Беженцами стали миллионы людей, которые с началом карательной операции Украины против Донбасса потеряли и жилье, и покой. От их родных улиц, а порой и самих населенных пунктов, которые Украина бомбила с самолетов, расстреливала и продолжает расстреливать из всех видов оружия, теперь остались лишь названия.
Многие люди нашли спасение в России, разбрелись от Москвы до Сахалина, а некоторые так и не покинули Донецк, став так называемыми внутренними беженцами. Живут они у друзей и родственников, а порой и у совсем незнакомых людей, ютятся в подвалах учреждений, в бомбоубежищах, селятся в общежитиях.
В условиях все новых и новых разрушений, в том числе и самого Донецка, меньше их (потерявших кров) не становится, а сколько насчитывается вообще, не знает никто. Понятно только, что таких людей тысячи, если не десятки тысяч.
Вот что некоторые из них специально для читателей «Одной Родины» рассказывают о своем прошлом и настоящем, в каждой истории своя боль…
* * *
Светлана, жившая до войны в расположенном недалеко от Донецка поселке Пески, говорит: «Нас обстреливали так, что от дома практически ничего не осталось, а 19 июня 2014 года, после того как ВСУ заняли донецкий аэропорт, нас вывезли ополченцы. Привезли в Донецк, поселили в общежитие всю семью: меня, моего сына, мою обездвиженную после инсульта дочку и деток-сирот девяти и шести лет, над которыми еще до войны я оформила опекунство.
Из Песок мы ушли в том, в чем стояли летом. Домой больше не возвращались. По слухам, нашего большого, зажиточного села теперь не существует, оно, за небольшим исключением, превращено в руины, якобы среди них, днем и ночью прячась, еще живет одна-единственная старушка…»
* * *
Насмотрелась на обстрелы и Раиса: «Я жила в Донецке на улице Пятницкой неподалеку от аэропорта, со своего двора мы не уходили до октября 2014 года. Дети с внуками уехали, а мы остались. От обстрелов и бомбежек сотрясались стены, пол, потолок, поэтому в доме мы находиться боялись, сидели во флигеле, чтобы можно было выскочить побыстрее…
Сейчас на нашей улице в полуразрушенном состоянии осталось лишь несколько домов. Устоял и наш, правда, в нем ни окон, ни дверей, ни имущества. Мародеры вынесли все, даже лампочки выкрутили и краны водопроводные свинтили. На подворье забора, сарая, флигеля тоже нет, а вот люди на нашей улице еще остались. Мы иногда им звоним, они рассказывают, что происходит. Хотя, в принципе, мы и в общежитии слышим обстрелы и догадываемся, что там творится в районе аэропорта. Каждый взрыв – удар по сердцу. Интересно, сколько оно еще сможет выдержать…»
* * *
Печальное повествование продолжает Наталья: «Мы тоже жили в районе аэропорта. Под нашими воротами «градина» [снаряд реактивной системы залпового огня «Град»] разорвалась, почти рядом легли две мины, одна из них на меже между нами и соседями.
А обстрелы были такими, что мы с маленькими внуками трое суток лежали в яме с лягушками, ни пить, ни есть, ни спать не могли. Радовались, когда в минуты затишья удавалось выскочить в туалет.
Бомбили и с самолетов, я до этого никогда не видела, чтобы дети так тряслись… Жуть. Они и сейчас не пришли в себя в полной мере. Как по телевизору увидят что-нибудь про войну, мечутся, кричат: «Надо спасать людей! Убивают!»
Практически раздетых из-под обстрелов нас вывезли ополченцы. Дом наш пока стоит. Крыша у него, как дуршлаг, вся побита осколками, течет, побито водоснабжение и все отопление: и газовое, и печное, нет ни окон, ни дверей, проемы забиты досками…
Обстрелы там продолжаются, в тоже время на нашей улице остаются жить еще две семьи».
* * *
И у Светы из Петровского района города Донецка история аналогичная: «В начале лета 2014 года я из своего дома, расположенного на поселке шахты «Трудовской», ушла жить в бомбоубежище. Там во время обстрелов собиралось столько людей, что яблоку негде было упасть, да и теперь в бомбоубежище так и живут 27 семей.
Во время затишья, зачастую с риском для жизни (одна женщина так погибла), люди идут на свои подворья, проверяют, уцелели ли еще дома…
Я тоже проверяла, и знаю, мой дом, из-за обстрелов непригодный для жизни, пока стоит. Теперь я живу здесь, в общежитии, как пришла 14 августа 2014 года, так и осталась…»
* * *
После скитаний по Донецку в общежитии нашел приют и пожилой металлург из Мариуполя. Он приехал еще весной 2014 года, после того как темные личности за его активную антимайдановскую деятельность обещали расправиться с семьей.
Сегодня он вздыхает: «Когда уходил, думал, в скорости вернусь домой, а оказалось даже позвонить не могу, дочка просит: «Папа, не тревожь нас, у нас после каждого разговора с тобой обыск», а внуки вырывают из ее рук трубку и кричат: «А мы, дедушка, все равно тебя любим!» Душа от этого разрывается».
* * *
Беженцы с подобными судьбами — дончане, прибывшие с Северной площадки, с 15-го участка, с района аэропорта, с поселка Октябрьский, с Путиловки, с Красной зоны, с Петровки, а также иногородние из Песок и Мариуполя — в этом общежитии ныне занимают чуть ли не целый этаж.
Почти хором они говорят спасибо, что не голодают, что получают пенсии, что при поселении в общежитие их закрепили за бесплатной столовой, что в качестве гуманитарной помощи им дают продукты питания, гуманитарную одежду и обувь, что условия проживания, несмотря на совместный мужской и женский туалет, терпимые. При этом тут же заявляют, что от бесконечных стрессов здоровье даёт серьезные сбои, а самой большой мечтой является возвращение домой.
* * *
Только вот когда это случится, не может предсказать никто. Обстрелы не прекращаются, к окраинам Киевского, Кировского, Петровского, Куйбышевского районов Донецка зачастую просто страшно подойти. В таких условиях, естественно, ни о каком строительстве или ремонте, даже при наличии средств, не может быть и речи, учитывая масштабы разрушений, можно предполагать, что быстрого восстановления жилья ожидать, по крайней мере, наивно.
Конечно, строительство жилья в республике ведется: например, накануне Нового года жители серьезно разрушенного в ходе боев Дебальцево получили сорок частных домов в рамках программы строительства 111 частных домовладений взамен разрушенного войной жилья. Но это капля в море по сравнению с масштабами разрушений. Согласно информации, распространенной в конце декабря 2015 года, в ДНР разрушено 14 954 частных домов, почти 5 тысяч многоквартирных домов и более полутора тысяч объектов социального значения.
Безусловно, меры, принимаемые властями ДНР по строительству и ремонту жилья, скажем, по остеклению поврежденных домов, внушают людям надежду и снижают остроту вопроса.
Однако, к сожалению, радикально проблему они не решают, а потому ситуация с беженцами остается очень болезненной, тем более что из-за обстрелов ВСУ разрушений день ото дня становится все больше, а значит все больше людей остаются без жилья.
Сами о себе люди, которых Украина, считая своими гражданами, лишила домов и квартир, говорят: «Мы живем по остаточному принципу: донашиваем то, что дали, доедаем то, что привезли, и очень хотим остаток жизни провести под крышей собственного дома».
* * *
В то, что эта крыша будет, они верят, только когда это произойдет, пока никто не берется утверждать. Предельно ясно лишь одно: для нормального строительства жилья и восстановления региона нужно не эфемерное, бумажное, на деле не соблюдаемое перемирие, а крепкий, надежный, прочный мир, который позволит и созидать, и возрождать, и нормально жить.
Конечно, говоря о мире, необходимо определить и того, кто виновен в преступлениях против жителей Донбасса и за чей счет должно вестись восстановление. В этой связи показательно то, что Украина постарается от любой ответственности увильнуть, не зря же она вот уже второй год упорно рассказывает, что жители Донбасса сами себя обстреливают и обстреливают, убивают и убивают.
| 30.01.2016
Нет Комментариев