Ия Михайлова-Кларк Как живёт Англия 3

Ия Михайлова

Как живёт Англия 3

Видео http://poznavatelnoe.tv/mihailova_england_3

Собеседники:

Ия Михайлова-Кларк

Артём Войтенков – Познавательное ТВ, http://poznavatelnoe.tv

Ия Михайлова: Грустно видеть, как под вывеской толерантности просто идёт истребление, геноцид человечества так проводится на земле. Слова как бы добрые, вывески такие.

Артём Войтенков: Никто же не будет говорить: «Мы вас будем убивать».

Ия Михайлова: Да, этого никто не скажет. Но «мы вас изведём под этим словом «толерантность» – оно чётко проглядывается. Мало того, что там образование дети получают какое-то сексуальное с детства. Уже с пяти, четырёх лет дети уже каким-то образом должны понять свою сущность – мальчик, девочка, как-то себя обозначить. Но к девяти годам они уже должны определиться в этом. И с девяти лет ребёнок скажет: «Я всё-таки мальчик».

Артём Войтенков: Что за чушь вообще?

Ия Михайлова: Это не чушь. Я могу вам даже найти.

Артём Войтенков: Нет, я не сомневаюсь, что вы правду говорите. Просто само вот это вот…

Ия Михайлова: Да, в девять лет девочка скажет: «Всё-таки я мальчик больше, я чувствую себя так». При таком образовании с детского сада и воспитании ты действительно можешь почувствовать себя и мальчиком, когда ты такое бесполое существо. И тут, вдруг бэтмен (Batman) костюм понравился, там ещё какие-то моменты.

У нас бы, может наоборот, поговорили с ребёнком, и отвели его к психологу, и сказали: «Девочка как-то больше переходит в сторону — мальчишеские брюки, ещё что-то».

А там наоборот: «Ну и хорошо! Ребёнок определился».

И по закону теперь с девяти лет ребёнок может определиться: я – мальчик.

И показывают пример девочки, она сказала: «Я буду мальчиком».

Родители говорят: «Знаете, она в детстве в какие-то мальчишеские игры играла».

Я тоже в детстве и по крышам лазила, и по деревьям, и с мальчишками играла, мы и дрались. Нас воспитывали и говорили: «Вы девочки. Вот так мальчики могут делать, девочки так делать не могут». У нас чёткие понятия: вот мальчики, вот девочки, их воспитание.

А тут: «Прекрасно! Ребёнок хочет. Надо сделать его счастливым, потому что он хочет быть мальчиком (девочка захотела быть). И надо всё сделать для её счастья».

Причём, там нет никаких других половых признаков, что это мальчик – это чистая девочка. Её вот этим образованием подвели к тому, что она: «А мне нравится больше вот так, на велосипеде вот так гонять». Но ты и девочкой можешь гонять. Подвели к тому – это образование так подводит к этому.

И вот начинают их поить гормонами. С этого времени их могут привести к такому состоянию, когда и голос изменится.

Артём Войтенков: То есть, ребёнок девятилетний заявляет, что он хочет быть кем-то, на основании этого начинают давать медицинские препараты?

Ия Михайлова: Конечно, убедят родителей, родители скажут: «Ну, да».

Родителей будут пугать: «У вашего ребёнка будет депрессия, потому что столько много самоубийств на этой почве. Они себя не могут каким-то образом проявить в другом поле, и там будут самоубийства».

Они вместо того, чтобы склонить: «Давайте мы с ребёнком поработаем, и ребёнок осознает свою сексуальную принадлежность».

Артём Войтенков: Какая в девять лет принадлежность?

Ия Михайлова: Вот так. Если они об этой принадлежности в семь лет всё прекрасно знают как, что с этим делать. И сочинение могут написать на тему «Обследование своего тела и где и что приятно».

Артём Войтенков: Ой, дурдом.

Ия Михайлова: Такая система. Ребёнок может определиться.

Артём Войтенков: Да не может он в девять лет ни с чем определиться.

Ия Михайлова: Конечно, не может. Это все прекрасно понимают, что не может. Но почему-то кто-то где-то решил, что таким образом можно уменьшить количество населения на земле. Судьбы ломаются детские. И они потом говорят: «Ну, вот же! Улыбается, ребёнок счастлив, со сцены». Ему это внушили, принесли это в голову. Целенаправленно ребёнку внушают такие вещи.

Вот это раннее половое воспитание оно не приведёт ни к чему хорошему. Ребёнку ещё рано. У ребёнка платоническая любовь: «Мама, люблю папу». Девочки говорят: «Папа, я на тебе женюсь». У них такая любовь к близким – вот они воспитываются отношения откуда. Они должны до какого-то такие отношения чистые, светлые чувства, привязанности – вот это всё человек проходит до какого-то определённого возраста.

В Англии сексуальное идёт воспитание. Они не понимают. Они говорят, что вроде институт семьи этим поддерживают, потому, что они учат, чтобы была семья, семейные отношения. Но я вам скажу – вот это сексуальное оно перебьёт всё, потому что это мир ощущений, когда им подталкивают к этому ко всему. Если ребёнок начинает со своими такими ощущениями уже жить, если с десяти лет начинает выполнять какие-то такие моменты, то уже к четырнадцати годам может быть импотентом, если его постоянно вовлекать в это. Ребёнка надо в это время отвлекать от этого момента.

Артём Войтенков: В другое русло направлять.

Ия Михайлова: Семья – спортивные соревнования вместе. Семья – какие-то другие моменты. А тут целенаправленно идёт – ребёнка вовлечь в это, а это уже другие чувства. Если даже там говорить на каком-то духовном понятии «вовлечение в страсти детей» с такого возраста, когда они ещё с тем демоническим началом не готовы сопротивляться, а их туда бросают. Они сопротивляться не готовы, они думают – это свобода.

Недавно я побывала на фестивале у нас, десятилетие отмечали. Называется «Рождённый свободным» – такое движение. Торт задували, мэр города выступал, детей полно, они радуются, веселятся. Детям что? Им праздник, музыка играет.

Артём Войтенков: Какой там праздник?

Ия Михайлова: Какой там праздник? Не важно. Клоуны какие-то стоят переодетые. А это – переодетые мужчины в женскую одежду, причём, и пожилого возраста. Смотришь на это и просто тошнит иногда от того, что косметику себе они как наложат, чтобы выглядеть женственней. А в этих складках, в небритых щёчках это всё соберётся – увидишь, просто стошнит.

А они вот: «Мы тут такие, рождённые свободно».

Есть комедия «Глупые и лошади» – такая типа есть там кинокомедия, её часто крутят – они там показывают другой образ англичанина. Они там не воспринимают людей, которые однополые отношения, и там это явно показано, как они ещё в 84-ом году это воспринимали. Ведь этого не было. Может оно было, с семидесятых годов началось. Они не были всегда такими.

Это технологии такие.

— Сначала они об этом говорят плохо. И очень много говорят «это плохо». Вбивают людям в голову, что такие отношения возможны — это возможно, это плохо, но это возможно.

— Потом изобретут такой повод, закон – «а вообще-то». И всё ссылаются потом на Бога: «Бог любит всех: и таких, и таких, и всё это нужно».

Вообще-то, там какую ни возьмёшь любую божественную книгу, там какие-то правила есть. И Он любит, конечно, людей, Он им прощает много. Но там написано: «Вы по этим правилам живите – я вас буду любить». А вот любить вас за всё это, там тоже есть слова, что любви не будет.

— «Лежит у дерева секира, и готов я рубить эти корни, потому что это дерево уже не приносит плоды хорошие».

Типа того, я дословно не помню. Но они ведь вот этой «любовью», завуалировав преступные такие действия. Я понимаю – человек рождается, один процент людей, которые рождаются с отклонениями, гормональные какие-то. А большинство сейчас – это всё привнесённое, искусственно внесённое в головы молодых людей, которые потом в итоге всё равно, конечно, страдают от этого.

Артём Войтенков: Ещё бы. Если тебя перепрограммируют на то, что тебе не свойственно.

Ия Михайлова: Конечно, их ещё уверяют, что теперь они счастливы.

Артём Войтенков: Рождённые свободным.

Ия Михайлова: Да, рождённые свободным. Тут они веселятся, задувают свечи на тортах, говорят: «Наконец-то мы победили, за десять лет мы достигли, что однополые браки признаны». Мало того – их ещё и церковь признала. Это так склонить церковь, которые держались за свои какие-то моменты – это же какая сила нагибает какие-то устои, которые пытаются держать человека в человеке. Хотя там тоже в некоторых местах и не соблюдались где-то. Но сдерживающая какая-то сила, ну, что-то должно отличать людей от животных.

Артём Войтенков: Животные на такую не способны глупость.

Ия Михайлова: В такую однополую семью ребёнка можно усыновить. Естественно, ребёнок, видя такие отношения, будет развиваться сообразно – дети впитывают всё, как губка, и считают это нормальным, они тоже будут развиваться. Не может позволить себе этого ребёнка. И потом у людей отпадает желание. Они же попадают в эту сексуальную зависимость, у них всё вокруг этого только крутится, у них в голове больше ничего не крутится. Уже не нужна им ни семья, ничего. Всё проблематично. Крайне редко, они себе может, и заведут семью, но подобие может это будет. В любом случае – случилось это, человека уже перепрограммировали, внушили, внедрили, либо его использовали когда-то в детстве и это уже маховик завертелся. Потому что от этого излечения нет, потому что это не болезнь, это чисто психологический перелом. И если человек в это ушёл, оттуда он не вернётся никогда. Если у кого-то есть надежды, он каким-то образом – нет, это невозможно, вернуть из этого нельзя. Это, как наркотик – в него внедрился, и крайне редко кого-то можно оттуда вытащить, через какое-то время это всё равно вернётся. Так и это.

Оградить от этих воздействий других детей – это совершенно правильные законы. И Россия должна на этом стоять. Если Россия своих детей в эти демонические начала вбросит, когда они ещё не готовы сопротивляться чему-то другому, то тогда и дети погибают, страны не будет в итоге. Поэтому должны бороться за детей, и развивать их, уводить от этого.

Я слышала некоторые выступления в России некоторых обществ: «Они же должны учиться какой-то гигиене…»

Вы знаете, на эту гигиену всю – два часа обсуждений и всё. Но не так же каждый день, каждую неделю вот эти уроки, проигрывание их, ролевые игры. Какие-то учебные пособия, домашнее задание – ну, что это такое?

Если взять статистику мировую, количество абортов увеличивается, других проблем. Ещё одно страшное, это не только для детей, и доля взрослых – развитие вот таких пристрастий, втягивание в сексуальные игры. Человеку хочется большего, привыкают. А что-то познать дальше, какие-то новые чувства испытать – он становится агрессивней. Ему надо более испытывать эмоции, более ощущений, и пожалуйста – изнасилование, количество увеличивается. Чем больше сексуальных уроков, тем их больше будет, потому что эти этапы они уже прошли еще, когда маленькие были.

Если бы человеку не говорили, что это есть и существует, человек спокойно может жить без этого всего, потому что это не хлеб насущный. Но ему вбивают жить этим, всё крутится вокруг этого. И агрессия – это самое страшное, как результат, мы получим, кроме тог, что рождаемость, конечно не будет. А представляете, на острове – такой остров и не плодятся ещё.

Артём Войтенков: Приедут индусы, ещё кто-нибудь.

Ия Михайлова: Да. А вот простой народ, вот они стоят, праздник, дети, веселятся. Я смотрю на них на всех, своему мужу говорю:

— «Наверно, ещё через 10 лет вот такой праздник завершится совокуплением на этой площади всех со всеми, и мам с детьми, или пап с детьми».

Он на меня просто вытаращил глаза:

— «О чём ты говоришь? Да ты что? Ты посмотри по телевизору, какая борьба с педофилией ведётся».

— «Да. Недавно она ещё велась с однополыми браками. Да, ведётся».

Внедряют в мозг то, что это возможно. Причём, показательные такие выступления. На телевидении берут какую-то звезду, которая давно уже умерла, докопаться невозможно, нельзя доказать. Появляются какие-то вдруг жертвы. Либо та, которая ещё живёт, например, звезда, и когда-то, в каком-то шестидесятом году была жертва его сексуального домогательства, четырнадцатилетняя девушка, которая как к звезде ему поверила, и таким образом всё это свершилось.

Артём Войтенков: Это классическая технология.

Ия Михайлова: Вот она звезда, сейчас его судят, таскают, показывают по телевидению. Внедряют в умы человеческие, что отношения между взрослым и ребёнком – это возможно. А потом это объявят ещё одним видом сексуальной свободы, например: «человек имеет право со своим ребёнком заниматься сексом». Кто, как не папа лучше научит дочку заниматься сексом? И приведут. Сейчас идёт такое засилье с педофилией, что такое ощущение, что и тут инцест он будет братья с сёстрами это всё нормально, нормальные отношения. Приучат.

Артём Войтенков: Приучат, к сожалению. Мы видим. То, что вы рассказали, примерно то же самое рассказывают про все другие европейские страны, и частично про США: низкий уровень образования молодёжи, разделение людей, что они всё меньше между собой общаются, и плохие продукты химические, и гей-просвет с детства, и медицина, кстати, тоже – весь набор один в один для многих европейских стран, стран Запада. Это не может быть просто каким-то совпадением таким невероятным. Это чётко кем-то построенная система.

Ия Михайлова: И обработка телевидения – это система. Но, так как у нас существует Интернет и телевидение, она распространяется. Если раньше требовались годы, чтобы перестроить, перекроить, то сейчас распространяется очень быстро.

В супермаркете, когда я работала, мне казалось странным. Отправляют по одному человеку, говорят: «Вам надо посмотреть видео».

Артём Войтенков: Из обслуживающего?

Ия Михайлова: Да. От продавцов, всех, кто работает, всех – «вы должны просмотреть видео». Причём, как бы индивидуально. Садят тебя перед компьютером, перед телевизором, наушники, чтобы никому не мешать, и ты один должен это просмотреть это видео и тебе могут потом задать вопросы. Так как я знаю все эти моменты, технологии, всё-таки я училась на психолога, я знаю все моменты обработки, то я сразу поняла – очень странно, почему всех по одному? Взяли бы всех.

И такое видео – показывают большие зелёные корзинки, поменьше, поменьше. Я одним глазком глянула – мне всё понятно стало. Я потом смотрела это всё в сторону. Они же там смотрят, чтобы ты сидел, внимательно слушал, смотрел на экран.

И там показывает: идёт такой типа человечек. Он должен сложить большие к большим, а маленькие к маленьким. Я в конце смотрю – человечек этот ходил, вот учат, что большие поставьте к большим, маленькие к маленьким, не смешивайте. Это же можно и сказать на словах. Сказать при каком-то инструктаже, провести: «Ребята, смотрю, вы поставили маленькие к большим. По размеру не видите? Удобнее же».

И всё. Нет, это надо индивидуально просмотреть, ничего не значащее видео. Такая обработка: работа очень сложная, работают, как зомби. Не возмущаются, ничего не говорят – работают и работают. Причём, ни минуты там не постоишь так просто, особенно, если на кассе сидишь, или ещё что-то. поток идёт, и заставляют улыбаться ещё. Я сидела на кассе, не хотели меня отпускать, поэтому я и ушла. Я сказала, что мне не нравится здесь. а им понравилось, что у меня недостач нет. Сосредоточиться очень сложно с таким потоком, и не потому, что люди там воруют с этой кассы, а потому, что они отдают какую-то мелочь, что-то они просчитаются. Просто многие и считать-то не умеют с этим образованием у них.

Артём Войтенков: Даже так?

Ия Михайлова: Про образование ещё не поговорили. Подходит к тебе сзади менеджер и говорит: «Улыбаемся». Если ты не улыбаешься, она подойдёт и скажет: «Улыбаемся». У меня поначалу даже челюсть немела — сидишь и улыбаешься. Все там по четыре часа работали, а я по восемь работала. Невозможно сидеть было. Улыбаться постоянно, я вам честно говорю – челюсть немеет. Только ты перестал улыбаться, к тебе подойдут – «улыбаемся». Вы думаете, они там такие вежливые, сидят там и всем: «Здравствуйте! Как ваши дела, как всё?» Просто должен это сказать, предложить, уложить всё в сумку и улыбаться бесконечно.

Артём Войтенков: А многие люди это воспринимают за искреннюю улыбку. Говорят: «Как на Западе хорошо – там все улыбаются».

Ия Михайлова: Да. Посмотрели вот такое видео, ничего не значащее, и заулыбались, и молчать будут. А я тут возмущаюсь – они ничего понять не могут, откуда такое возмущение.

Артём Войтенков: Может там кодировка какая-то идёт.

Ия Михайлова: Я думаю – да. Потому что это такое видео, которое ничего не стоящее. И ты пятнадцать минут уставлен в экран этот. Я считаю, что это идёт обработка. Я по-другому это не смогла воспринять, потому что это – ничего не значащее видео, которое можно за две секунды объяснить.

Детки, например, с болезнью Дауна, их можно чему-то научить, они обучаемые. И какие-то простейшие функции, повторяющиеся моменты, движения – их всему этому можно научить до такой степени, что они могут работать. Что в Англии и наблюдается. Они могут, например, вытирать со столов. Не важно, что у него слюнка бежит, ещё что-то. Но человек социально чувствует себя, что он что-то ещё делает, он в этой среде, и она, эта среда, его развивает. И они живут даже отдельно. Их учат готовить. Соцработник приходит, с ними едут вместе, везут в магазин: они выбирают себе продукты, со своей карточки рассчитываются. Их учат что-то приготовить. Они сами себе готовят, еду.

В плане инвалидов, конечно, программы хорошие. Конечно, у всех есть электрические коляски. Интегрированы во все процессы: они и в кино, в зоопарках, их ведут, им объясняют. И даже, если ничего не понимает, всё равно всем весело. Обращение с инвалидами в Великобритании мне очень понравилось, забота об инвалидах. Иногда бывают там, к человеку приставлен соцработник, и видно, что эта девушка просто там больная, что-то с ногой случилось, ей выделяется соцработник и её везут в магазин, чтобы она покупки свои сделала. Она идёт на костылях, при этом на высоких каблуках. И соцработник приставлен.

Я там работаю, я плачу налоги, я хотела бы, чтобы соцработник провёл больше времени с таким ребёнком, с инвалидом, почитала бы ему больше. А тут, когда она идёт на каблуках, это явно – если человек может идти на каблуках, зачем страна платит социальному работнику, чтобы он её вёз?

Образование. Детей там нагружать сильно нельзя. Пошли дети в школу и они там всё играют, играют. Семь лет они играют, десять лет они всё играют. Математика там – всё это разукрашки там. На дом, как у нас задания задают, какие-то иксы пошли, ещё что-то – нет. Зачем? Образованные дети нужны те, кого выберут, которые платить могут, частную школу. Потом их будут в управление переводить. Такие дети должны уметь посчитать деньги в магазине. Как бы там ни было, мне их жаль. Честно. Этих деток. Видно, что у девочки мозги есть, но почему её – крестики-нолики, разукрашки. Одиннадцатый год ребёнку – всё разукрашечки, всё какие-то плакатики они рисуют с мамой. Мама должна всегда участвовать: распечатать, надо то, другое. Кто-то пойдёт в колледж. Оксфордский университет. Там много колледжей. Это, как у нас – профессионально-технические училища. Там шибко нагружать не будут, узко направленное это всё. Естественно, голову не будут высшей математикой забивать.

Когда человек развивается всесторонне, он совершенно другой человек. Конечно, должно параллельно идти. Знание ещё не означает ум и какие-то человеческие качества – это понятно, всё параллельно должно развиваться, тогда гармоничная личность вырастает, какими у нас был полон Советский Союз.

Там люди живут, они тоже достойны хорошей жизни. Там много хороших людей. не так, что им всё написали по пунктикам и они это выполнили, и какой-то такой предел мечтаний.

Артём Войтенков: За тебя всё решили, что тебе делать, и о чём тебе мечтать.

Ия Михайлова: Всё решили. Даже посмеются за тебя в телевизоре, когда ты смотришь, тебе подскажут, где смеяться. Настолько всё – разжевать, думать ни о чём не надо, не развивается личность. Образование там слабенькое, я считаю.

Артём Войтенков: Что вы рассказали, там ничего, кроме исторических достопримечательностей, уже ничего хорошего не осталось, я так понял.

Ия Михайлова: Да, есть ещё народ, который…

Артём Войтенков: Но этот народ скоро вымрет, я так чувствую.

Ия Михайлова: Мне очень жаль. Я не хотела бы. Теперь это и моя страна, поэтому мне очень хотелось бы гармоничное развитие жителей этой страны тоже.

Артём Войтенков: То, что происходит на Западе давно, сейчас уже происходит и у нас. На протяжении двадцати лет, а у них это уже 50-60-70-ть. Но движемся мы в одну сторону, к сожалению. Ваши рассказы про такой просвещённый Запад, куда многие стремятся, многие хотят уехать в Европу жить – это для нас как бы рассказ, впереди идущих: а что там нас ждёт? Мы туда же движемся?

Ия Михайлова: Но мы можем это движение остановить.

Артём Войтенков: Если мы поймём, что мы идём не туда, тогда можем. Для этого ваши рассказы и необходимы.

Ия Михайлова: Это надо. Надо всем понять, что если не остановить, то это смерть. Уже цивилизации исчезали с этой земли, ну, ещё исчезнут все цивилизации. Когда-то мы были одним человечеством.

Артём Войтенков: Причём, не так давно.

Ия Михайлова: Но по какому-то плану нас взяли и разделили, языками другими наделили.

Артём Войтенков: Тоже не так давно.

Ия Михайлова: Взять ту же Украину, никак без неё не обойтись. Мы же все прекрасно понимаем, что украинский язык, какой он сейчас есть, это навеянный язык, скажем, на скорую руку. Выдумывать новый язык кому-то не хотелось, переставили буковки, поменяли, было «только», сделали «тильки» – всё. А язык уже другой, значит, уже можно людей разделить по этому языковому признаку. Уже сказать, что у вас то, а вас это. Натравить друг на друга, потому что люди говорят: «Мы на «мови», мы тут на другом, а у вас «язык».

Вот разделили людей, а были такие же в точности до 19-го века.

Артём Войтенков: Украинский язык придумали в 19-ом веке.

Ия Михайлова: Там же его не было. Придумали, принесли этому кусочку, отделили его. Для меня это, как хоровод. Вот бегают девчушки, мальчишки в хороводе. Налетели какие-то злодеи и этот хоровод разделили. Одних оторвали в эту сторону, а эти успели убежать. И вот эти, которых оторвали, они сопротивлялись, всегда хотели обратно вернуться, им не давали. Они бились даже за это, чтобы примкнуть обратно, к России, к своему народу. А им сказали: «Нет, вы будете ещё и на другом языке говорить». А по сути это – один и тот же народ, он никогда не был другим народом. И вот этот хоровод его надо опять соединить, и тогда всё встанет на свои места.

Сейчас понятно, что после такой обработки психологической, не просто.

Артём Войтенков: Это будет очень сложно. Особенно после того, как вы рассказали, как людей в Европе переделывают, это будет сложно.

Благодарю вас за рассказ. Думаю, что многим людям он поможет осознать – в какую сторону идти. Может уже хватит там на Европу смотреть. Нам говорят одно про неё, а люди, которые оттуда приезжают, нам рассказывают совершенно другое.

Ия Михайлова: Наши люди сейчас многие стали жить лучше. Честно. Я же прожила все эти голодовки и всё. Я смотрю, на нашей скорой помощи – одеты гораздо лучше, чем англичане, настолько аккуратненько, настолько всё подобрано. А за них там и подбирают, всё так развесят им по цветам: вот это вот с этим, это с этим. Но наши и сами какие-то. Я иду в аэропорту, вижу лица, эти глаза – они о чём-то думают, какая-то мысль, эмоции. Даже, если он идёт угрюмый, видно, что он что-то там переживает, о чём-то думает. Какой-то безликости в глазах вот этой нет. А там, они идут и трудно понять: они вообще думают ли, переживают ли. Вот этого нет.

Наш викарий, человек интересный и интересуется разными религиями, знаком с ними. Российскую церковь христианскую нашу, он как-то особенно выделяет. И всегда о ней говорит с какой-то нежностью, и читает по-русски.

Артём Войтенков: Читает? Интересно.

Ия Михайлова: Читает, может не всё понимает. Даже на своём брелке от машины – у него иконка наша. Он всегда говорил: «В ваших церквях столько народу».

Артём Войтенков: А в Англии в таком количестве народ не ходит?

Ия Михайлова: В Англии нет, в таком количестве нет. Россия – самое большое вместилище духа. Я думаю, что все страны придут к России стяжать именно духа святого, потому что им этого не хватает. Не имея этого, или в малых количествах, они поймут, что вот это всё тянет их в какую-то бездну. Я думаю, что они придут к России за вот этим — стяжать духа святого.

Разные понятия: люди и человеки. Я считаю, что нам надо быть человеками прежде всего. Потому что земля она для человеков. А то, что будет недостойно земли, то каким-то образом уйдёт. Но я думаю – это будет не Россия.

Артём Войтенков: Хорошо бы. Благодарю вас за беседу, тем более с таким интересным концом.

Набор текста: Наталья Ризаева

Редакция: Наталья Ризаева

http://poznavatelnoe.tv — образовательное интернет-телевидение