Российское экспертно-аналитическое сообщество не перестает удивлять своим нелепым дружелюбием в отношении наших наиболее нерукопожатных «партнеров». Так, на прошлой неделе в Москве побывал катарский эмир Тамим бин Хамад Аль Тани.
По итогам встречи катарского эмира с Владимиром Путиным было сделано несколько формальных и ничего не значащих заявлений, которые позволили некоторым российским политологам охарактеризовать прошедшие переговоры как «исключительно успешные». Мол, в российско-катарских отношениях наметилось потепление и перспективы сотрудничества между Москвой и Дохой вселяют «здоровый оптимизм».
Подобные оценки вызывают искреннее удивление, так как у России и Катара на сегодняшний день лишь две точки соприкосновения: мировой газовой рынок и проблема глобального терроризма. В обоих случаях Москва и Доха выступают в качестве естественных антагонистов друг друга.
Говоря же о перспективах экономического сотрудничества необходимо отметить, что оно априори бесперспективно. Во-первых, товарооборот между двумя государствами составляет скромные 50 млн долларов. Для сравнения, Катар и Индия в позапрошлом году наторговали на 6,5 млрд. долларов. Во-вторых, нас там попросту не ждут: любые попытки российских компаний выйти на катарский рынок моментально блокируются Дохой, о чем неоднократно писал Эльдар Касаев.
Но в качестве главного препятствия ну пути становления партнерских отношений между Россией и Катаром выступает сам факт того, что Доха является одним из главных спонсоров современного международного терроризма. Мы уже неоднократно отмечали, что «Исламское государство» — рукотворный проект именно Катара, а не Соединенных Штатов или Саудовской Аравии, о чем неустанно трезвонят отечественные политологи.
Катар, в отличие от Соединенных Штатов, Саудовской Аравии и Турции, имеет в своем активе достаточно грамотное военно-политическое руководство, которое, действительно, кое-что понимает в стратегическом планировании и ближневосточных реалиях. Именно это позволило Дохе в 2012-ом году уловить три основные тенденции сирийского кризиса.
Первая — это стремительная радикализация сирийской оппозиции, которую в Вашингтоне попросту прощелкали. Вторая — это наличие неразрешимых противоречий в Ираке с тенденцией к окончательному расколу страны на три части: суннитскую, шиитскую и курдскую. Третья — это бесперспективность ставки на «Братьев-мусульман», которые к тому моменту являлись основным внешнеполитическим инструментом Дохи. Поняв, что египетский сценарий в Сирии невозможен, Катар активизировался на традиционной саудовской площадке, то есть начал пачками скупать салафитские группировки, которые к тому моменту уже составляли подавляющую часть вооруженной оппозиции.
Понимание трех перечисленных тенденций подтолкнуло катарское руководство к решительным действиям. Так, в Сирию были переброшены ветераны ливийской войны и кистинские чеченцы, которые и обеспечили будущему ДАИШ сырьевую базу на востоке Сирии. Что примечательно, изначально ИГИЛ избегал столкновений с сирийской армией и в основном был занят выдавливанием саудовских и турецких группировок из районов с нефтерождениями и разветвленной системой коммуникаций. Параллельно с этим Катар перекупал целые кланы и племена в суннитских провинциях Ирака, которые ранее были лояльны Саудовской Аравии. Каждое из племен имело в своем распоряжении подготовленные американцами боевые бригады (бывшая «Ас-Сахва»). В итоге оба катарских филиала попросту соединились, в результате чего и был провозглашен Халифат.
И если раньше сам факт активного участия Катара в сирийском кризисе можно было игнорировать, основываясь на том, что это пресловутая «гибридная война» и у каждого игрока свои методы и инструменты, то после появления в Сирии российских военных дистанция между Дохой и Москвой существенным образом сократилась. С 30 сентября прошлого года любая «недружелюбная» акция «халифатчиков» в отношении российских интересов в Сирии стала расцениваться как агрессия против Москвы, а не Дамаска.
Понимание того, что российская военная операция в Сирии имеет вполне конкретные цели и задачи, и, вопреки «аравийской» пропаганде, не имеет никакого отношения к милитаристской пиар-акции, пришло к катарскому военно-политическому руководству примерно в ноябре-декабре прошлого года. Именно в обозначенный промежуток времени тональность заявлений официальных представителей Дохи существенным образом изменилась.
Глава МИД Катара — Халед бен Мухаммед аль-Атыйя, сентябрь 2015:
«Никто не может отказаться от призыва Путина объединиться в борьбе с терроризмом, но нам необходимо решить главную причину. Мы уверены в том, что сирийский режим, а именно Башар Асад, является настоящей причиной».
Глава МИД Катара — Халед бен Мухаммед аль-Атыйя, октябрь 2015:
«Мы с нашими саудовскими братьями и Турцией не исключаем любые варианты осуществления защиты сирийского народа. Если военный вариант нужен для защиты сирийцев от жестокости режима — да. Если военное вторжение защитит сирийский народ от жесткого режима, мы сделаем это».
Глава МИД Катара — Халед бен Мухаммед аль-Атыйя, декабрь 2015:
«У нас с российской стороной общий подход по многим вопросам и одним из главных является приверженность территориальной целостности Сирии и поддержка волеизъявления сирийского народа. Мы осознаем, что промедление в решении этого кризиса несет вред всем сторонам и прежде всего сирийскому народу».
Глава МИД Катара — Халед бен Мухаммед аль-Атыйя, январь 2016:
«Мы убеждены, что именно Россия благодаря своим историческим связям с арабскими странами способна найти путь к урегулированию сирийского кризиса. Мы не сомневаемся в том, что Россия выступает за единую, арабскую, светскую Сирию. С этими принципами мы согласны».
«Руководители двух стран договорились о том, что необходимо искать политическое решение в Сирии. Поэтому лидеры договорились интенсифицировать усилия для того, чтобы положить конец боевым действиям, убийствам и голоду среди мирного населения. Также было условлено добиваться того, чтобы сирийский народ смог осуществить свою волю, и для этого необходима поддержка арабских стран, а также международных игроков».
Обращает на себя внимание сам факт того, что тональность катарского «серого кардинала» имеет прямую зависимость от новостей с линии фронта, где сирийская армия при поддержке российской авиации продолжала движение вперед. И если в октябре-ноябре из каждого «заливного» утюга звучала баллада о «топчущейся на месте армии Асада», то в декабре-январе скрывать успехи официального Дамаска стало уже невозможно.
Наиболее прозорливые военно-политические обозреватели еще в октябре месяце предположили, что вмешательство российских вооруженных сил в сирийский конфликт не только спасет официальный Дамаск от неминуемого поражения, но и поспособствует ликвидации всех террористических группировок на территории Сирии. Международное экспертно-аналитическое сообщество подобные оценки не разделяло и трезвонило либо о неизбежном падении Дамаска, либо о сохранении власти Башара Асада в районе средиземноморского побережья – так называемого «Алавистана».
Однако уже в ноябре-декабре стало очевидно, что сирийская армия продолжит наращивать темпы наступления, а уровень боеспособности правительственных сил будет возрастать с каждым месяцем. Как показал опыт военного конфликта на юго-востоке Украины, процесс формирования современной армии при поддержке «вежливых инструкторов» занимает от 6 до 9 месяцев. В случае с Сирией процесс переобучения и формирования новой армии может занять от 12 до 16 месяцев. Первые результаты «северного ребрендинга» можно наблюдать уже сегодня.
Во многом именно успехи наступательной операции сирийской армии при активной поддержке российской авиации спровоцировали «международное сообщество» на принятие более решительных мер в рамках борьбы с ДАИШ. Так, Соединенные Штаты увеличили численность своего контингента на территории Ирака, отправили в Эрбиль новую партию военных советников и афишировали совместную с сирийскими курдами наступательную операцию. Французы начали наносить авиационные удары по инфраструктуре «халифатчиков». Немцы отправили в Ирак свой воинский контингент и начали совершать разведывательные полеты в Сирии. Остальные члены НАТО также обозначили свое присутствие. Будущее катарского проекта ДАИШ было предопределено.
Однако катарский эмир отправился с визитом не в Вашингтон или Берлин, а проследовал по следам главы своего МИДа, который еще в декабре побывал в Москве. Видимо, по мнению катарского военно-политического руководства, работа американской коалиции не представляет существенной угрозы для новоявленного «Халифата».
Заявления российского президента и катарского эмира на официальной пресс-конференции вряд ли имеют какое-либо отношение к прошедшему за закрытыми дверями разговору. Координация усилий на мировом газовом рынке и арене борьбы с международным терроризмом априори не может являться темой для диалога между лидерами России и Катара. Остаются лишь Сирия и ближневосточный регион.
Позиции Москвы и Дохи в отношении сирийского кризиса известны. Однако в столице противника оказался Тамим бин Хамад Аль Тани, а не Владимир Путин, что уже о многом говорит.
Некоторые обозреватели предположили, что катарский эмир в ходе переговоров использовал практику «саудовского наскока», то есть сделал российскому лидеру выгодное предложение (инвестиции или закупки вооружения, к примеру), а взамен потребовал пересмотреть позицию Москвы в отношении Сирии. Однако это совершенно не катарский стиль, да и сегодняшняя конъюнктура совершенно другая.
Представляется очевидным, что катарский эмир прилетал в Москву ради обсуждения послевоенного мироустройства Сирии. Мы уже неоднократно отмечали, что сирийский конфликт, скорее всего, будет разрешен в ходе переговоров между официальным Дамаском и так называемой оппозицией. В качестве «дамасского аргумента» на этих переговорах будут выступать успехи правительственных сил.
Однако инкорпорация откровенно исламистских сил (за которыми стоят Доха, Эр-Рияд и Анкара) во властные структуры Сирии исключена, в связи с чем Катар может остаться за бортом, так как два года назад сделал исключительную ставку на салафитский элемент. Бригады «Братьев-мусульман», патронируемые Дохой, на сегодняшний день малочисленны и неавторитетны, то есть, места в будущей Сирии для них нет.
Однако катарские партнеры по террористической коалиции в лице Турции и Саудовской Аравии имеют в своем активе ряд группировок, которые при определенных обстоятельствах могут получить статус умеренных. То есть Анкара и Эр-Рияд, в отличие от Дохи, имеют определенные шансы на послевоенную инкорпорацию своих басмачей.
Таким образом, главный спонсор наиболее боеспособной и эффективной террористической группировки Сирии попросту может не вписаться в процесс «мирного урегулирования сирийского конфликта». Представляется очевидным, что именно этим обстоятельством и объясняется московский визит катарского эмира. Проще говоря, Доха пытается найти свое место в послевоенном мироустройстве Сирии, которая уже находится под московским крылом.
Нет Комментариев