Николай Стариков 19 марта 2015

Собеседники:

Николай Стариков — писатель, http://nstarikov.ru

Артём Войтенков — Познавательное ТВ, http://poznavatelnoe.tv

 

Артём Войтенков: Добрый день, Николай Викторович!

 

Николай Стариков: Здравствуйте.

 

Артём Войтенков: Прежде чем мы перейдём к каким-то основным вопросам, я хотел бы вам задать вопрос такой немножко отвлечённый, хотя он тоже в основной теме находится. Мы сейчас разговариваем на самом деле не на русском языке, большинство людей. В нашем языке очень много иностранных слов.

 

Николай Стариков: Есть такое дело, да.

 

Артём Войтенков: Да: «цивилизация», «конституция», «парламент» — и всё такое прочее. Хорошо, это иностранные слова, они нам привнесены после всяких революций. Кстати, вместо переворота мы говорим революция.

 

Николай Стариков: Вы знаете, слово «революция» после 1917-го года стало точно русским словом. Можно по-разному относиться к революции, но «революция», «космос», «спутник» — эти слова стали русскими. Поэтому, конечно, мы с вами говорим на русском языке и многие слова уже для нас стали русскими. Те примеры, которые вы назвали, не все режут ухо. Многие даже не знают, что эти слова не русские. Есть, конечно, много дурацких неологизмов, которые пролезают в наш язык.

 

Артём Войтенков: Просто, к каким-то мы привыкли, потому что, мы слышали их с детства, а какие-то появились только сейчас.

 

Николай Стариков: Проверить можно. Если есть в русском языке аналог — русское слово. Например, слово «саммит» – «встреча». По-русски ведь просто и хорошо сказать, произошла встреча руководителей двух государств. Почему надо говорить саммит? Не понятно. Простое, ясное и более точное слово «встреча», потому что «саммит» не все понимают. Поэтому, на мой взгляд, здесь способ решения этой проблемы очень простой.

 

Во-первых, как-то за этим следить. Во Франции обращают на это внимание, чтобы поменьше английских слов. Я даже, честно говоря, не знаю, какая тут структура должна этим заниматься, но за языком, конечно же, надо так наблюдать пристально. А каждому из нас стараться поменьше использовать слов, у которых есть простая русская замена. Вот если замены нет, вот тогда действительно возникает определённая сложность.

 

Артём Войтенков: Хорошо. Вот, слово «патриот» — оно тоже не русское, оно больше имеет латинские корни: «патер» — отец. То есть, патриот, это не русское слово.

 

Николай Стариков: «Патрио» тоже — родина.

 

Артём Войтенков: Да. А как сказать по-русски тогда?

 

Николай Стариков: Знаете, слово корни имеет не русские, а патриот, и патриотизм — русские. Вот мне кажется, это как раз тот случай, когда слово, попав в русский язык, оно вошло в него, наполнилось чисто русским смыслом, и несёт исключительно положительный оттенок. Мне кажется, слово «патриотизм» заменять каким-то другим словом совершенно не обязательно. Можно его дополнять – «любовь к Родине», пожалуйста.

 

Артём Войтенков: А почему сразу не сказать тогда? «Патриот», если дословно переводить, это как бы отчизно…

 

Николай Стариков: Отчизнолюбец?

 

Артём Войтенков: Отчизнолюбец, отечественник.

 

Николай Стариков: Вот видите, по-русски вот это конкретное слово «отчизнолюбец», или «отечественник» — очень сложно сказать, нет такого слова. «Любовь к Отчизне» — есть такое слово, но это процесс, это состояние души. А патриот — это человек. Поэтому, мне кажется, что слово «патриот» уже настолько стало нашим словом, что мы можем совершенно спокойно его использовать. Мне лично это слово очень нравится, и для меня оно наполнено исключительно положительным смыслом.

 

Артём Войтенков: Хорошо, что вы так считаете. По-моему, когда мы не понимаем смысла иностранных слов, каждый в них вкладывает что-то своё.

 

Николай Стариков: Спросите десять человек — «что такое патриот?»

Вам десять человек скажут, одно и то же, я в этом убеждён: «Это человек, который любит свою Родину». Вот и всё. Здесь нет другого смысла. Вот спросите десять человек – «что такое саммит?» Пять из них вообще не поймут, о чём речь, а пять дадут разные какие-то трактовки:

— Может быть, человека два-три скажут действительно как есть на самом деле.

— Несколько трактовок будут каких-то странных.

 

Я думаю, что здесь, Артём, тоже, рвение к абсолютно справедливому и правильному сохранению чистоты русского языка, оно тоже должно иметь какие-то границы. Поэтому, как говорится, спасибо за сигнал, товарищ, но слово «патриот», я думаю, мы можем совершенно спокойно употреблять.

 

Артём Войтенков: Хорошо, тогда давайте задумаемся над другими словами, которые мы употребляем. Я не к тому, что мы их сейчас с вами будем их обсуждать, а к тому…

 

Николай Стариков: Сегодня говорим по-русски, такой выпуск?

 

Артём Войтенков: У нас не получится, потому что, вы всё равно употребите много иностранных слов, и я тоже, Хотя я в последнее время стараюсь этого не делать, но иногда просто не получается.

 

Николай Стариков: Мы будем стараться.

 

Артём Войтенков: Хорошо. Ещё хотелось бы спросить по поводу нашей Родины, России, нашего государства. Есть много точек зрения. Если мы их разложим по поводу независимости России:

— На одном конце стоят люди, которые утверждают, что Россия полностью независима. То есть, мы сами себе хозяева, что хотим, то и воротим. У нас царь, бог Путин, всё подчиняется ему — что захочет его левый мизинец, то и происходит тут же. Мы независимые игроки на мировой арене, или на земном шаре.

— А на другом конце стоят люди, которые говорят: «Нет, мы проиграли в 91-ом году, мы сейчас полностью колония (тоже иностранное слово, кстати). У нас все приказы идут из Вашингтона, всё. Мы вот совсем никакого голоса не имеем, Путин – политический нотариус».

 

По вашему мнению, где, можно даже в процентах сказать, — где мы находимся между двумя этими точками зрения?

 

Николай Стариков: Мы движемся из точки потери полного государственного суверенитета в точку обретения полного государственного суверенитета. В процентах здесь говорить сложно. Может быть, сейчас мы уже от пяти, от нуля, от десяти процентов суверенности, которые у нас были в девяностые годы, мы продвинулись процентов до семидесяти.

 

Но, первое, что хочется сказать.

Во-первых, не существует (возьмите любой исторический период), когда наша страна, любая страна, когда государство, — сто процентов, что хочет, то и творит. Не бывает. Всё равно есть оглядка на то, какие последствия, какие блоки. Политика, особенно международная, — сложная вещь.

 

Например, при Сталине был государственный суверенитет? Был.

Вопрос. В тридцатые годы. А почему товарищ Сталин не делал те, или иные вещи? Почему многие вещи были сделаны после 45-го года? Почему, в частности, золотой рубль был введён в начале пятидесятых годов, а не в начале тридцатых годов? Вот, кто мешал товарищу Сталину ввести золотой рубль? Ведь, как вы говорите, — царь и бог.

 

Есть помимо видимости ещё и реальное соотношение власти.

Сталин (я об этом и в книге писал, и повторю ещё раз), на мой взгляд, получил полный контроль над Советским Союзом 3 мая 1939-го года, когда товарища Литвинова, наркома иностранных дел, отправили в отставку. Это Чубайс того времени. Была целая войсковая операция — министерство иностранных дел было оцеплено дивизией НКВД. Вы представьте себе, руководитель страны отправляет в отставку своего министра иностранных дел. И для того, чтобы это осуществить, нужно войсковую операцию провести. В министерстве что — пулемёты, что ли стоят? Нет, там люди с папочками ходят. Тем не менее, такая операция была проведена: Литвинова взяли, привезли на дачу, и охраняли там взводом соответствующих органов. Несколько его заместителей было арестовано. То есть, фактически войсковая операция была проведена.

 

Артём Войтенков: Макс Валлах, по-моему, настоящее его имя, фамилия?

 

Николай Стариков: Там много у него имён и партийных кличек, да. Откуда это? Сталин вроде к 39-ому году: все троцкисты, утописты, все правые и левые, — всех уже зачистили, всех уже из политической ипостаси убрали. Заговор военных разоблачили. Почему? А вот потому, что ещё не было полноты власти. Вот был при товарище Сталине представитель мировой закулисы, который занимался, прошу заметить, внешней политикой. То есть, пока он был министром, у Запада была гарантия, что Советский Союз с Германией не сможет подружиться. И когда Сталину нужно было изменить вот это направление политики международное, которое вело к столкновению с Германией, он убрал Макса Валлаха (товарища Литвинова), поставил товарища Молотова, и начались такие сложные дипломатические танцы, которые в итоге привели к заключению договора о ненападении.

 

Кстати, тоже попутно хотелось бы обратить внимание на то, как это было сделано ювелирно товарищем Сталиным.

За несколько дней до подписания договора о ненападении Советский Союз получил кредит в двести миллионов золотых немецких марок от Германии. И это было условием, которое выдвинул Сталин.

То есть, Сталин сказал разумно: «Дорогие друзья, как мы можем подписывать договор о ненападении, о дружбе какой-то, когда у нас нет ни дружбы, ни торговых соглашений нет?»

Немцы: «Ну, давайте торговать».

— «Кредит дайте нам, пожалуйста. И у вас, немцев, на этот кредит закупим оборудование, то, сё».

 

И потом они нам поставили целый крейсер с новейшим вооружением, и так далее. Сотрудничество в этой сфере было именно в сторону получения немецких технологий Советским Союзом, но никак не наоборот. И даже делегации промышленные отправлялись в Германию (об этом много пишут), конструкторов. Интересная ситуация — немцы открыли всё, что у них было, ничего не утаили.

 

Конструкторы наши идут по немецким ангарам, смотрят: «Это всё интересно. А где новейшие-то разработки, товарищ Мессершмидт, где у вас?»

Месссершмидт даже обиделся, сказал: «Ну как это, где? Вот это».

Наши не верили, что это новейшие немецкие самолёты, что это немецкие танки новейшие. Это действительно было всё, что у них было. Немцы открыли всё, мы не открывали ничего. И дальше, знаете, любят очень говорить: «22 июня, уже Германия напала, а последний эшелон с хлебом в Германию со стороны Советского Союза идёт. Типа, вот какой Сталин трус».

 

Артём Войтенков: Нет, глупое мнение. Машина такая: пока она поймёт, пока приказы получат.

 

Николай Стариков: Практически все обвинения в сторону Сталина, они все практически глупые. Есть такое — на эмоции. Зрителю, который смотрит кино, очевидно, что немцы сейчас нападут. А в этот момент эшелон переехал, без десяти четыре, а в четыре началась артиллерийская подготовка со стороны немецкой армии. Так вот, мы получили кредит двести миллионов золотых германских марок, которые мы отдавали не деньгами, а поставками всевозможной там руды, хлеба — товарами. Вопрос: кто-нибудь может сказать, сколько из этих двухсот миллионов мы отдали?

 

Артём Войтенков: Я не читал про это.

 

Николай Стариков: И я не читал. Эту информацию как-то очень сложно найти. Может быть, кто-то знает? Я бы с удовольствием бы попросил поделиться.

Так вот, 22 июня, когда эшелон пересекал, это всё ещё вот эти кредиты. Вот о чём речь-то. То есть, фактически немцы дали нам кредитную линию, мы закупили новейшие технологии, ознакомились с ними. А потом, из-за того, что немцы на нас напали, мы этот кредит, естественно, не отдали. В конце войны мы уже репарации из Германии получали. Какие кредиты? Нападение на Советский Союз — всё, все отношения были перечёркнуты, понятно. Умно это? Ну конечно, умно, конечно правильно.

 

Почему Сталин не сделал что-то в 33-ем году, опять возвращаемся? Потому что, не было ещё у него уверенности, международная ситуация была нет такая, много чего должно измениться. Поэтому, в сегодняшнем положении мы движемся в сторону полного государственного суверенитета, но мы до него ещё не дошли. И конечно, сегодня суверенитет нынешней России, он меньше, чем суверенитет Советского Союза при Брежневе, при Хрущёве, и, конечно же, меньше, чем при Сталине.

 

Но даже у Советского Союза сталинского разные суверенитеты в двадцатые, в тридцатые годы, или в году 51-ом. Это совершенно разный международный вес. То есть, мы на относительно коротком промежутке нашей истории видим, что при правильных шагах руководства, при очень серьёзной работе народа, ситуация с суверенитетом исправляется.

 

Поэтому, сегодня, наверное, две крайние точки зрения — обе неправы. Конечно, мы ближе к государственному суверенитету, семьдесят процентов, нежели к его полному отсутствию сегодня.

 

Артём Войтенков: Если вы говорите, семьдесят процентов, почему Путин не может снять тех же самых министров, на которых он постоянно ругается, и которые делают во вред, явный вред?

 

Николай Стариков: Хорошо, давайте сейчас гипотетически, потому что это, конечно, вопрос, который должен быть адресован президенту.

 

Артём Войтенков: Да.

 

Николай Стариков: Назначаются министры, назначается правительство. Глава правительства — Дмитрий Анатольевич Медведев, который, естественно, получает определённые полномочия по формированию своего министерства. Может быть, министра обороны выбирал не он, так давайте мягко скажем. Министра иностранных дел — тоже не он. И министра финансов — тоже, наверное, не он, потому что, министр финансов, тут надо и с американскими партнёрами, как говорится, согласовать его кандидатуру, это всегда тонкость. А все остальные министры — пожалуйста, должна же у человека быть компетенция. Правительство начинает работать. Кто-то работает плохо, но нельзя через голову премьер-министра снимать каких-то министров. Публично отчитывать посадить их — можно. Иначе вы премьер-министра делаете какой-то совсем игрушечной фигурой. Это первое.

 

Второе. Почему не отправляется правительство в отставку? А кто вот сейчас может сказать, что это сейчас самый момент отправит правительство в отставку. Я приведу в пример чисто гипотетическую ситуацию. Правительство в целом, нам с вами, как людям патриотических взглядов, не нравилось и год назад, и два года назад, — оно тоже нам не нравилось. Есть фигуры, к которым мы с огромным уважением, безграничным, относимся в этом правительстве. Но основные там — какие-то очень странные люди, начиная от министра образования, даже не хочу фамилии упоминать.

Вот представьте: в начале 2014-го года президент отправляет правительство в отставку за что-нибудь, за что есть.

 

Артём Войтенков: Есть за что.

 

Николай Стариков: Дальше начинается ситуация — нагнетание вокруг ситуации с Украиной, Крым, санкции, американцы начинают обваливать нефтяные цены, падает рубль, Центральный Банк делает совсем не то, что он должен был бы делать для поддержки нашей экономики. И мы вместо, к сожалению, тридцати рублей за доллар, а не наоборот, имеем ситуацию шестьдесят пять, шестьдесят шесть, как совсем недавно, под семьдесят.

 

А правительство у нас сплошь из патриотов, как говорится, плоть от плоти народной, во главе Сергей Юрьевич Глазьев, который при падении цен, при санкциях, за несколько месяцев просто не успел бы принять тяжесть экономики на свои плечи. И что тогда?

И тогда начинается вой в либеральной среде: «Был Кудрин — доллар во какой был крепкий. Был Силуанов — тридцать было. Поставили каких-то там патриотов — шестьдесят пять. Что наглядно свидетельствует о полной неспособности патриотов руководить страной».

Ну, так?

 

Артём Войтенков: Возможно, что и так, да.

 

Николай Стариков: Вопрос: если вы, будучи президентом, понимаете, что американцы начали государственный переворот для того, чтобы втянуть вас в войну, усилить конфронтацию, нанести удар вам на разных фронтах, в том числе и на экономическом фронте, что они не отвяжутся от вас, — вы будете менять сейчас правительство? Примерно понимая, конечно, не в цифрах, что будут давить, и что экономика будет проседать.

Конечно — нет. Потому что у вас есть правительство такое, народной нелюбви, во главе с Дмитрием Анатольевичем, которое аккумулирует, как громоотвод, все молнии, которые народ посылает во власть. Логично, чтобы этот громоотвод и дальше был.

 

А дальше вы смотрите: настал ли тот момент, когда переполнилась чаша народного терпения, и правительство надо убрать. Нет, пока нет. Видимо, нет, раз президент этого не делает. Поэтому, в данном вопросе я предлагаю всё-таки довериться нашему президенту. У нас нет оснований ему не верить, и если он считает, что правительство должно быть таким, хотя мы с этим не согласны, значит, так тому и быть пока.

 

Артём Войтенков: Тогда хотелось бы у вас узнать, почему во Франкфурте-на-Майне, это Германия, там к открытию, приуроченному открытию отделения Европейского Центрального Банка, ну не отделения, а штаб-квартиры, как у них подразумевается, произошли такие беспорядки? С чего это вдруг немцы, хотя из того, что пишут в новости, было написано, что достаточно много людей приехали из других городов и даже из других стран. Чего это они там так возбудились, что даже дрались с полицией, поджигали автомобили, в том числе и полицейские, хотя казалось бы, ну чего там, подумаешь, открыли еще одну штаб-квартиру…

 

Николай Стариков: Чьё-то большое светлое здание открыли.

 

Артём Войтенков: Да, радоваться надо: экономика, международная интеграция и прочее. А они полицейские машины жгут! Причем это не просто люди вышли с флагами, покричали. Это столкновения уже, не шуточки…

 

Николай Стариков: Смотрите, во-первых, в Западной Европе столкновения между органами правопорядка и манифестантами были всегда. Иногда они заканчивались революциями. Они были и в 20-м веке, и в 19-м. Просто молодое поколение получило такую картинку, что Запад — это стабильность, никогда никаких потрясений. Это все с момента крушения Советского Союза у них есть возможность эту видимость создавать. До этого были шахтеры Великобритании, которых Маргарет Тэтчер очень сильно прессовала. Были даже террористические организации в Европе.

 

Я хотел бы один постулат сказать: мир — это такой кипящий котел, у которого там всё время что-то булькает, крышка вот так прыгает. Стабильности в мире вообще никогда не бывает. Это просто короткие какие-то промежутки, и то не во всем мире.

 

В Европе сделали 20 лет стабильности, даже меньше. А всё равно: там война, там война, там война — где-то за пределами Европы. Чтобы во всем мире наступил мир, процветание, стабильность — таких периодов в истории вообще нет. К этому надо стремиться, но, видимо, при нынешней модели мировой политики и мировой экономики это невозможно. Специально раскачивают, как мы видим, многие ситуации.

Первое: всегда где-то есть недовольные и нестабильность.

 

Второй постулат, который надо понимать: в любом обществе есть определенная прослойка людей, которые за счастье посчитают выйти и подраться с органами правопорядка. Они это не делают по нескольким причинам:

— Во-первых, они не организованы — их никто не организовал, они разрозненны.

— Второе: если они начнут это делать, их посадят в тюрьму, совершенно справедливо за драки с полицейскими.

— И третье: нужен какой-то повод, чтобы возмущение какое-то было, чтобы они почувствовали себя не просто хулиганами, которые бьют сотрудника полиции, а борцами за справедливость.

 

Теперь начинаем разбирать эту ситуацию. Кто организовал эти организации? При всём уважении к антиглобалистскому движению, вот в России есть массовое антиглобалистское движение?

 

Артём Войтенков: Нет!

 

Николай Стариков: Нет. Почему? Потому что его никто не организовывает. Потому что оно для России вообще неактуально. А на Западе есть. Но вы понимаете, что это люди с определенным сознанием — немножко маргинализированные, которые не приемлют вообще капиталистический уклад общества. То есть, они в основном левые радикалы, которые против капитализма. Они ж залезли на это здание, новое и красивое, Центробанка и повесили, совершенно справедливый, на мой взгляд, плакат «Der Kapitalismus Tötet», то есть по-немецки это означает «Капитализм убивает». Да, действительно убивает. То есть левые радикалы и радикалы правые, то есть такие националистические фашиствующие группировки, которым тоже не нравится современная буржуазная Европа — понаехали тут, понимаете и так далее. Вот они собираются и начинают эти беспорядки. Кто-то их собирает?! Вот почему они все пришли на открытие этого здания. Кто-то их собрал? Здесь мы видим ту же самую работу, которая предшествует массовым беспорядкам, которые Запад организовывает в странах третьего мира, на Украине, у нас пытается. То есть это большая работа.

 

Артём Войтенков: Германия — это и есть Запад.

 

Николай Стариков: Да, но Запад неоднородный. Посмотрите, сейчас наметился раскол между американцами и европейцами. Обратите внимание: Германия устами одного из своих политиков заявила о создании европейской армии. Странное заявление, есть НАТО — уж куда, как говорится, более европейское. Да, ещё американцы входят в НАТО, и Канада. И прекрасно! НАТО от этого только сильнее и здоровее. И денег можно меньше тратить, потому что американцы оплачивают всё НАТО и всё время просят всех сбрасываться, но все что-то не спешат.

 

В Германии армия 200 тысяч человек. Это опереточная, игрушечная армия для Германии. Просто напомню: когда Германия считалась абсолютно, как говорится, не было Германии как политического фактора на карте мира — 100 тысяч была армия, но только без тяжёлого вооружения. А здесь 200 тысяч, но с тяжёлым вооружением. Ну, недалеко ушли. Как только Гитлер пришел к власти, ввели всеобщую воинскую обязанность обратно. Обратите внимание: в Германии отменили её. И на Украине отменили до последнего время. Почему? Это фактор разоружения.

 

В Америке армия миллион, два миллиона, а в Германии — 200 тысяч. Как Германия может говорить на равных с американцами, особенно если базы стоят по всей территории? Никак. Значит, первое, что разрешили делать Гитлеру, когда он пришел к власти:

— Он ввёл всеобщую воинскую обязанность — это прямое нарушение Версальского договора.

— Дальше начал тяжёлое вооружение.

— Дальше, как говорится, послал всех подальше и все почему-то туда пошли. Вместо того чтобы его взять в этот момент и прихлопнуть, когда у него ещё армия не обучена, тяжёлого вооружения толком нет. Как? Да просто с территории Франции ввести войска, почему? Нарушил договор! Все договоры нарушил грубым образом. Ну и всё. Убрали Гитлера, и опять Германия такая демократическая и слабая.

А они его специально накачивали и деньгами и оружием, чтобы он создал ту Германию, которая потом войну начнёт. Сами же не хотели воевать.

 

Возвращаемся к сегодняшней ситуации. Значит, кто-то организовал это. Знаем ли мы, что происходит с задержанными? Нам говорят «100 полицейских ранено, 350 задержано». Показали хоть один суд?

 

Артём Войтенков: Нет.

 

Николай Стариков: А почему? Показали бы! Вот безобразники, полицейских обижают, кидают в них молотов коктейль, еще какие-то травмы нанесли — вот показательный суд. Хорошо было бы, в Германии? ЦДФ, АРД, всякие другие каналы. Суд там — год, два, три, пять — сколько там в Германии дают за избиение и покалечивание полицейских. Там сроки не такие детские, там всё нормально. Всё — никто бы не пошёл потом. 350 человек задержанных, что с ними? Я вас уверяю, что половину с заднего хода полицейского участка тут же выпустят.

 

Артём Войтенков: Как было, кстати, и в Киеве. Там то же самое: их задерживали, а потом говорили: «Да что-то протокол неправильно составили и выпускали».

 

Николай Стариков: Да, запятая не та… И вообще – «многодетный отец, поэтому не можем его задерживать». Всё то же самое, выпускают. То есть это организованная акция.

 

Давайте посмотрим, кто может быть за ней организован? А кому европейская армия как кость в горле? Представляете, есть НАТО, а ещё и будет европейская армия. Европейская армия – это против американцев. То есть Германия создаст некую европейскую армию, соберёт туда всех, и у нее будет не 200 тысяч, под её командованием, а 500 тысяч, 600 тысяч. А американцы не будут туда входить.

 

Через некоторое время немцы скажут: «Вы знаете, наши американские партнёры, мы вам так благодарны, что вы нас от фашизма оберегли в 45-м году, просто вот не забудем никогда ваш вклад в нашу свободу. Ещё мы вам очень благодарны, что вы нас от злого Советского Союза сберегли. Мы вам так благодарны – ну просто памятник вам поставим! Еще больше мы вам благодарны, что вы вместе с Горбачёвым объединили нас с ГДР, вот так вам спасибо! Но теперь у нас есть большая европейская армия, а Россия где-то далеко, мы с ней договоримся. Знаете что, спасибо вам за всё – вам пора домой! Закрывайте-ка все свои базы, вывозите своё тактическое ядерное оружие. Как говорится, янки go сами знаете куда».

 

И всё! И потеря контроля над Европой. И появляется новый, полностью независимый (к вопросу о суверенитете обратно возвращаемся) политический игрок. И что вы начинаете делать в этой ситуации? Вы начинаете слать сигналы своим немецким партнерам, что «ребята, никакой европейской армии, не-не! НАТО, НАТО, все в НАТО!»

 

Поэтому два взаимоисключающих процесса: с одной стороны, Германия, её поддерживают, по-моему, Франция, Испания, сказали: «Да, европейская армия – классная идея!»

Одновременно американцы (это уже против России) привозят боевую технику, открывают командные пункты НАТО в Прибалтике по периметру наших границ. Зачем? Вот защитники ваши везут технику, куда вам ещё-то? Куда вам ещё? Какая европейская армия?»

И беспорядки во Франкфурте, у Европейского Центрального Банка.

Но нужен повод для этих беспорядков, потому что просто так собрались 10 тысяч хулиганов и начали бить полицейских, это как-то уж совсем.

 

Артём Войтенков: Причём так интересно: хулиганов, молодые люди.

 

Николай Стариков: Экипированные. Естественно, потому что это определённые структуры, которые их тренируют, обучают и финансируют. И финансируют те же самые закулисные силы, «американцы» (в кавычки возьмём американцы) — банкиры. Повод нужен, а повод дают евробюрократы, те самые коррупционеры, с которыми борются у нас. Вы что, думаете в Германии все любят этих чиновников? Нет, конечно. Ведь требования, которые выдвигают демонстранты абсолютно логичны.

 

Они говорят: «Вы Греции потребовали экономии? Вы налоги ввели, зачем вы всё это сделали? Чтобы за полтора миллиарда евро дом себе построить? Молодцы. Но нам-то это не нравится. Вы душите нашу экономику, а строите себе большие светлые дворцы в которых вы непонятно что делаете».

 

Возмущает это людей? Конечно, возмущает. Это та же самая коррупция, только цивилизованная и причёсанная. Это не два центнера денег дома, как у одного руководителя нашей страны, а всё через банковские счета, через налоги, но смысл тот же самый — колоссальная несправедливость. Собирают этих молодых людей. Я не знаю, кому денег дали, не дали, — вот смотрите. И они начинают там устраивать эти беспорядки. Но там нет политических требований — подерутся с полицией и разойдутся, потому что это сигнал, потому что никто не готовит свержение власти, так как это было на Украине.

 

А подход западных полицейских мы видим. На Украине их бить нельзя было этих демонстрантов, «они же выражали свою позицию», а здесь что-то никто их позицию слушать не стал.

 

Артём Войтенков: Да, сразу.

 

Николай Стариков: Сразу отдубасили и разогнали водомётами. Я уверяю вас, если бы, я не знаю, были на Украине водомёты или нет, наверное, парочка каких-нибудь древних было. Разогнали бы эту толпу водомётами сразу, всё — в течение недели бы закончилось, потому что показывали бы жёстко, как должна действовать власть. Собираетесь? Безобразничаете? Водомёты, аресты, суды, сроки. Мы же потом читали, что в США за бросок в полицейского (бросок — не попал) молотова коктейля — 10 лет. Несколько судебных процессов и всё.

 

Артём Войтенков: Причём таких — на телевизор.

 

Николай Стариков: Конечно. Так никто не будет. Если жёсткая власть, что, самоубийца что ли? Вышел, бросил — сел. Ладно, и всё, жизнь твоя разрушена, а ничего не изменилось. Поэтому здесь и сигнал с одной стороны, эти беспорядки, и давление на Европу, и по той же самой методичке. Вы только не думайте всегда, что если борцы за «свободу» выходят против капитализма, это не значит, что их не финансирует капиталист. Их просто другая ветвь капиталистов финансирует. Это та же самая история, как в большевиками и эсерами, они же все боролись против капитализма, кто их финансировал? Другие государства, те же самые банкиры, всевозможные якобы Шифы, как социал-демократ.

 

Возьмите «Капитал» Маркса, в чём его главная манипуляция? Он рассказывает о том, какой вредоносный производственный капитал: эксплуатация рабочих, добавочная стоимость, капитал. То есть, капитал в смысле завода, вот она главная эксплуатация. «Давайте разрушим заводы, давайте разрушим промышленность» — вот какой посыл оттуда идёт, или возьмём её под рабочий контроль. А какой капитал самый вредоносный, мы уже можем сказать сегодняшнего…

 

Артём Войтенков: Банковский.

 

Николай Стариков: Банковский. У Карла Маркса ни слова про это, потому что Карл Маркс жил в Лондоне, к нему приставили Фридриха Энгельса, приставили, чтобы кто-то финансировал Карла Маркса. У него семья была большая, кормить надо, эмигрант и он тридцать с чем-то лет прожил в Лондоне. На какие деньги? На то, что он писал в газетах? Вы понимаете, что это всё очень… А «Капитал» стал знаменитым уже после его смерти, и тоже согласитесь, это не бестселлер.

 

Артём Войтенков: Да ну, это тяжёлая штука.

 

Николай Стариков: Немецкий эмигрант написал том и прям сотни тысяч – автограф-сессия в центре Лондона. Конечно, нет. Деньги ему давали, кто давал?

 

Артём Войтенков: Его раскрутили этот «Капитал» потом, потому что если бы его не стали раскручивать, я имею в виду книжку.

 

Николай Стариков: Так итог посмотрите. Под флагом социал-демократии, которая вырастает из капитала — борьба трудящихся и промышленников. Англичане разрушили российскую империю, германскую империю, австро-венгерскую империю, для чего это было? Что ж не покормить семью несколько десятилетий, получив такие колоссальные геополитические выигрыши в итоге.

 

Артём Войтенков: Хорошо, а кто тогда эти ребята-капиталисты? Кто всем вертит?

 

Николай Стариков: Есть капитал промышленный, есть капитал банковский. Я недавно статью на эту тему написал, это традиционный спор булата и злата.

«Всё куплю сказало злато, всё возьму сказал булат»

Банковский капитал, создав независимые эмиссионные центры, создаёт деньги из воздуха, то есть ниоткуда, богатства, ему это очень нравится. Это приводит к быстрому, если так хотите, изнашиванию нашей планеты, потому что надо, чтобы всё время покупали и покупали. То есть банкирам, власть которых на деньгах покоится, нужно создавать всё время спрос на деньги. И поэтому они создают несуществующий спрос на несуществующие и ненужные вещи.

 

Логика: есть у нас с вами сотовые телефоны, есть и есть, прекрасно, зачем его каждый год менять?

 

Артём Войтенков: А его каждый год делают всё лучше и лучше, и лучше.

 

Николай Стариков: Да не лучше и лучше. Его сделают на миллиметр тоньше — где тут лучше?

 

Артём Войтенков: Почему? Экраны были чёрно-белые, стали цветные, стали ещё лучше.

 

Николай Стариков: Артём, вы уже купились на это.

 

Артём Войтенков: Не, я всё это знаю.

 

Николай Стариков: Я вам скажу очень крамольную вещь: для того, чтобы звонить, никакой экран не нужен, не нужен совсем. Вы попробуйте придти в салон связи и скажите: «Мне нужен телефон».

— «Вам что на нём нужно? Ролики на нём монтировать, книги читать, видео смотреть?»

— «Звонить мне надо по телефону, понимаете, звонить».

Таких промышленность не производит, они стоят какие-то копейки, простенькие телефоны, и зарядка у них держится неделями. А современный большой телефон, его надо несколько раз перезарядить за день.

 

Создаются ненужные вещи, на которые потом производятся ненужные улучшения. Стал экран на миллиметр шире и что? Вы должны старый убрать и новый. Здесь реклама, конечно, на это дело. Это нужно произвести, нужно добыть полезные ископаемые, это транспортная система, то есть экономика работает мировая вовсю для того, чтобы мы с одного телефона на другой. А для того, чтобы побудить вас это делать, что делают? Делают не качественно. Я не знаю, может быть, часть наших уважаемых зрителей помнят это, молодые, наверное, нет. Когда я учился в школе мы все думали искренне, что на западные телевизоры японские гарантия 25 лет, потому что они такие вот. Может быть, они и были такие, не ломающиеся. У меня «Радуга» стояла, до сих пор бы стояла и показывала, наверное, вообще не ломалась. Советские холодильники при Сталине выпустили и при Горбачёве сломался. А сейчас зачем им делать такой телефон, чтобы вы 25 лет с ним ходили? Они делают телефон, он ломается, вы идёте в ремонт и выясняется, что ремонт не сильно меньше, чем новый телефон.

 

Артём Войтенков: Почти столько же.

 

Николай Стариков: Это же абсурд. С точки зрения здравого смысла это абсурд. Как может быть ремонт части стоить почти так же, как новое целое.

 

Артём Войтенков: Потому что надо старую извлечь, купить запчасть, поставить.

 

Николай Стариков: А новое произвести ничего не надо сделать?

 

Артём Войтенков: А новое – это машинное производство, это большие сразу партии.

 

Николай Стариков: Вас побуждают покупать новое. Артём, не покупайтесь на это потребительское направление западной «философии».

 

Артём Войтенков: Да я не покупаюсь, они просто вынуждают это делать.

 

Николай Стариков: Правильно, вынуждают, зачем им это нужно? А им нужно, чтобы вы постоянно нуждались в деньгах. И тут же вам кредит – «ты это достоин, возьми себе, отдашь потом когда-нибудь». И они создают деньги, создают деньги, потому что как только спрос на деньги упадёт, окажутся их деньги никому не нужными, их власть тут же рухнет, поэтому всё время нужны деньги.

 

У промышленного капитала другие задачи. Промышленный это не тот, кто производит всё новые йогурты. Это серьёзный промышленный капитал. И борьба между промышленным и финансовым капиталом — она всё время в мире идёт. И здесь уже дальше следующий уровень — это борьба между государствами, это борьба между Европой и Соединёнными Штатами Америки. Эти надстройки они базируются, внутри Запада идёт борьба.

 

Наша задача — раскалывать.

— Европу отодвигать от Соединённых Штатов Америки.

— Показывать, что та политика, которую сегодня в США ведут, в частности на Украине, приведёт к ухудшению жизни в Европе, серьёзные проблемы, военный конфликт.

Европа этого не хочет и отсюда заявление о своей армии, отсюда и беспорядки — мы с вами вернулись во Франкфурт.

 

Артём Войтенков: Своего рода сериал.

 

Николай Стариков: То есть за беспорядками во Франкфурте стоят американцы. Я не верю в независимое антиглобалистское движение, когда никого не сажают, непонятно, как они собираются, и почему-то они это производят в нужном месте в нужное время.

 

Артём Войтенков: Хорошо, за понятием американцы вы кого подразумеваете? Потому что американцы это 330 миллионов человек.

 

Николай Стариков: Артём, вы сейчас, как либеральный журналист, — что в Америки все ястребы? А что, все 330 миллионов занимаются политикой, интересуются?

 

Артём Войтенков: Да вот именно, что и занимаются, причём насколько мне рассказывали люди, а у меня уже много, целый сериал, как живёт Америка, как живёт заграница. Оказывается, люди в Европе и на Западе гораздо меньше политизированы, чем в России.

 

Николай Стариков: Это пока в супермаркетах еда есть.

 

Артём Войтенков: Да.

 

Николай Стариков: Если у них, как у нас, вдруг удвоятся ценники, они сразу заметят о существовании политики. Это такой сытый сон в рамках хорошего времени. Что такое американцы? Любым предприятием управляет кто? Директор и его заместители, или все рабочие управляют?

 

Артём Войтенков: Понятно, что начальство.

 

Николай Стариков: Понятно, каким образом? Человечество придумало некие формы делегирования ответственности, делегирования управления чем-либо в руки узкого количества людей, потому что сотни людей не могут принимать решения. Посадите за стол 100 человек, у вас беседа разобьётся на несколько очагов. По-моему, больше 8-10 человек она обязательно уже делится на несколько отдельных бесед, эта беседа. На заводе так происходит, в стране так происходит, естественно, есть американское правительство, отражает ли оно мнение американцев? Думаю, что не отражает. Но для этого существуют средства массовой информации, чтобы создавать видимость, что отражает. Для этого существует система выборов, но в Америки она вообще игрушечная: две партии, и выбирают люди не депутатов, а выборщиков. То есть ещё есть возможность подкорректировать итоги ещё раз. Смотрите — никто не возмущается.

 

Артём Войтенков: У них же там просто система Штатов, там же не так, как у нас.

 

Николай Стариков: А у нас система наших федеральных.

 

Артём Войтенков: Но у нас они всё-таки части государства, а там у них хитрее.

 

Николай Стариков: Знаете, примерно — то же самое. К сожалению, в нашей конституции вы можете прочитать, что субъекты федерации – это государство, в одном месте написано государство, прямо откройте конституцию России, это есть. Я считаю, что это недопустимо.

 

Артём Войтенков: Правильно.

 

Николай Стариков: Потому что это такая нога, которую в дверь засунули нам наши геополитические партнёры, которые подумали: «Государство, значит право на отделение».

 

Артём Войтенков: Президент.

 

Николай Стариков: А президента, извините, у нас и сейчас в субъектах федерации у некоторых президенты, хотя, на мой взгляд, конечно, должно быть «глава региона» — хорошее наименование, «губернатор»,» глава региона».

 

Артём Войтенков: Правительство Москвы.

 

Николай Стариков: Правительство Москвы, ради бога, тут ничего страшного нет.

 

Артём Войтенков: Почему это у нас правительство отдельного города?

 

Николай Стариков: Потому что Москва, как целая страна по размеру.

 

Артём Войтенков: К сожалению, Москва сильно отличается от страны.

 

Николай Стариков: В общем и целом, конституционное устройство Соединённых Штатов Америки не так уж сильно отличается от конституционного устройства Советского Союза и современной Российской Федерации. Если в Соединённых Штатах Америки резко упадёт уровень жизни, начнётся то, что мы наблюдали в нашей реальной жизни, когда более богатые регионы под влиянием желания отойти от общей беды, постараются обособиться. Калифорния, которая может быть, по-моему, шестой экономикой мира.

 

В США держатся на военной силе. Там полицейское государство, вы это видите на примерах Фергюсона, и так далее. Что не так, по башке дубинкой это ещё повезло, просто задушат на улице или застрелят, и ничего не будет. Как только полицейская сила уйдёт с улиц — миллионы, десятки миллионов стволов, хаос, отсутствие продуктов в магазинах и всё.

 

Посмотри, как сами американцы видят будущее. Фильмов, где всё цветёт и процветает очень мало, у них обычно какие-то разрушенные города, банды какие-то.

 

Артём Войтенков: Не построишь тогда фильм, кто его будет смотреть, когда всем хорошо.

 

Николай Стариков: Да, почему? Интересная мысль, Артём, хочу сказать.

 

Артём Войтенков: В фильме должна быть… Я просто книжки читал по этой теме.

 

Николай Стариков: Может быть, когда в мире всё хорошо, а конкретно кому-то плохо. Просто, как они сами мыслят, это же тоже не случайно.

Голливуд это некое программирование будущего: у них всё время там всё разрушено, разбито, зомби ходят какие-то — это одна ветвь. А то просто – ни зомби нет, ничего, просто всё развалилось, разрушилось, распалось и такие жёсткие, фашистские практически государства, которые всех загоняют. Они в эту сторону и двигаются, потому что управлять так, как каша, а не государство. Государства нет, что нам либералы говорят: «Роль его всё меньше». Да ничего там этого нет, там просто частные структуры скупили государство. Налоговая инспекция частная, Федеральная Резервная Система частная, полиция ещё пока государственная. А потом тоже в фильмах они пишут — отельные корпорации нанимают на охрану порядка. Я думаю, что мы даже в перспективе нескольких десятилетий увидим это, скажут нам, что государство вообще не эффективно, надо, чтобы частное было.

 

Артём Войтенков: Так там же тюрьмы частные.

 

Николай Стариков: Да, в эту сторону они двигаются сами и хотят, чтобы мы тоже туда двигались, но нам это совершенно не нужно.

 

Артём Войтенков: А кто это всё двигает то?

 

Николай Стариков: Вы хотите фамилии, адреса, телефоны?

 

Артём Войтенков: Нет, вы их не знаете. Просто понять, кто за этим всем стоит. Потому что в той же самой Америке там же насколько я читал и смотрел, в общем-то, видно, там же тоже свои тёрки идут и свои протесты.

 

Николай Стариков: Есть, но в рамках сытого общества, а фактически США это сейчас империя, которая получает дань через эмиссию доллара со всего мира, как когда-то Римская Империя, и она может своих граждан очень хорошо содержать. Когда я был в Китае, спрашивал: «Почему у вас в Китае всё так дорого?». Потому что на самом деле, если вы приедете в Пекин, вы увидите, что разговоры о китайской дешевизне это какой-то миф. Там такое впечатление у меня было, на тот момент, при том курсе юаня и рубля, что в родном Петербурге закупают товары, перевозят в Китай, делают наценку и там их продают — дорого.

 

Они говорят: «А вы знаете, мы всё через интернет покупаем».

Я говорю: «Где?»

— «В США».

— Я говорю: «А как так?»

— А они говорят: «А вы знаете, мы не можем объяснить, но наши качественные китайские товары, когда приезжают в США становятся дешевле, чем у нас в Китае».

Чудо такое происходит откуда? Дотации через скрытые, через маленький процент банковский, и так далее.

 

Но для того, чтобы дань получать со всего мира нужно, чтобы весь мир был слабый. И тут мы возвращаемся, что нужно: у тебя не может быть союзников равных тебе, о чём Путин говорил, — им вассалы нужны, им не нужны равные. И Европа для них тоже вассал, только как бы большой, но он не должен стать равным тебе. Это Гитлер тоже не понимал, он всё хотел стать равным им и говорил: «Давайте закончим войну и уже с Советским Союзом потом разберёмся«.

— «Нет, не хотим мы, чтобы ты за столом с нами сидел, ты под столом должен сидеть«.

 

Вот они и бьют всех по головам. Видят, что Россия начинает расти, значит через Грузию, Южную Осетию пытаемся инициировать распад России. Потому что если бы мы там ничего не сделали в Южной Осетии, на Кавказе бы потеряли всякий авторитет. Что это такое? Страна, которая разрешает убивать своих людей, убивать своих граждан — это недопустимо.

 

На Украине начинаем, там сям, в Москве протесты, где-то ещё что-то. Понимаете, это просто не давать вырастать государству и попытки США ослаблять Россию, активные, особенно мега активные через ситуацию на Украине, как раз показывают нам степень нашего суверенитета. Если бы у нас был ноль суверенитета, им не нужна была бы война на Украине. Они её и не делали в тот момент, когда у нас был ноль суверенитета. То есть попытки нас ослабить показывают, что мы усилились. Поэтому, конечно же, у нас больше не правы те, кто считает, что у нас вообще, мы совсем никакие, и прямо полностью управляемы. Нет, иначе бы не пытались они осуществлять, что они сейчас осуществляют.

 

Артём Войтенков: Всё-таки, кто управляет Америкой? Неужели это Барак Обама?

 

Николай Стариков: Банкиры. Владельцы Федеральной Резервной Системы. Банкиры, которые через всевозможные трасты, фонды управляют двенадцатью резервными банками, которые составляют Федеральную Резервную Систему. Вы всё хотите этот вопрос задать?

 

Артём Войтенков: Да.

 

Николай Стариков: Банкиры. Банкиры управляют миром. И сегодня промышленный капитал находится, по сравнению с финансовым, в подчинённом, угнетённом состоянии. Банкиры на всех парах ведут нашу планету к катастрофе: сначала к финансовой, потом или до, к экологической и к военной. То есть, там всё такое многоцветное: есть ястребы, есть голуби. Кто хочет военное решение, кто хочет мирное решение. Дальше финансово-промышленный капитал, Европа – Америка, то есть, там много есть составных частей, на которых можно играть. Противоречия существуют, они не едины. Явные противоречия мы, например, видим в деле Доминика Стросс-Кана (Dominique Strauss-Kahn). Мы с вами понимаем, что горничную он не насиловал. Понимаем, что это чиновник ранга неприкасаемых. Возможно, что вся эта история с горничной возникла от того, что у него такая безобидная привычка была – коллекционировал горничных, может быть. Об этом известно, но он их коллекционировал уже двадцать лет. Но, когда он выступал за доллар, и не было этого раскола, никто, естественно, им не занимался. Тут нужно было кого-то вытащить и показать одной стороне конфликта, что извините, ребята, больше терпеть не будем. Посмотрели какие у него слабости и подстроили историю. Тут же все СМИ начали рассказывать, потом выяснилось, что он ничего этого не делал. А репутации нет, выборов в президенты Франции нет. Через некоторое время новое уголовное дело: он, оказывается, проституток поставлял. Мы понимаем, что это бред какой-то.

 

Артём Войтенков: Да, глупо.

 

Николай Стариков: Человек такого уровня не будет заниматься торговлей проститутками, не по рангу. Если бы он этим занимался, его бы никогда во Всемирный Банк бы не назначили. Зачем? Вот, кстати, история, которая закончилась как-то тоже тихо: выяснилось, что Берлускони (Silvio Berlusconi) не спал с несовершеннолетней этой моделью, оправдали его.

 

Артём Войтенков: Про это как-то сильно громко никто не говорил.

 

Николай Стариков: Сильно громко не написали, да. Но, с поста Премьер-министра убрали, осудили ещё за что-то другое. Он в дом престарелый ходил песни пел, на балалайке им играл, развлекал. Всё. Из политики Берлускони тоже убрали. Вот два примера. Два высочайших политика убраны из политики через какие-то ситуации. Почему? Потому что кому-то мешали. Но, не один же он мешает, это целая команда, это представитель одной из сторон конфликта.

 

Артём Войтенков: Если возвратиться к ФРС и банкирам, они же не все американские. Там часть: швейцарский банк входит в эту организацию, немецкий банк.

 

Николай Стариков: Артём, мы сейчас рискуем зайти в область, о которой мы в одних только догадках. Конечно, там люди разных национальностей, предвосхищая ваши вопросы. И, конечно, англичане скупили ФРС ещё на заре её создания, инициировали её создание, и через ФРС управляют Соединёнными Штатами Америки. То есть, не сможем мы дать чёткое и ясное определение этим сложным, отчасти, даже метафизическим группировкам, которые управляют современным миром. Но, то, что раскол есть, это очень хорошо. Потому что для нас это окно возможности.

 

Артём Войтенков: Почему они нами не управляют, если они управляют всем миром, они в какой-то степени влияют и на нас.

 

Николай Стариков: В какой-то степени влияют — тридцать процентов. Вот, они продолжают влиять. В правительстве представители, в других структурах, определённые партии, отстаивающие их интересы, политики продажные, часть из которых вольно или невольно играют на интересы группировок, государств. Сегодняшние властители мира стали наднациональными, поэтому их в рамках какого-то государства очень сложно засунуть. Но, когда мы говорим об очень сложных вещах, а это сложные вещи, мы должны оперировать понятиями, которые были бы ясны для широкого круга людей.

 

Артём Войтенков: Вот, я и пытаюсь понять.

 

Николай Стариков: Можно говорить определёнными национальными границами, хотя между ними какие-то тектонические сдвиги. Европа и Соединённые Штаты Америки, мне кажется, это сейчас более понятная и более близкая к реальности ситуация.

 

Артём Войтенков: Это как бы один слой. Один слой — и мы видим борьбу между государствами. США, Европа, Россия, Китай, Индия – вот, это всё замешивается. Если мы поднимаемся выше, оказывается, что есть международный капитал, банковский, который в частности владеет американской системой, европейской системой и даже российской системой (насчёт китайской, не знаю). Получается, что эти ребята из разных стран, разных национальностей и им все эти государства как бы так…

 

Николай Стариков: Артём, чем выше, тем интересней. Но, если вы поднимитесь ещё выше, вы увидите уже, по сути, борьбу между Добром и Злом. Вековую борьбу между Добром и Злом, и оттенками Добра и Зла, которые в разной степени присутствуют. Нас с вами должен волновать только один вопрос: мы с вами убеждены, что Россия — это Добро. Мы на стороне Добра, мы, вообще, оплот Добра в мире. И поэтому Зло пытается нас опрокинуть, расчленить, ослабить и, в конечном итоге, уничтожить. Мы знаем, что мы — Добро. Поэтому мы на стороне России, мы боремся за Россию. Мы хотим, чтобы это Добро было с кулаками и чтобы кулаки были хорошего размера, так, чтобы ни у кого не возникало бы желание попробовать эти кулаки в деле.

 

Артём Войтенков: А Добро ли это, которое применяет кулаки? Это уже другой вопрос, философский. Ну ладно.

 

Николай Стариков: Я смотрю, Вы сегодня вообще начали с философской темы. Философия проходит красной нитью через нашу сегодняшнюю беседу.

 

Артём Войтенков: «Философия», кстати, тоже слово иностранное, и оно не понятно многим людям. Просто мне интересно разобраться — кто всем управляет.

 

Николай Стариков: Артём, я бы попросил вас предложить русский аналог слова «философия».

 

Артём Войтенков: Жизнеосмысление – может быть так.

 

Николай Стариков: Жизнеосмысление. По-моему, интересно, но философия лично мне более понятно.

Артём Войтенков: Просто вы с детства.

 

Николай Стариков: Но, я не скажу, что я с детства читаю философов.

 

Артём Войтенков: Вы видели, наверно, философ Аристотель, например. Наверняка же, ещё в детстве видели.

 

Николай Стариков: Жизнеосмыслитель Аристотель – звучит неплохо, но неожиданно, я бы так сказал.

 

Артём Войтенков: Получается, мы воюем. То же самое – война на Украине. Те же самые русские на Украине, их забирают в украинскую армию, и они воюют с русскими на Украине, которые на Донбассе. Что это такое?

 

Николай Стариков: Классическая гражданская война, можно сказать, классическая война средневековая. Когда на территории Франции была Бургундия, была Франция, и бургундцы вместе с англичанами воевали против остальной Франции — столетняя война, история Жанны Д’Арк. Потом Франция как-то воссоединилась, и у бургундцев с остальными французами никаких проблем не существует. И те французы, и те французы, только те французы – бургундские.

 

Артём Войтенков: Вот именно.

 

Николай Стариков: Но, англичане в тот момент, придя туда, сказали, что вы никакие не французы, вы – бургундцы. У вас герцог есть бургундский. Давайте с нами, мы вам ещё кусочек других «прованцев» и «лангедоков» нарежем. Но воссоединилась Франция, Жанна Д’Арк это сделала. И никаких проблем у бургундцев с французами, как выяснилось, на протяжении многих столетий нет. То есть, во Франции резали французы друг друга многократно, революции были, перевороты, что там только не было. Не было только одного, чтобы французы убивали бургундцев, а бургундцы убивали французов. Нет, все французы по политическим, всевозможным делились предпочтениям, гугеноты, католики, но только не бургундцы и французы.

 

Артём Войтенков: Всё, ту карту отыграли.

 

Николай Стариков: Искусственность этого деления: один народ – несколько государств, как ГДР и ФРГ. Украина, Россия, Белоруссия – это всё три государства одного народа. Смысл деления народа на части и заключается в том, чтобы сначала поделить, потом объяснить, что это не один народ, а разные народы, а потом столкнуть между собой государства. Вот, вся политика Америки и англосаксов, на протяжении столетий она всегда одинаковая:

— Индия-Пакистан.

— Кипр Северный — Южный.

— Украина – Россия – то же самое. Столкнуть то же самое.

 

Наша задача диаметрально противоположная — воссоединиться в новом евразийском проекте, разницы нет никакой. И ту трагедию, которую мы сегодня наблюдаем на Украине, необходимо как можно быстрее изжить и опять объединяться.

 

Артём Войтенков: Вы говорите, что эти банкиры ведут мир к гибели. Неужели, они сами этого не понимают? Если они такие умные ребята.

 

Николай Стариков: Это вопрос метафизического свойства. Мне кажется, ответ можно посмотреть в фильме «Пятый элемент», прекрасный фильм Люка Бессона. Если помните, там ест такой момент: некий олигарх тогдашний на Земле, росчерком пера «уволить миллион человек» — уровень такой. И ему звонит некий Мистер Зло, этот метеорит, который звонит, то есть, это метафизика. У него всё есть, денег у него сколько угодно. Вопрос: Зачем этот человек лично с каким-то новейшим огнемётом летит на эту станцию, чтобы получить что-то, не буду пересказывать сюжет, чтобы отдать этому Мистеру Зло. Если отдать, этот Мистер Зло уничтожит всё живое на планете, в том числе и этого олигарха. Ответа в фильме нет. Деньги у него есть, бессмертие ему никто не обещал. Не понятно, зачем он это делает. Чисто метафизика — поклонение какому-то злобному существу. И в рамках этого поклонения вот и действует. Оно может быть самоубийственным. Посмотрите «Пятый элемент» с этой точки зрения. Вы не объясните, зачем он лично, рискуя жизнью (собственно говоря, он её и лишился, в итоге), борется за то, чтобы Нечто уничтожило всё живое на планете. Никак не объяснить.

 

Артём Войтенков: Ну, фильм — это сказочка. Это часть, кусочек нерассказанной предыстории.

 

Николай Стариков: Конечно, сказка. Но там есть ответ, а точнее тот вопрос, который вы задаёте.

 

Артём Войтенков: Получается, что ничего не объяснить тогда. Хорошо, Николай Викторович, спасибо Вам за объяснения. Я думаю, что надо дальше разбираться, что происходит и с нами, и с нашей страной, и с миром. Потому что всё время жить, ходить магазин-работа-дом — это такой вот круг, а тобой кто-то управляет там: председатель какой-то, президент, царь, банкир.

 

Николай Стариков: Председатель Мао, вы имеете в виду?

 

Артём Войтенков: Не важно. Какая разница – царь, генсек, президент, банкир. Ты живёшь, а над тобой всегда есть такая лесенка и они тебе говорят, что делать. А ты сам и не понимаешь, тебя гоняют по кругу — новый телефон, там.

 

Николай Стариков: Конечно, понимание всегда лучше, чем непонимание. Я надеюсь, что наши с вами точки зрения какую-то пользу для тех, кто посмотрит сегодняшнюю беседу, обязательно принесут.

 

Артём Войтенков: Да, хорошо, спасибо вам большое.

 

Николай Стариков: До свидания.

 

Набор текста: Наталья Малыгина, Маргарита Надточиева, Альфия Гультяева

Редакция: Наталья Ризаева

http://poznavatelnoe.tv — образовательное интернет-телевидение