадим машину, а нет, так иди на хрен. Только куртку отдай и ключи. У меня прямо у входа в гараж топор стоял, я его под створку ворот подкладывал. Фиг знает как отбился…

Все было ясно… Я начал лихорадочно соображать – что делать? ****ь, почти двести гаражей, соберем мужиков, ввалим этим… Мужик мой порыв поддержал вяло:

— Где ты их соберешь? Где они все живут? Да и свалили из города давно уже…

Мы сообща вспомнили где жила гаражная бухгалтерша. Ведомости нашлись в секретере ее разграбленной квартиры, а сама бухгалтер почему-то висела в ванной на хлястике от халата.

К вечеру, с трудом, мы собрали пятнадцать мужиков. Пятеро были с ружьями. Сосед, дядя Коля, даже примчался с дачи – его смогли вызвонить по работающему городскому телефону. После коротких переговоров у ворот, когда черти пригрозили, что спалят все хозяйство на хрен, мы решили взять их в осаду. Мы убили двух, сунувшихся за водой к речке. И двух, пришедших в гости к землякам.

Нас всех убили после полуночи. От Останкино, а потом и от Лихоборской промзоны, приехало человек четыреста-пятьсот чертей. На грузовиках, «Газелях», маршрутках, поливальных машинах и Лексусах… Они забили все улицы в округе и начали нас убивать. Раненного в живот арматурой бизнесмена-строителя, собиравшегося вызволять собственный БМВ, оставили жить еще на пол-часа, чтобы он увидел как насилуют его дочь. К нему поехали домой, посмотреть, богато ли он живет. Дома, я знаю, его ждала дочь-студентка, он забрал дочку от жениха, чтобы отвезти ее в поместье, куда-то далеко, за триста километров от Москвы…

Мой труп жена нашла спустя неделю. Я плавал лицом вниз в никогда не замерзающей речке Лихоборке. Плавал, зацепившись своей прочнейшей американской курткой за сук. Лица у меня не было, а за ушами сидели пиявки…