Наша проблема в том, что мы имеем дело не с какой-то разумной силой, пусть даже злой. И не с мощными государствами, которые, в принципе, готовы обсуждать сопрягаемость их интересов с нашими. А нам противостоит чистый Голливуд. Героические эпосы о самолетах президентов, днях независимости, спасении рядового Райана и прочие комиксы, картинки, клипы, видеоряды, а не смыслы и дискуссии.

 

Вот поэтому безумно сложно с ними договариваться — все равно, что обсуждать проблемы разрушенного Донецка с Микки-Маусом или морячком Папаем. Для них и жертвы ненастоящи и прикольны, и ситуация несерьезна, и кончится все обязательно «хэппи эндом», в котором главный злодей будет героически побежден где-то на башенном кране или в литейном цехе, а главный герой поцелует спасенную героиню прямо в силиконовую диафрагму.

 

Только посмотрите — ведь на каждом шагу эта киношно-мультяшная атрибутика «фабрики грез». Для начала, обязательно кто-то слабый и внешне беспомощный противостоит превосходящему злу. Но, чтобы такие ассоциации, паче чаяния, не возникли в связи с конфликтом малых ДНР-ЛНР против немалого Киева, и была создана грозная медиа-картинка страшной России-агрессора и слабой, но героической Украины. Выбравшей свободу, за что и нещадно наказуемой.

 

Непременный фактор — обязательная констатация: мы — сила добра! И если думаете, что я это говорю, утрируя, дабы поиздеваться — таки ничуть. Это практически цитата из «Стратегии национальной безопасности США»: «Американское лидерство — это глобальная сила добра». Кстати, это удивительный по напыщенному идиотизму документ, за который любому первокурснику МГИМО в мои времена поставили бы пару, как за попытку схалтурить и отписаться болтовней вместо реального анализа. Можно было бы добродушно поиронизировать над этой их очередной самовлюбленной трескотней о «ценностях» и «лидерстве», если бы эти ребята не размахивали своей дубиной в нашей глобальной посудной лавке по всякому поводу и без.

 

Как бы то ни было, принадлежность героя к очевидным силам добра заранее оправдывает все его действия — и это похлеще Глеба Жеглова с его «вор должен сидеть в тюрьме». «Крепкий орех» Брюс Виллис в последней серии столько всего накрушил в Москве, что хватило бы на пожизненное — но: ему можно, он за хороших. Иначе бы и в реальной жизни кто-то понес наказание за обман с липовым «оружием массового поражения Саддама».

 

Но весь фокус именно в том, что зритель-обыватель твердо верит: при всех нарушениях и обмане с пробиркой Колина Пауэлла дело-то было хорошее, бо хорошие мы сами, а Саддам плохой, это ж все знают. И совершенно не важно, какие методы против Кости Сапрыкина используют.

 

Конечно же, обязательно появятся и Чип с Дейлом, которые спешат на помощь: Меркель и Олланд — добродушные, немного нелепые, но таки останавливающие кровавого злодея. Кстати, тотальная демонизация самого «Доктора Зло» — не менее обязательная фишка по закону жанра. Это должен быть карикатурный, но сильный и абсолютный злодей. Ну, чтобы не испытывать к нему сочувствия, когда он погибнет в последней схватке с главным героем, падая с небоскреба или попав под гидравлический пресс.

 

Вообще, важны обесчеловечение и несимпатичность всех врагов — по признаку групповой принадлежности ко всем очевидному злу (сербы, «русская мафия», нацисты, «Аль-Каида», гомофобы, антисемиты, коммунисты Санкт-Петербурга и т.п.). Собственно, именно поэтому Киев бубнит своё: «террористы», «АТО», хотя уже самому тупому львовскому беглецу от повесток в военкомат понятно, что там происходит братоубийственное месилово за чужие геополитические интересы.

 

Ну и все прочие нужные штуки из серии «освободите Вилли!». Причем тут, похоже, вполне к месту пришелся и советский опыт «свободы Леонарду Пелтиеру» и всей прочей Анжеле Дэвис. Шоу «голодающая летчица», делающая политическую карьеру прямо не отходя от нар, годится на это идеально — работают режиссеры явно не со студии им. Довженко. Как и во всех этих непременных элементах шоу — кусок автобуса, паспорта и т.п.

 

Это вы потешаетесь, а ребята прекрасно знают своего зрителя и его вкусы. Думаю, сейчас львиная доля «советов» Киеву идет не по преодолению экономической разрухи, а именно на предмет максимальной «голливудизации» происходящего.

 

И все эти громкие теракты, от которых так и веет постановочностью, но от чего они не менее проникновенны по законам жанра. Ведь, на самом деле, идет битва не за правду или военно-политическую перемогу, а за кассовые сборы, за «Оскара» за лучшую режиссуру и за рейтинги в СМИ.

 

Если нам исторически понятно, как противостоять военно-политическим альянсам, вести гонку вооружений, налаживать дипломатию с явными противниками и делать «газ-трубы» и «Северный поток» с недружественными державами, то перед всей этой кино-фантасмагорией мы, действительно, часто пасуем, что скрывать. Потому что там просто нет предмета договоренностей, как нет и субъектов нормального диалога — ну как и о чем будут договариваться А.А.Громыко и Винни Пух?

 

И штука в том, что они эту свою бодягу включают каждый раз: «Милошевич — это новый Гитлер! Ким Чен Ын готовит заговор против всего мира! Полковник Урумов получил в руки сверхоружие! Русские хотят напасть на Прибалтику! Ковбои против пришельцев! Спасти рядовую Савченко!».

 

Пробиться куда-то к реальным смыслам и переговорам через все эти трейлеры и клипы, заранее запускаемые по всем возможным медиаканалам, невероятно трудно. Плохо то, что весь этот Голливуд во многом овладел и Европой, где когда-то еще были Шарли не те, что Ебдо, а которые де Голли.

 

И совсем плохо то, что сами постановщики остаются вне игры, собирая лишь кассу от мирового проката своих блокбастеров на тему «демократия против хищника». Зритель охотно смотрит, жрет попкорн, и, конечно же, верит в счастливый конец этой сказки — что американское Добро победит, злодей будет наказан, а Олланд в финале поцелует Меркель.

 

Он верит в это ровно до тех пор, пока ему не придет его собственная повестка в военкомат, которая позовет его воевать не против террористов и пришельцев, а долбить «Точкой У» по детям из другого города в своей же стране.

 

Собственно, тут и сказке конец.

 

Олег Одинцовский