Везде «Калибр», «Калибр», «Калибр». А для меня это ОКБ «Новатор», где работали мои родители.
И родители доброй четверти нашего класса.
И это Завод имени Калинина, ЗиК, эвакуированный на Урал в 1941-м и производивший впоследствии артиллерийские и ракетные системы.
И это целый район Свердловска.
И это трамвайная и троллейбусная остановка по дороге из центра к нам, на Эльмаш или Уралмаш.
И это толстые пачки перфокарт, которые отец приносил домой, и они хранились в шкафу — желтые, непонятные прямоугольники с дырками.
И это бесконечная клетчатая бумага, вроде папиросной, с какими-то диаграммами, линиями, метками.
И это фото мамы на первой полосе заводской газеты.
И это зимние вечера в 90-х, когда детям сотрудников КБ вдруг разрешили несколько месяцев подряд приходить в «Новатор», — играть на родительских ПЭВМ в Tetris и Paratrooper.
И это мы, шагающие шеренгой от проходной, через заводской музей под открытым небом, мимо пушек и ракет, к серой, сверхсекретной коробке, не понимающие, конечно, ни предназначения пушек, ни предмета споров бородатых, прокуренных мужиков в коридорах КБ.
И это легендарный Люльев, лауреат Сталинской премии, крестный отец «Новатора», который выделит нам комнату в коммуналке.
И это внезапно прогремевшая на всю страну фамилия Тизяков — директор ЗиКа поддержал ГКЧП и был демонстративно наказан.
И это убийство Смирнова, генерального конструктора, с которым 90-е пришли в нашу жизнь окончательно и бесповоротно.
И это массовый исход переведенных на голодный паёк сотрудников. Увольнения, похожие на бегство — в бизнес, в политику, в никуда (помню, кто-то из родителей даже варил железные двери и сейфы).
И это загадочное слово «конверсия» и мебельный салон в заводоуправлении.
Слава Богу, теперь это еще и «Калибр», взлетевший высоко над Каспием и одной вспышкой осветивший то, что я все-таки не имею права забывать.
Нет Комментариев