Андрей Рудалев в продолжение статьи Захара Прилепина «Давайте жить розно»
Очень не люблю такие слова как разлад, распад, разложение, рознь. В свое время этот рычащий вихрь накрыл большую страну, казавшуюся слитной и дружной, перемешал в ней все, поставил с ног на голову.
Рознь заразна, она приходит из никуда, но в никуда не исходит. Это ржавчина. У группы «25/17» есть отличная одноименная песня, раскрывающая ее действие. Это разложение появляется скромной неброской краснотой. Попускаешь ее, и незаметно она съедает все, что еще недавно казалось прочным, основательным.
Вот мы уже четверть века живем атакованные термитами того триумфа розни. Пытаемся привести голову в порядок, раскладываем все по полочкам, но опять из ниоткуда появляется червоточинка и вновь производит смешение, внушает сомнения в очевидном и важном, делает туманными и контуженными головы.
Рознь — неправда, ложь. Это подобие, обезьяна правды. Ты ее допускаешь, и она цепляется за тебя своим абордажным крюком, желая превратить в дальнейшем в осколки, порушить. Ложь ведь в начале воспринимается таковой, а когда ее кубометры… Эта толща ила покрывает собой все, входит в привычку.
Рознь пробирается тогда, когда кроха сын не пришел к отцу и ничего у него не спросил, а отец и не готов был ответить, потому как сам ничего не знает. Когда не произошло этой встречи, этого поколенческого диалога, то им можно будет что угодно говорить. Что 2×2 равняется пяти или стеариновой свечке. Что добро, если посмотреть под другим углом, вовсе и не является таковым, а зло при внимательном рассмотрении вполне может оказаться премилой штукой.
Рознь — когда белое можно назвать черным и наоборот. И тебе за это не стыдно. Да и чего стыдиться — это ведь чисто по приколу. Можно, к примеру, распиаренного садиста и убийцу-наводчицу приравнять к Зое Космодемьянской. Что с того? Эти же люди в свое время лили ушаты грязью на Зою, кто им запрещает обвалять ее еще раз?..
Надо отдавать отчет, что мы до сих пор находимся в ситуации оккупации теми деструктивными энергиями, которые восторжествовали в стране четверть века назад. Если они сейчас не так очевидны — еще ничего не значит.
Говоря о розни, всегда следует осознавать опасность попадания в ее сети. Нельзя умножать ее, она сама нашептывает соблазны этого умножения. В никуда не исходит, а лишь усиливает свое дело разложения. Производит новые трещины и дробит осколки.
Не о розни следует говорить. Надо становиться духовной крепостью — обителью, выстраивать храм общности — собирать полк. Ширить единящее начало, которое вытеснит идолов розни и сбросит их в Днепр.
Проявления энергий розни — это те самые «калечинки», о которых поет Александр Ф. Скляр в своем новом альбоме «Ястреб». Как сказал сам музыкант в одном из интервью, идею песни он подсмотрел в биографии Леонида Леонова, которую написал Захар Прилепин.
«Любая человечинка / Имеет свою калечинку/ Но эту калечинку / Нужно не спешить толкнуть ногой», — таков припев и основная идея песни «Калечинка». Очень важное заключение «не спешить толкнуть ногой». Этот толчок — работа розни, распада, она разлагает и падающего и толкающего.
«Калечинки» надо уметь прощать, ведь человек слаб, а в слабости подл. Не стоит отпускать его в этой слабости, не давать возможность проявления подлости.
Нужно иметь знание об этой «калечинке», начинать излечивать ее, иначе она приобретет неоперабельную форму — «свою Родину — душу предать» — станет не следствием, а источником, рассадником розни. Родина это не только территория, а общность, духовная традиция, подвижнический путь вверх. Без нее человек неполный, с трещиной. Таким же становится и общество.
Скляр передал очень важное ощущение сопричастия внутреннего мира человека, его микрокосмоса и большого внешнего космоса. Человек не осколок, не блуждающий атом, отделенный от всего прочего, он единосущен своей Родине, которая в этом единстве становится его душой, а все вместе — световым столбом, обращенным к небесам. Музыкант раскрывает философию единства, которая является духом отечественной традиции: человек ведет свою жизнь-битву в составе полка, где и Бог, и ангелы, и святые, и братия. Путь вверх пронизывает все и всех, соединяет — это солнечный луч и ветер, поднимающий вверх. Это единство становится сияющим, светоносным. Предательство, открывающее рознь выбрасывает человека из этой целокупности, делает по-настоящему увечным, производит тьму. Необходимо стремиться к достижению этого переживания единства, состояния полка.
Все эти эмоции возникли после прочтения колонки Захара Прилепина «Давайте жить розно». Захару приходится ругаться. И его можно понять. Но следует объяснить ситуацию. Его слова «никакой дружбы больше не будет», отказ «имитировать благорасположение». Ведь может возникнуть резонный вопрос: а как же «калечинка»?
Не о розни стоит говорить, а об идолах, стереотипах и инерции восприятия, облученной кривдой.
У нас со времен тотальной розни остались многочисленные идолы, которые заспамили наше сознание, наше мировосприятие. У нас их до сих пор принято чтить.
Все упирается в «принято считать». Например, условная Улицкая — эталон этики, а условный Прилепин — образчик скандальности. Проштамповали так и повторяют. Традицию подменяют антитрадицией. И сколько Прилепин не будет повторять, что его образ мысли и поведения в полной мере отражает традиционный отечественный культурный код — ему будут говорить о дикости и воспринимать его суждения, как будто старые молью изъеденные валенки вытащили из дальнего чулана. Будут чихать. Потому как восприятие это происходит через призму «калечинки», и антитрадиция сформировалась, когда эти «калечинки» бесчисленно множились и возводились идолы-истуканы.
Так у нас повелось, что либералов пестуют. Не пытаются изменить, а лелеют их «калечинку». Они внушают комплекс неполноценности. Это важно в деле управления массами, чтобы они не возомнили о себе, чтобы головы шибко не задирали. С другой стороны, отечественный либерал — это игра на экспорт. Посмотрите, мы такие же как и вы, передовые, давно преодолели тьму родовых предрассудков и валенки свои закинули на поветь…
Эмоции Захара понять можно. Все его старания периодически отдают донкихотством. Чтобы не впасть в отчаяние, он и идет на обострение.
Но это ведь тоже традиционная отечественная поведенческая модель, ведь ее составляли далеко не только нестяжатели-молитвенники. В его страстных речах — дух православного подвижника, ратующего вовсе не за рознь, а ведущего жесткую полемику с языческим зловерием, с искажениями и ересями.
Это страстный полемический и воинственный дух государственника Иосифа Волоцкого, Максима Грека. Прилепин также обличает ереси и пишет публицистикой своего «Просветителя». Преподобный Иосиф писал, что не принимает покаяние еретиков и отступников, обреченных на смерть, в силу их неискренности. О грехах следует «сказать прежде, не дожидаясь обличающего и осуждающего». Разве это не про то, что «дружбы больше не будет»?
Тот же Иосиф Волоцкий приводил свидетельство Иоанна Златоуста о том, что «не следует или ненавидеть какого-либо человека или творить ему зло, даже если это нечестивый или еретик, — до тех пор, пока мы не получаем от него душевного вреда».
Прилепин видит этот вред, говорит о нем. Это уже не «калечинка», а идолы-истуканы, которые следует сбросить в Днепр, куда их и послал в свое время равноапостольный князь Владимир. Следует преодолеть инерцию контртрадиции, говорить не о розни это, а о крепости.
«Калечинки» — прощать и излечивать, истуканов — в Днепр.
Нет Комментариев