ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ФОРМАТ РОССИЙСКОЙ НАЦИИ.

Высшее руководство  РФ на пути извлечения фундаментальных уроков из интеграционного опыта последних лет

Президенту России Владимиру Путину по должности положено быть крайне внимательным и осторожным в своих публичных высказываниях. Именно поэтому в тех ситуациях, когда в его выступлениях или решениях одни и те же словесные формулы — так называемые «мемы», используются неоднократно, это случайностью быть никак не может.  Особенно если этот «мем» касается краеугольных основ российского бытия.

Именно поэтому такое внимание общества привлекло решение Президента назвать новую федеральную силовую структуру не как-нибудь, а именно Национальной гвардией.  До сих пор использование прилагательного «национальный» в России, мягко говоря, не поощрялось. О чем говорит хотя бы факт отсутствия этого слова в официальной титуляции  каких-либо российских государственных учреждений.

Таким образом, налицо – определенный разрыв шаблона и переход к некоему новому понятийному стандарту. Общество было немало озадачено таким решением президента, объяснения которому предлагались самые разные.

Тем временем, высшая власть продолжила свои действия в том же направлении. Выступая на петербургском медиа-форуме, В.Путин вновь обратился к «национальной» теме, на этот раз в еще более широком контексте:

«Больше всего наших оппонентов беспокоит единство и сплоченность российской нации, многонационального российского народа. В этой связи предпринимаются попытки раскачать изнутри, сделать нас более покладистыми и причесать нас так, как им хочется».

Как видим в одной короткой фразе президент дважды в разных вариантах упомянул нацию  – «российская нация» и «многонациональный российский народ».  И это уже никак не может быть  случайностью. Особенно в сочетании с Национальной гвардией.

В связи с этим возникает закономерный вопрос — что  происходит? С чем связаны эти новые акценты в публичной риторике и официальной титуляции?

Здесь стоит вспомнить, что еще в 2010 году в Москве на заседании Государственного совета РФ обсуждалась тема поиска новой «российской идентичности», Именно тогда В.Путин высказал мысль о том, что  к опыту национального строительства в СССР стоит присмотреться более внимательно и  кое-что из этого опыта может пригодиться в России.

 «Ведь в Советском Союзе не было таких проблем с межнациональными отношениями. Советской власти удалось создать обстановку межэтнического и межконфессионального мира. Не было таких проблем, где бы мы ни жили… Почему? Тому есть несколько причин. И первая заключается в том, что советской власти удалось создать некую субстанцию, которая оказалась над межнациональными и межконфессиональными отношениями. К сожалению, она была и носила идеологический характер. Это социалистическая идея. Даже придумали некую новую общность людей — советский народ. А у нас такого нет сегодня»

Похоже на то, что В.Путин не отступился от своей идеи создания новой исторической общности в нынешних российских условиях. И моделироваться эта общность будет на примерно тех же историко-психологических основах, что и советский народ. Отсюда четко прозвучавшее в его нынешнем выступлении упоминание о «многонациональном российском народе»  — фактически прямая калька с народа советского. Более того, Президент, похоже, намерен пойти еще дальше. Во всяком случае, о «советской нации» во времена СССР слышать не приходилось. И уж, тем более — о «национальной гвардии». Таким образом, судя по всему, руководство РФ склоняется к тому, чтобы приступить к окончательному структурированию «нации» или «народа», причем  в рамках четко очерченных границами современной Российской Федерации. Потому что понятно, что никакой российской нации за пределами этих границ быть по определению не может. Русский народ – как явление трансграничное очень даже может, а вот «российская нация», как явление государственное,  никак нет.

Почему руководство страны берет курс на такое фундаментальное  обособление россиян? Которое достаточно резко контрастирует с официальной политикой последних лет, главный смысл которой был в целенаправленной интеграции всего постсоветского мира. Думаю, что основная причина такой смены парадигмы заключается в полученном за время осуществления предыдущего курса весьма неоднозначном, а в чём то и крайне отрицательном опыте. Так называемая «постсоветская интеграция» в большинстве типичных случаев вылилась в банальное рвачество со стороны так называемых «братских республик», которые желали доить Россию по максимуму и при этом не иметь перед ней никаких серьезных обязательств. А в случае с Украиной дело и вовсе дошло до полного разрыва отношений и так называемой «гибридной войны».

Таким образом, обозначился явный тупик и очевидная неготовность лидеров постсоветских стран к новому действительно эффективному объединению. Именно поэтому, в частности, тема интеграционных проектов на пространстве СНГ в последнее время явно отошла в тень. К тому же у России сегодня просто нет лишних ресурсов, чтобы за счет их раздачи покупать, в основном,  бурные, продолжительные аплодисменты своих соседей.

Именно поэтому, очень похоже на то, что российское руководство, решилось достаточно резко переложить руль государственного корабля и без лишнего шума и скандала с публичным битьем горшков, взять курс на новые берега. Отсюда и заметное изменение официальной риторики в сторону её значительно большей «национальности».

Все это конечно можно понять и где-то даже одобрить. Правда, при условии получения удовлетворительных ответов на целый ряд далеко не пустых вопросов. Первый и главный из которых вполне очевиден: А как же тогда русский народ, десятки миллионов представителей которого находятся за пределами нынешних российских рубежей? В рамках старой интеграционной схемы все было понятно – он возвращается в отчий дом в составе семьи братских народов. Но что будет сейчас, когда никто никуда уже не возвращается? Ведь для России просто взять и бросить эту огромную часть своего собственного этноса фактически на произвол судьбы и на растерзание всевозможным бандерлогам, дело абсолютно немыслимое. Даже при том, что некоторые из российских граждан, руководствуясь нехитрым принципом «Меньше народу – больше кислороду», возможно, были бы совсем не против этого.

Но для России как государства и цивилизации это абсолютно недопустимо, поскольку означает необратимое сокращение их жизненных сил. Как же быть со всем этим? Очевидно, что в целях государственного выживания новая российская тенденция к государственному обособлению должна одновременно сопровождаться встречной тенденцией – к этническому и цивилизационному воссоединению всех, кто считает себя русским.   Соответственно этой новой парадигме должно в корне измениться и отношение к так называемым «зарубежным» русским. От их нынешнего практически полного отторжения – мол «оставайтесь там, где живете, все равно скоро все будем вместе», до их полномасштабной интеграции в границах Российской Федерации. Благо – Россия крупнейшая по территории страна мира, на 90% практически безлюдная и поэтому места для жизни здесь хватит всем, кто считает себя частью российской нации. Тем более. что природа не терпит пустоты и этот демографический вакуум все равно будет заполнен. Собственно, он уже активно заполняется, как, например, на российском Дальнем Востоке, где уже дошло до проектов переноса на территорию РФ предприятий китайской промышленности вместе со всем их персоналом. Сохранять Россию безлюдной ради ее последующего заселения китайцами вряд ли хорошая перспектива с точки зрения «российской национальной идеи».

Конечно  — для того, чтобы этого не случилось, придется кое-что изменить. И в массовом сознании и в государственной практике. Возможно, предпринятая одновременно с созданием Национальной гвардии, реформа Федеральной миграционной службы РФ, служившей до сих пор почти непроницаемым забором для тех же «зарубежных» русских, как раз и нацелена на создание принципиально нового качества отношений с ними. Во всяком случае, в нынешней ситуации, связанной с выбором Россией нового стратегического курса, без этого уже никак не обойтись. Российская нация без русского народа во всей его полноте – это искусственный и заведомо нежизнеспособный продукт.

Юрий Селиванов, специально для News Front