>Содержание
0:01:27 — русские и китайцы знают математику лучше англичан
0:02:10 — жесткие порядки в одной из английских школ
0:06:36 — достоинства и недостатки английского образования
0:11:45 — кто придумал таблицу Менделеева?
0:12:30 — английские школьники не учат таблицу умножения
0:12:45 — дети, пользуйтесь калькулятором
0:14:32 — барьер для обучения в старших классах
0:17:43 — в разных школах — разные экзамены
0:18:55 — запрещено подавать документы одновременно в разные ВУЗы
0:19:50 — школы сильно отличаются между собой
0:21:43 — женская школа в Англии
0:23:17 — англичане разбалтывают секреты
0:24:30 — как забывается русский язык
0:25:36 — как Америка спасла Россию в 1991 и весь мир в 1945
0:27:48 — запрещено белым людям
0:30:55 — у ЛГБТ больше прав и свобод, чем у обычных людей
0:32:23 — англичан научили, что в России плохо относятся к неграм
0:33:08 — упадок веры и религии в Англии
0:34:23 — запреты и разрешения в школах
0:35:45 — учителя могут ругаться матом
0:37:04 — английская холодность
0:37:48 — правило не говорить о деньгах
0:39:20 — на уроке можно пить чай и кофе
0:39:55 — учителя могут рассказывать ученикам о своей личной жизни
0:41:50 — у английских школ высокие рейтинги не потому что учат хорошо, а потому, что обучают самых умных, отбрасывая неуспевающих
0:43:08 — низкий уровень государственных школ
0:44:36 — низкий уровень обучения английскому и литературе
0:46:44 — английские школы отстают по уровню от русских
0:48:55 — отношение англичан к приезжим
0:51:30 — русские и славяне за границей
0:52:58 — что едят в Англии
0:56:00 — пропаганда ЛГБТ
0:59:30 — англичане недовольны королевской семьёй
1:02:00 — шотландцы очень хотели отделиться от Великобритании
1:03:03 — уровень жизни в Великобритании
1:05:15 — иностранец никогда не станет “своим” в Англии
1:08:16 — как научится любить свою Родину
Екатерина Рязанова
Как живёт Англия 2
Видео http://poznavatelnoe.tv/ryazanova_england_2
Собеседники:
Екатерина Рязанова
Артём Войтенков – Познавательное ТВ http://poznavatelnoe.tv
Артём Войтенков: Екатерина, вы достаточно долго жили в Англии, и учились там. Расскажите, как вы туда попали, просто вкратце, и сколько лет вы там провели.
Екатерина Рязанова: Я с двенадцати лет стала ездить в лагеря изучения английского языка, то есть, за границу. Уехала в Англию в тринадцать лет. В Англии прожила четыре года. Но родители не хотели совершенно меня туда отпускать. Я их уговаривала где-то год, наверное, когда училась в России.
Артём Войтенков: То есть, это лагеря какие? По изучению английского языка?
Екатерина Рязанова: Да, именно по изучению английского языка, потому что, я училась в лицее, и у меня тогда были четвёрки по английскому. Я хотела лучшие оценки. В итоге влюбилась в английский язык, стала читать книги на английском, фильмы смотреть, ездить за границу, и уже выучила его в идеале. Просто, когда ты учишься в этих лагерях, ты думаешь, как чудесно в Англии, все очень добрые там. Это как простой русский лагерь — там всегда чудесно, но тебе кажется, что именно страна такая. И когда ты приедешь туда учиться, будет именно так же, как в этом лагере. Многие дети этим обманываются, скажем так. Я поехала в тринадцать именно. Я там всё лето практически провела, подготавливаясь к школе. И пошла туда в девятый класс, хотя в России закончила всего семь классов.
Артём Войтенков: А там вообще сколько лет учатся в школе?
Екатерина Рязанова: Тринадцать. Я так и не закончила. Я доучилась до двенадцатого класса пока что.
Артём Войтенков: То есть, девятый класс соответствует нашему седьмому, или восьмому?
Екатерина Рязанова: Ой, там вообще. Я приехала, просила, чтобы меня перевели в седьмой класс, пока не пришла на уроки. И я была в шоке. Дети проходили ещё дроби.
Артём Войтенков: В седьмом классе?
Екатерина Рязанова: У них это девятый уже класс. Они проходили там дроби, ну какую-то легкотню. Все другие русские моего возраста сидели в классе и смеялись. Математика у них просто была никакая. То есть, со знаниями там… Китайцы вообще не говорили по-английски, тоже все сидели в первый сетах. Там делят математику по знаниям, пять уровней есть. Первый самый лучший. Русские и китайцы все сидят — первый и второй уровень, потому что, мы идеально знаем математику по сравнению с англичанами.
Артём Войтенков: То есть, это обычная общеобразовательная школа? Или это какая-то там, для иностранцев?
Екатерина Рязанова: Она была интернациональная, потому что, сначала, я писала экзамен в неё, и она больше всех афишируется. Во всех рекламах она была. Она считалась лучшей. Это была худшая их всех школ, в которых я побывала в Англии. Туда попадали все, кто просто писал этот экзамен. Не выпускали из школы совершенно. Она находилась за городом, и довольно была жёсткой. Всё, что им было нужно, чтобы мы привлекали ещё больше народу. У них было очень много открытых дней, когда нас заставляли по субботам ходить в униформе школьной. Мы всё время ходим в униформе, но тогда и по субботам заставляли.
Там были наказания. То есть, к примеру, если ты плохо убрал свою комнату, они так посчитали, они могут заставить тебя пойти убирать остатки за лошадьми и убирать в столовой. Очень жёстко всё было, наказуемо. Для них самое главное было не знание, а как мы выглядим — наша униформа. Если покрасишь волосы, и им не нравится (что у меня случилось). Я сделала мелирование необычное чуть-чуть, и они меня заставили… Забрали с уроков, как раз с контрольной по английскому языку, и заставили поехать в парикмахерскую. Там меня насильно перекрасили. То есть, было очень всё жёстко у них. Им именно важен внешний вид, не важно, как ты учишься.
Артём Войтенков: То есть, это школа специально для иностранцев.
Екатерина Рязанова: Там и англичане были. Там все были. Англичан было много. Больше всего русских. Там обожали русских, от них фанатели. Но русские там были золотая молодёжь, как бы, которая тоже не хотела, как бы, учиться. Я наоборот хотела, из-за этого поехала. А большая часть хотела уехать от родителей и отдыхать. То есть, в тринадцать лет там уже многие пили, я просто непьющая, курили, я не могу курить, потому что, хочу быть оперной певицей, и мне это не интересно. Из-за этого я даже не вписывалась ни в какой круг.
Там все англичане пили, курили. Потому что, школа закрытая, чем больше за детьми смотришь, тем больше они нарушают эти правила. То есть, все пытались, как можно, улизнуть на выходные из школы, но это было невозможно практически. Подделывали там от родителей письма. Вот такое. Там очень было сложно, конечно.
Артём Войтенков: В смысле, что значит, от родителей письма?
Екатерина Рязанова: К примеру, родители могут написать: «Моя дочка должна поехать в Лондон в эти выходные, чтобы встретить нас. Мы приезжаем в Лондон». Они с почты родителей, кто знал пароль, писали это в школу по-английски. И уезжали, и устраивали там вечеринки, к примеру.
Артём Войтенков: А, то есть, обманывали школу.
Екатерина Рязанова: Да, вот так.
Артём Войтенков: А что, иначе каких-то выходных не было, что ли?
Екатерина Рязанова: Выходные были, но не покинуть школу. Там были старшие классы, двенадцатый, тринадцатый класс, только их отпускали на выходные, нас нет, совершенно. Там просто сходишь с ума, когда ты только находишься в школе. У неё огромная территория, но ты всё время с одними и теми же людьми, видишь одно и то же. Просто плохо становится.
Артём Войтенков: Так это школа специально для тех, кто приезжает из-за рубежа.
Екатерина Рязанова: Не только. Там она для англичан.
Артём Войтенков: То есть, это частная.
Екатерина Рязанова: Да, она частная школа. Там учатся и англичане. Есть англичане day students, они могут покидать школу. Но, большая часть из них, девяносто процентов, это Boarding, то есть, те, кто живут в общежитии. Тех, кто жили в общежитиях, нас не выпускали из школы совершенно.
Артём Войтенков: Может из-за того, что они за вас какую-то ответственность несли?
Екатерина Рязанова: Да, но это была самая жёсткая просто школа. Во всех других нас выпускали в города, и так далее. А эта… Мне как объяснили потом — в этой школе учились многие дети, англичане, у которых родители из армии, например, и так далее. И потом, ещё многие дети с отклонениями, как я поняла, хотя я не знаю, кто из них. Хотя они были жёсткие многие. Одна девочка один раз меня даже подошла ко мне после игры, и с hiking stick, это такая палочка, и ударила меня. В общем, с отклонениями были. И из-за этого многих не выпускали из школы, потому что, к примеру, армейцы боялись за своих детей, и так далее. А некоторые русские родители просто тоже боятся за своих детей чересчур. Мои родители не такие, и из-за этого им тоже это нравилось, что меня не выпускали.
Артём Войтенков: Хорошо. А уровень образования, уровень преподавания каков?
Екатерина Рязанова: Там интересно учиться. Это разница между Россией и Англией для меня в то время была. Во-первых, когда я понимаю, что за меня платят какую-то сумму денег. В России же бесплатное образование — оно очень хорошее, у нас сильная база. Вот без русской базы, конечно, никуда не попадёшь. Наша база — вот я советую всем получать именно русскую базу. Дальше в Англии после девятого класса есть десятый, одиннадцатый, и там выбираешь предметы: есть обязательные предметы, есть выборочные. То есть, к примеру, если ты не хочешь делать историю, ты не делаешь историю, делаешь какие-то другие предметы. Это плюс. Но, моим родителям, опять же, это не нравилось. Они считают, что должен быть большой кругозор. А я обожаю просто творческие профессии. Я думала, что я в этом хороша. И я выбрала там музыку, искусство, потом обязательно нужно было какой-нибудь из языков, французский. В общем, там было обязательно науки. Науки оказались тоже поистине простые. Я была в шоке. В России у меня по наукам были четвёрки, но такие, как тройки, мне натягивали.
Артём Войтенков: То есть, физика, математика.
Екатерина Рязанова: Физика, математика, химия. В Англии, я не знаю как, но это была просто легкотня. Я до этого никогда в жизни не проходила химию, никогда. У меня по химии за GSE, это такой экзамен, стоит А(эй), и по биологии у меня стоит А — это пятёрки, и по физике у меня стоит А. То есть, пять, пять, пять.
Артём Войтенков: А — это просто первая буква алфавита? Равносильно нашей пятёрке.
Екатерина Рязанова: Да, это пятёрка. Там было очень просто, потому что, учителя всё объясняли на слайд-шоу, в картинках, с макетами. То есть, было очень интересно слушать. Потом, у них есть такая книжка, она вся в шутках, и всё в картинках объясняется. То есть, когда проходишь человека, мы проходили, к примеру, пищеварение: тут есть трубка эсофагус (esophagus), они показывают её, рисуют, как запомнить. Синусы и косинусы в математике правила, мы запомнили soh cah toa.
В общем, у них всё очень удобно объясняется, в картинках мне было удобно. Но были очень большие минусы во многом. Я же ради музыки уехала. И по музыке нас не учили сольфеджио совершенно. Я была сначала в шоке, я не ожидала этого. Потому что, мне говорили, что у них музыка такая сильная. Мы делали простейшие вещи, кроме композиции. Нас попросили написать музыку. Нас не учили никаким правилам, многие даже не знали музыкальную теорию. Нам дали только компьютер, программу, и сказали: «Пишите». Всё. Я выбрала вальс. Я знала хоть какие-то правила. Многие в нашем классе не знали, как писать музыку, совершенно. То есть, даже некоторые не знали аккорды.
Артём Войтенков: Вы сейчас ушли в такую профессиональную область. Большинство зрителей, они тоже думают, что для того, чтобы писать музыку, ничего не надо — что это тебе идёт в голову откуда-то издалека.
Екатерина Рязанова: В общем, они не учили базе. В России бы научили базе сначала, а потом бы сказали: «Пишите музыку» — вот так бы сделали.
Артём Войтенков: Я помню, ходил в музыкальной школе на сольфеджио, и честно скажу, мне это жутко не нравилось, потому что, я не понимал, зачем всё это надо? Там, терции эти, примы.
Екатерина Рязанова: Я тоже так думала, когда в России училась. Я думала: «Зачем мне это всё? Только бы петь». И когда попадаю в Англию, и они дают тебе только петь, я понимаю, что я ничего нового не узнаю.
Артём Войтенков: То есть, грубо говоря, тебя сажают в машину и дают тебе руль, не научив правилам дорожного движения.
Екатерина Рязанова: Да. У них там практически по всем предметам так было. Искусство, нам сказали: «Сделайте, пожалуйста, что-нибудь, и объясните, почему вы это сделали». То есть, нам давали такую книжку, и мы должны были расписывать, почему мы делаем. Каждый шаг. То есть, почему мы этот цвет выбрали? Мы должны были поэкспериментировать с другими цветами. Искусство: нас рисовать не учили, ничему, просто проекты делать. И потом оценивали.
Артём Войтенков: Ага, то есть, чистая свобода творчества вообще без всяких основ?
Екатерина Рязанова: Да. Без всяких. Ничему не научили. То есть, я два года это делала, ничего нового для себя я не узнала. Было зато интересно. Это, если бы я ходила в какую-нибудь, школу рукоделия. Но там хотя бы чему-то учат. Вот.
Артём Войтенков: Рукоделие, это что? Это вязание, что-то такое.
Екатерина Рязанова: Там что угодно мы могли делать. Мы могли делать макеты, всё, что угодно. Одно было обязательно — нас попросили сделать box. То есть, принесли коробку такую деревянную, и сказали: «Сделайте, пожалуйста, что-нибудь. Историю какую-нибудь, или что-то в этом роде. Что угодно, но просто, чтобы было интересно». И потом тоже оценивали. То есть, там конечно, ничему новому не научили.
Артём Войтенков: То есть, получается, что уровень преподавания, так скажем, научных дисциплин, он достаточно неплох.
Екатерина Рязанова: Очень хорош подход, уровень тоже хорош, но мы проходим совершенно другое, не то, что проходят в России, сразу говорю.
Артём Войтенков: А в чём разница?
Екатерина Рязанова: Мы разговаривали с братом. К примеру, химия. Они проходят всю таблицу Менделеева. В Англии, во-первых, это не таблица Менделеева. Это периодическая таблица, и её не создал Менделеев, у них так преподают.
Артём Войтенков: Он же русский. Он не мог создать. Русские не могут ничего создать.
Екатерина Рязанова: Он не создал её. Благодаря французским, немецким учёным, которые всё подготовили, Менделеев просто сложил пазл, который и так был наглядно всем уже понятен. Он, как бы это сделал, но мог и не делать — всё равно, все уже знали таблицу Менделеева, можно сказать. И они учат тому, что у них она другая, не такая, как в России. И её не заставляют учить наизусть, как русских. То есть, мы её не знали наизусть. Я её не знаю.
Артём Войтенков: И я её наизусть не знаю.
Екатерина Рязанова: Мой брат знает, их заставляли. В Англии не учат ничему. Они не учат таблицу умножения, потому что есть калькулятор.
Артём Войтенков: То есть, не учат таблицу умножения наизусть?
Екатерина Рязанова: В моей школе, говорили, что это не обязательно. Зачем знать? Ты можешь, либо, её посчитать в голове. Например, это кстати, удобно. У нас две бумаги контрольные. Одна контрольная с калькулятором, а другая без калькулятора. То есть, когда уже сложные вычисления идут, с калькулятором всё решаешь.
Артём Войтенков: То есть, ты можешь выбирать тип контрольной, что ли?
Екатерина Рязанова: Нет. Там обязательно написать одну контрольную без калькулятора. Там простая математика. Пять плюс пять. То есть, целые обычные числа.
А в другой — уже там посложнее. Может быть, там три, точка, одна десятая. Могут быть уже сложные числа, это уже всё, тогда сразу калькулятор тебе дают. Они были в шоке, потому что я в столбик стала считать трёхзначные числа, а это ещё был десятый класс. В старших классах они так начинают уже все делать, а в десятом-одиннадцатом они посмотрели на меня, и говорят: «Зачем ты это делаешь? Есть же калькулятор».
Я говорю: «Это же просто».
Артём Войтенков: То есть, в десятом классе ученики не могут считать в столбик.
Екатерина Рязанова: Они просто не могут включить свою голову. Китайцы могут. А англичане нет — им удобнее на калькуляторе. У них всегда калькулятор под рукой.
Артём Войтенков: Да, но если учесть, что он везде, в телефонах везде есть.
Екатерина Рязанова: У них калькулятор, который графики рисует. Мы статистику делали в старших классах. И в России, если синуса график, или ещё что-то, надо самому рисовать. Моя подруга мне, по крайней мере, так говорила (я не училась в России). В Англии нет: мы просто вводили в калькулятор и срисовывали с него. Конечно, у них математика в старших классах очень сложная. Я не говорю, что она там простая. Мы проходили высшую сложную математику. Но, всё равно — калькулятор был везде: где они только могут его всунуть, там он будет.
Артём Войтенков: Слушайте, мне трудно понять, как можно проходить, скажем, в тринадцатом классе какую-то высокую математику, если ты ещё в десятом не можешь считать в столбик, и учишь только дроби в девятом.
Екатерина Рязанова: Да. Я понимаю. У них ужасный скачок был. Я была сама в шоке. Я уже привыкла к их ритму, ко всему. Я, как русская, я домашку делала за полчаса, за час каждый день.
Артём Войтенков: Всю.
Екатерина Рязанова: Да. И тут, я перехожу в двенадцатый класс, в прошлом году, и реально начинает математика быть сложной. Я уже начинаю учить что-то новое. Раньше мне хватало русских классов своих. Всё, что мы проходили, это было то, что я прошла в России до седьмого класса. И тут идут реально очень сложные вещи, которые я в жизни не видела. Я с братом часто общалась, он меня на два года младше. Он это не проходил.
Артём Войтенков: А брат в России.
Екатерина Рязанова: Да, брат в России. Он не хотел уезжать. И он, конечно, сказал: «Это уже сложно». У нас многие завалили математику, на двойки написали, потому что, это было ужасный скачок. Мы уже там делали новые предметы. Выбираешь всего четыре предмета, и неделю эти четыре предмета повторяются. Математика там, в неделю шесть раз, то есть, много. И вот очень было сложно. Я ещё и экономику делала. То есть, там мы проходили именно то, что в России проходят на первом курсе по экономике. То есть, там инфляцию как высчитывать. То есть, был ужаснейший скачок. Я не знала, как вообще это создали, зачем? Они же могли подготовить нас в младших классах, не давать такую легкотню.
Артём Войтенков: А как сами англичане к этому относятся? Сами срезаются? Много отваливаются, много двойки получают?
Екатерина Рязанова: Очень многие получают. У них же не обязательно в эти идти. Это называется колледж — двенадцатый, тринадцатый. И многие вообще не идут в колледж, идут на другие работы работать, простейшие. Те, кто остаются, многие могут выбрать вместо четырёх предметов только три. Потому что, они понимают, что четыре они не сдадут никак — это чересчур сложно. Плачут реально, потому что, очень много надо учить, понимать. Большая часть перешла на репетиторов. То есть, раньше они никогда с репетиторами не занимались, тут даже англичане стали с репетиторами заниматься. Очень было сложно. С математикой, так вообще, потому что половина нашей группы ничего не понимала. Ещё хоть как-то у нас китайцы понимали, объясняли, так, половина ничего. В моей последней школе, она была интернациональная чуть-чуть, там были китайцы. А вот, в предыдущей, где я училась, английской, там были только практически англичане.
Артём Войтенков: Так это же фильтр получается, просто на отсев, чтобы люди не шли выше. Если это очень легко сначала, а потом становится очень сложно, то, иначе, чем, как искусственно сделанный фильтр, это не объяснить.
Екатерина Рязанова: Он специально сделан, это было понятно. Так всё запутано с этими экзаменами. У них есть в Кембриджского университета экзамен (Cambridge University), экзамен Оксфордского стандарта (University of Oxford). То есть, каждая школа ещё выбирает, какие делать экзамены. То есть, не так, как в России: ЕГЭ, у всех одинаковые написали люди.
Артём Войтенков: Даже и без ЕГЭ экзамены, раньше, когда ЕГЭ не было, они тоже были по сути одинаковые. Выпускные, я имею в виду.
Екатерина Рязанова: И все проходили один и тот же материал. Так вот, если Оксфордский, то ты по их учебникам учишься, и так далее. Там у них столько видов этих экзаменов, очень много, одни сложнее, другие легче, то есть, всё было по-разному.
Артём Войтенков: То есть, это именно выпускные.
Екатерина Рязанова: Да. Но GCSE тоже были, Edexcel и так далее. Это просто разные виды экзаменов от разных университетов, от разных групп. Я слышала, что Кембриджский университет, если знают, что ты делал виды экзаменов, они даже не рассматривают тебя, чтобы ты поступал в их университет.
Артём Войтенков: То есть, ты должен сдавать в той системе, в которой как бы они работают.
Екатерина Рязанова: Предпочитают. И у них там ещё есть отдельная программа Оксфридж, вот так она называется, её надо пройти, чтобы в Кембридж либо в Оксфорд поступить. Ещё правила, которые никто в России не знал, я тоже была в шоке. Мне рассказали, я только ещё тогда приехала, и мечтала поступить в Кембридж, и хотела подать в Оксфорд. И у них есть правило: либо в Оксфорд, либо в Кембридж. В два университета запрещено подавать документы. Просто запрещено. Считается, что если ты подходишь, то Кембридж тебя примет. И если ты подашь в Оксфорд, он тоже тебя примет. А ты заберёшь документы из одного из них, и понизишь их статистику. Вот и всё. И они запретили из-за этого. Из-за этого странно. А ещё, если ты живёшь в Кембридже, родился там, то в Кембридж вообще шансов поступить практически ноль. Тогда надо в Оксфорд.
Артём Войтенков: Почему?
Екатерина Рязанова: Они не берут людей из того же города. Они считают, что ты должен научиться жить далеко от родителей, от семьи, и покинуть дом.
Артём Войтенков: Разница между школами очень разная? Вы, я так понял, где-то в трёх разных школах учились.
Екатерина Рязанова: Да, и во всех была большая исключительно разница: другой подход, образование совершенно другое, предметы разные. Было сложно, когда я перешла опять в новую.
— В первой я была – интернациональной.
— Во второй я была – в женской британской школе. Я единственная была там русская, никто не говорил по-русски. Я два года исключительно общалась на английском, из-за этого чуть-чуть начала забывать язык и скучать по нашим, русским.
— Из-за этого я перешла ещё в третью школу, но она была сильная музыкой, она была рядом с моей.
Первая была Йорк (англ. York) — это на севере, Йо́ркши́р (англ. Yorkshire). Раньше, кстати, York был столицей Англии. Вторая была Cambridge, поближе к Кембриджскому университету, в Кембридже Саммер (англ. Cambridge Summer). Вот третья была в Кембридж Эли. То есть это область Кембриджа, школа Или (англ. Ely) – город так называется.
Так что одна – интернациональная, вторая – женская, и третья – она одна из самых старинных школ мира, у неё история очень долгая. Она открылась что ли одной из первых школ в Англии, но она была уже чуть-чуть интернациональная, тоже сильная.
Артём Войтенков: А насколько легко вам удавалось переходить из школы в школу? Это как-то связано с какими-то трудностями или просто «хочу», документы туда подал и всё. Экзамены какие-то надо было сдавать или не надо?
Екатерина Рязанова: Надо было, конечно. Из первой школы я просто ужасно хотела сбежать. Мне все говорили: «Вот, другие школы, по правде, лучше, прекрасные». Она же была закрытая, там все пили, плохо учились. И я очень попросилась попасть в какую-нибудь лучшую школу, я тренировалась, мои родители сказали: «Хорошо, ты можешь в любую школу подавать документы, мы тебе разрешаем, чтобы ты перешла». И я выбрала женскую, мои родители, конечно, были против.
Артём Войтенков: Почему?
Екатерина Рязанова: У них такая русская психология. Они такие: «Женская школа – ты перестанешь обраться с противоположным полом, не сможешь с ними общаться нормально».
Артём Войтенков: А что, там тоже забор и не пускают?
Екатерина Рязанова: А проблема в том, что я тоже так думала — забора нет, нас выпускали. Но за два года, проучившись в женской школе, я ни с кем из мальчиков не смогла познакомиться никак.
Артём Войтенков: Может, оно и к лучшему?
Екатерина Рязанова: Да, это к лучшему. Я вообще обожаю ту школу. Та английская школа, скажу честно, была хорошей, женская которая. Во-первых, у меня было куча свободного времени на учёбу. Я не отношусь к каким-то фанатам учёбы, но когда у меня появляется свободное время… И девочки все были в учёбе, особенно те, с которыми я дружила, я стала очень хорошо учиться, мне нравилось учиться, я обожала это. У меня были одни «пятёрки», «четвёрки».
В России, я закончила 7 классов, у меня были даже «тройки». И тут я начинаю отлично учиться, мои друзья мне везде помогают. Там мне плохо давался французский — со мной все подруги занимались. То есть очень добрый был коллектив. В первой моей школе ужасно: они издевались надо мной, потому что я не хотела пить и так далее, а тут очень добрый коллектив. Потом, конечно, были сплетни, потому что это был женский коллектив, но тоже как бы нормально. По сравнению с тем, что обычно в Англии (просто в третьей школе всё было опять смешанное, было опять сложно), там было чудесно, можно сказать.
Единственная проблема – надо знать одно правило: когда приходишь в Англию, ты никому не должен рассказывать секрет, ни одному англичанину, потому что они расскажут его. Не важно, он твой лучший друг, брат, сестра, – они просто его расскажут.
Потом когда приходишь в класс, снова никто с тобой не заговорит никогда первым, не скажет «Привет», только если попросят его учителя. Надо научиться самому подходить и завязывать разговор. То есть не стесняться, потому что они не любят больше всего, если человек стеснительный, скажем так. Из-за этого в женской школе я, уже зная эти правила, смогла нормально пожить.
В третьей школе было уже было, конечно, опять посложнее, и стал накол идти насчёт прав геев и так далее.
Артём Войтенков: Ой, а почему вы ушли из второй, если там было так хорошо?
Екатерина Рязанова: А я подумала… Я всю жизнь всегда думаю: «Вот, сейчас будет ещё лучше». Школа самая старинная в Англии. Музыкально она была ещё сильнее моей предыдущей. Моя была слабовата, она в науках была сильная очень, а вот в музыке слабая. И я решила туда пойти: смешанная, будут русские, наконец-то смогу говорить хотя бы по-русски. Я за два года реально стала забывать русскую речь. То есть я приезжаю домой, говорю, я путала слова, меня мама не понимала, то есть ударения. У меня даже сейчас с этим проблема, хотя я уже в России учусь. Мои родители просто настаивали: «Давай ты пойдёшь, чтобы были хоть какие-то русские. У тебя с русским пошли ужасные проблемы».
Я перестала уже читать на русском, я не воспринимала: русскую книгу читаю и не могу нормально её понять, мозг устаёт. То есть на английском читаю — всё нормально вообще. И из-за этого я подумала, так, это ужасно, всё-таки я люблю Россию и так далее, надо вспоминать русский, и пошла в школу, где были русские.
Артём Войтенков: То есть это основное — музыка и русский язык.
Екатерина Рязанова: Да. Потому что не хочется забывать свои корни. Но и плюс ещё с англичанами я в женской спорила, там уже ужасная была пропаганда.
Артём Войтенков: Чего?
Екатерина Рязанова: Насчёт геев и России. Хотя даже у нас не было ещё никакой истории ни с Украиной. Но вот Россия — всё. На уроках же преподавали, я прихожу на историю, я не делала её, но я пришла к подруге посидеть на уроке, и у них проходили тиранов: главный тиран это не Гитлер, нет, это Сталин.
Артём Войтенков: Ещё бы.
Екатерина Рязанова: Только Сталин мог сослать людей в Сибирь, расстрелять собственный народ. То есть ужас. Я сидела на уроке и просто им — Россия самая худшая страна, Советский Союз. А Америка спасла Россию тем, что она смогла разрушить изнутри Советский Союз.
Артём Войтенков: Да?
Екатерина Рязанова: Да, они так всегда говорят.
Артём Войтенков: Ничего себе. Так, а по Второй мировой войне что говорят?
Екатерина Рязанова: Во Второй, конечно же, весь мир её выиграл благодаря именно Америке: она открыла в нужный момент второй фронт.
Артём Войтенков: В 44-ом году.
Екатерина Рязанова: Да. И когда она открыла, тогда мы стали выигрывать, если бы она не открыла второй фронт, мы бы проиграли. У них просто — Америка, Америка, Америка, всё сделала Америка.
Артём Войтенков: А к Путину они как относятся?
Екатерина Рязанова: Ужасно. Они говорят так, что «наша страна очень сильно в коррупции погрязла и из-за этого Путин наш президент. Мы не можем ни за кого другого проголосовать» — вот так они говорят. Что даже если мы будем голосовать за какого-то другого, всё равно Путин выиграет, потому что у нас всё куплено.
Но самое ужасное, что я единственная, даже когда я пришла в школу, где были русские, все русские говорили: «Да, да, да». И я единственная, кто хорошо относилась к Путину, к тому, что Крым наш, потому что им казалось, что «да, это ужасно, что он наш, мы не правильно поступили«.
Артём Войтенков: Да конечно, мы должны были всё отдать.
Екатерина Рязанова: Да.
Артём Войтенков: Тогда мы были бы хорошие. А так как мы не отдаём, мы плохие. А вообще насколько англичане и ученики, даже может не очень английские, насколько они вообще понимают обстановку и в стране и международную? И вообще политикой интересуются, не интересуются? В какой степени?
Екатерина Рязанова: В целом, они, как и русские в этом плане: все люди разные. То есть кому-то интересна политика, кому-то совершенно она не интересна. Но есть вещи, которые у них во всём одинаковы:
— Права геев – верно.
— И Россия ужасно поступает насчёт прав геев.
Потом почему-то у них есть такой глупый стереотип (из-за незнания истории), что в России ужасно относятся к чёрным людям. Хотя это в Америке была дискриминация, так ведь. И в Англии запрещено говорить «негр», запрещено говорить «чёрный» на человека — там столько правил вообще.
Артём Войтенков: А как про него тогда вообще сказать, если «негр» нельзя, «чёрный» нельзя? Афроамериканец?
Екатерина Рязанова: Никак. Не знаю. Нельзя говорить уже «толстый», нельзя говорить «рыжий», ginger. У них раньше почему-то над рыжими издевались, нельзя.
Артём Войтенков: Потому что рыжие – ирландцы, насколько я понимаю.
Екатерина Рязанова: Скорее всего.
Артём Войтенков: Так подождите, «толстый» уже нельзя сказать?
Екатерина Рязанова: «Толстый», да.
Артём Войтенков: Ну, в лицо это может быть.
Екатерина Рязанова: Они за спиной даже, с подругой мы просто стояли как-то, и у женщины была такая же сумка, как и у меня. Она была в моей комнате.
Я говорю: «О, Ханна, смотри, видишь ту чёрную девушку?»
Для меня это нормально, я же не сказала слово «негр», которое у них запрещено.
Хана такая: «Как ты можешь называть её «чёрной»?» — начала говорить.
Я говорю: «Ладно, ладно, хорошо. Эту «толстую» девушку».
Она такая: «Ты знаешь, что нельзя называть людей «толстыми».
Правило у них такое – нельзя, даже если человек будет толстым претолстым.
Артём Войтенков: Это от чего идёт? Это какой-то закон или жеэто просто такие правила вежливости, что ли какие-то?
Екатерина Рязанова: Правила вежливости. Но если ты их не соблюдаешь, как русский, для нас это считается нормально назвать чёрного «чёрным», мы не считаем это оскорблением.
Артём Войтенков: Но если он действительно чёрный по цвету, что в этом такого.
Екатерина Рязанова: Да, у них это типа оскорбление. Даже если споришь с чёрным, все начинают сразу: «Да ты споришь с ним, потому что он чёрный».
— «Нет, просто потому, что у нас разное мнение».
Вот так всегда было, это очень сложно. У них больше теперь прав у чёрных, чем у белых, по правде. Они нас называют, как хотят, белых.
Артём Войтенков: И их никто за это не ругает?
Екатерина Рязанова: Не ругает. Им можно. Нам нельзя. Они между друг другом (всегда завидовала), они встречаются и такие «Hey Niger»
И другой: «Hey Niger. It’s Okay».
Друг друга неграми называют.
Артём Войтенков: А что это значит?
Екатерина Рязанова: Как твои дела. Негр и так далее. Нам так белым просто нельзя, если я подойду, даже если дружу с девочкой пять лет, если я назову её «Hey Niger», она меня может ударить.
Артём Войтенков: «Hey Niger» — это негр.
Екатерина Рязанова: Да. Негр негра называть негром может, белый — нет. Вот ты белый — тебе нельзя. Вот так у них.
Артём Войтенков: Это, в общем-то, объяснимо, потому что идёт уничтожение белого населения.
Екатерина Рязанова: Ну, да.
Артём Войтенков: За счёт чёрного, поэтому понятно почему. Другой вопрос — почему англичане это всё нормально воспринимают и сами этому же способствуют.
Екатерина Рязанова: Они считают, что это всё верно. У них там совершенно другое мышление. Я в России, например, никогда не видела лесбиянок, геев в школах — у них это вообще распространено, у них этого много. В моём классе трое человек уже открытые лесбиянки. Вот так.
Артём Войтенков: Слушайте, вам не так много лет, я так понимаю в школе…
Екатерина Рязанова: Да. Понимаете какое это просто наваждение какое-то.
Артём Войтенков: То есть это, мало того, что никак не наказывается, это ещё и поощряется.
Екатерина Рязанова: Это поощряется. А мы на религии проходили геев и лесбиянок, смотрели фильм «Мilk» (молоко). О том, как один из них стал депутатом, что-то в этом роде. Я возразила насчёт одной вещи. У них там был митинг «За права геев» и люди были многие голые. Нельзя же говорить, что я против лесбиянок, геев.
Артём Войтенков: Как нельзя?
Екатерина Рязанова: Это запрещено у них.
Артём Войтенков: Подождите, накажут или просто?
Екатерина Рязанова: Накажут, конечно, накажут.
Артём Войтенков: То есть это какое-то государственное наказание за это?
Екатерина Рязанова: Да, будет. Всё им дали права, даже когда ещё не давали, практически нельзя было ничего говорить. Могут наказать, заставят, надо будет извиняться, потому что ещё и в классе есть лесбиянки и геи. Нельзя, особенно если при них сказать что-то против.
Я просто подняла руку и говорю: «Извините, я против того, что они сделали парад голыми. Я считаю это не верным. Мы же, гетеросексуалы, не устраиваем парады и не говорим: «О, мы гетросексуалы».
И потом просто ко мне весь класс подходил: «Как ты можешь? Что ты сказала?»
Обиделись на меня, мне ещё пришлось перед всеми извиниться потом. А если бы ещё в открытую я сказала.
Артём Войтенков: То есть та же самая штука, что и с чёрными: этим можно, а большинству нельзя. А то, что это оскорбляет мои чувства…
Екатерина Рязанова: Да, им всё равно.
Артём Войтенков: Это ты пошёл подальше.
Екатерина Рязанова: Ты белый, ты не понимаешь, что это такое, в прошлом веке были на нас гонения.
Мне всегда хочется сказать: «Россия предоставляла образование, Советский Союз, чёрным. Я ездила сама в Африку и там доктора, если когда заболеешь, говорят по-русски, потому что они получали медицинское образование у нас».
А у них стереотип, что Россия ненавидит чёрных — именно чёрные так думают.
У меня была учительница чёрная, я говорю: «Вам надо будет как-нибудь съездить на мою Родину».
Это я, как комплимент, она сказала: «Я бы с радостью, но я знаю, что в России ужасно относятся к чёрным».
Я говорю: «Нет, ни капли».
Вот так они считают почему-то.
Артём Войтенков: Им это уже вбили в голову.
Екатерина Рязанова: Да, это у них предположения такие, они вот так считают. Это не изменить. То есть к России относятся совершенно негативно, как будто мы живём в прошлом веки, ужасные консерваторы: религия, религия, религия, никаких геев.
Артём Войтенков: А что в религии не нравится? А у них что, религии нет? У них же англиканство.
Екатерина Рязанова: Ага. У них никого практически верующего не встретишь уже. У них в церквях то, что в России раньше считали ужасным. У них нормально придти, церковь – это галерея. Церковь, она ещё рабочая, но на выходные она закроется, чтобы побыть галереей и деньги так заработать.
Артём Войтенков: То есть галерея, картины какие-то висят?
Екатерина Рязанова: Да, картины каких-нибудь авторов, либо концерт какой-нибудь устроят. У них практически не осталось верующих. Что самое странное, что в школах у меня в понедельник и пятницу была обязательная служба, мы сидели утром на службе. И учителя не верующие, большая часть.
Учителя так и говорили: «Зачем мы сидим на этой службе?»
Не верующие учителя, дети практически все не верующие, зато служба обязательная есть.
У нас в России вообще нигде нет, нигде я не встречала, чтобы заставляли ходить на службу.
Артём Войтенков: А верующих гораздо больше.
Екатерина Рязанова: А верующих гораздо больше, да. Я общаюсь у нас и учителя верующие, крестики у многих. У нас не заставляют — у нас верят.
Могут что-то запретить просто так, это у них есть, а могут что-то разрешить. У нас была девочка мусульманка и одна из учительниц всё время придиралась, что она закрывала, головной убор, но она закрывала ещё и чуть-чуть лицо. К ней ужасно придирались, что она закрывает зачем-то лицо. И когда она сняла, просто лицо показала, они нормально к этому относились, — всё, можно. Ходи закрытой – можно. И они штаны разрешали носить девочкам. Нас заставляли только в юбках. Ей сделали разрешение носить штаны, но запретили закрывать лицо.
Артём Войтенков: Ну, да, странно. Если ты уважаешь традиции эти, то ты, пожалуйста, их уважай и там и там. А то тут часть можно, а часть нельзя. Это, я так понимаю, просто касаемо каких-то школьных правил, это отдельная школа.
Екатерина Рязанова: Вообще во многих школах очень странные правила, во всех. Если ты мусульманин, религиозный — там очень много правил. В некоторых запрещается вообще афишировать это: если крестик носишь, прячь его всё время. А в некоторых вообще свободно: показывай свой крестик, как хочешь. Но на физкультуре, правда, нужно снимать всё, то есть крестики и так далее, у них это правило, потому что это safety, то есть безопасность.
Артём Войтенков: Понятно, можно пораниться.
Екатерина Рязанова: Могу сказать интересную вещь, которую многие не ожидают: в старших классах учителя нормально могут матом говорить, потому что у них считается мат не таким жёстким, как у нас. То есть если ты не сделаешь домашнюю работу, учитель может сказать: «Kate, what the f..k, why you do your homework. (Катя, что за (плохое слово), почему ты не делала свою домашнюю работу).
У них уже считается, что ты взрослый, можно говорить матом, шутить, то есть у них нормально с матом. Многие это не ожидают, сразу предупреждаю — к мату надо относиться нормально.
Артём Войтенков: То есть, вежливые английские джентльмены…
Екатерина Рязанова: Да.
Артём Войтенков: А как, кстати, по поводу джентльменов. У нас же Англия – страна традиций, это джентльмены с палочками в цилиндрах, такие дамы.
Екатерина Рязанова: Правда: страна традиций, не буду отрицать. Но этикета нет. Подростки ведут себя, как угодно, хотят ломать традиции. А школы — у них всё на традициях. Какие у них были правила в прошлом веке, какие праздники праздновали, они их будут соблюдать. У них есть такое.
Артём Войтенков: Ну, традиции, униформа – это одно. Я имею в виду отношения человека друг с другом.
Екатерина Рязанова: Осталась британская холодность, очень осталась. Ты можешь дружить с англичанином очень долгое время, и он тебя позовёт в гости только через два года после вашей дружбы. У них, если быстро тебя приглашают в гости, это через год. А в России как-то у нас нормально, я две недели с девочкой дружила, и она меня приглашает в гости, я даже забыла, что это так нормально, я удивилась даже.
Артём Войтенков: Да у нас бывает сразу, познакомились да и пошли: «Пошли чай пить?», «Пошли».
Екатерина Рязанова: У них такого нет. Только то, что дом. У них есть поговорка — «Мой дом – это моя крепость». Они вот так говорят. Чтобы попасть в эту крепость, надо дружить с этим человеком именно долгое время. Такой у них менталитет и нельзя ещё о многом разговаривать с англичанами, о деньгах нельзя вообще разговаривать.
Артём Войтенков: Ну, вопрос, сколько ты получаешь, его и у нас не задают.
Екатерина Рязанова: Нет, а по-другому. Даже дети не могут ничего обсудить, платье, сколько оно стоит и так далее. Нельзя говорить: «О, у меня платье».
Можно сказать, что «О, моё платье стоит один фунт» — они нормально к этому отнесутся. Чем меньше стоит что-то, тем у них лучше, чем дороже стоит, тем хуже.
Артём Войтенков: Так, а как это вяжется с тем, что нельзя о деньгах говорить?
Екатерина Рязанова: Вообще. Мы как-то начали разговаривать об инфляции, что русские деньги падают и девочка говорит: «Знаешь, в Англии есть такое правило (хотя я там уже 4 года отжила) — о деньгах у нас вообще нельзя разговаривать, считается не вежливо».
Я такая: «А, хорошо, спасибо».
Артём Войтенков: Вы же обсуждали не деньги кого-то, а общее экономическое, даже международное положение и что? Это не хорошо?
Екатерина Рязанова: Так сказали. Потом ещё один человек мне точно так же сказал. На уроке говорить можно, а в беседе непринуждённой именно, не бизнес-беседе, у них же есть private и бизнес-беседа. Приватная, обычная, когда между одноклассниками — лучше деньги не обсуждать, нельзя. Если на уроке, то можно. Я удивилась, я не замечала раньше этого, а потом мне так сказали. По крайней мере, это было так в моей последней школе. Не знаю, может, где-то варьируется, но там вот так было.
Стереотипы. Они некоторым следуют своим стереотипам: чай. У нас в школе бесплатная была машинка с чаем, с кофе, с горячим шоколадом. Все всё время — на уроках можно пить. Кофе постоянно пьёшь.
Артём Войтенков: Как на уроке? Прямо на уроке?!
Екатерина Рязанова: На уроке, да. Приносишь кружечку.
Артём Войтенков: То есть ты уходишь из класса…
Екатерина Рязанова: Да. Можно выйти из класса.
Артём Войтенков: Руку надо при этом поднимать: «Можно мне выйти?»
Екатерина Рязанова: Зависело от педагога, а так – нет. У нас русские так многие просто уходили из класса, приносили ещё учителю кофе, к примеру. Мистер Вильямс – у нас был такой добрый учитель, ему приносили, ну и себе забирали.
А ещё учителя говорят очень много про свою жизнь на уроках. Могут показать фотографии своих детей, когда ещё ребёнок внутри матери. Да, вот такое у них как-то нормально обсудить.
Артём Войтенков: То есть про деньги нельзя, а про ребёнка в утробе можно.
Екатерина Рязанова: Да, можно. Ой, это было так неловко. У нас был урок именно физики. Вот как раз мы заговорили про маммограммы, и она такая: «Подождите, у меня есть моя фотография!»
И она нам даёт: «Это мой ребёнок в утробе».
Да, для русского человека это странно, а все англичане такие: «Ах!»
Когда они эмоции показывают всем классом, они вот так делают: «Ах!». Если им что-то не нравится, они все одновременно делают: «И-у».
Артём Войтенков: То есть ученики шляются по классу за кофе с чаем.
Екатерина Рязанова: Да.
Артём Войтенков: По-моему, это мешает сосредоточиться воспринимать, когда происходит такая ходьба.
Екатерина Рязанова: Мешает, но не сильно. Я так не делала. То есть если хочешь учиться – учись, как говорится. У нас там был один смешной, конечно, мальчик, как раз из России. Он всё время с учителем пререкался, шутил, всё время шутки давил всякие смешные, к примеру: «Что, если я ограблю банк?» На экономике, мы проходили.
Если не хочешь учиться, ты и не будешь. Учителя не хотят тебя заставлять, им всё равно. Они хотят помогать только тем, кто учится. Думаю, так и в России. Хотя иногда в России заставляли. Мне не нравился один предмет. Моя учительница всё время: «Ты должна мне это пересдать. Пересдай, а то у тебя тут «тройка» стоит».
Я такая: «Ладно».
Артём Войтенков: Сейчас с этим, конечно, какое-то такое расхолаживание, но раньше было чётко: ты должен всё учить, всё сдавать. А если ты учишься плохо, то к тебе прикрепляют отличника, который тебя будет тащить.
Екатерина Рязанова: Да?!
Артём Войтенков: Это ещё в Советском Союзе.
Екатерина Рязанова: Я поняла. Нет, когда я училась, нет. В Англии нет такого. Если ты двоечник, то максимум, что могут сказать – уже в 12-13-м классе, тебе скажут: «Тебе запрещено делать этот предмет. Мы тебя не допускаем». Или: «Ты исключён из школы». Потому что у них падает статистика. У них же рейтинг школ.
Англия живёт чисто для рейтинга школ. Каждая школа хочет быть на высоком месте. В топ-5 школ вообще не советую никому идти. У меня там учился один знакомый, его за полгода выгнали. Просто они не берут глупых. Они не учат хорошо. Они просто учат самых умных. У них жёсткий отбор: они берут самых умных, эти умные сдают экзамены отлично – они на высоком рейтинге. Если кто-то из умных начинает хуже учиться, то они его исключают, потому что он им не нужен: он просто испортит их рейтинг. Им не интересно помогать этому ученику. Они могут попробовать, но если ребёнок не понимает, они звонят родителям и говорят: «Извините, ваш ребёнок не подходит. Он интеллектуально отстаёт. Нам придётся его исключить».
Артём Войтенков: Вот как интересно. Оказывается, рейтинг школ и успеваемость складывается не потому, что они хорошо учат, а потому что они просто выбирают себе учеников.
Екатерина Рязанова: Лучших, да.
Не уверена насчёт Итона (Eton College). В Итоне, говорят — по правде очень хорошо учат, но в других во всех именно исключают
Артём Войтенков: Это имеется в виду частные школы.
Екатерина Рязанова: Частные.
Артём Войтенков: А государственные там есть?
Екатерина Рязанова: Есть, конечно. Я в них не училась. Моя подруга, англичанка, зато училась – Ханна. Она рассказывала, что с уроков уходят быстро. Там практически никакой регистрации не идёт. Обычные школы очень плохие у них и слабые. Из них все англичане пытаются выбиться, кто хотят место в жизни.
Артём Войтенков: В частную.
Екатерина Рязанова: Да, в частную. Место в жизни хоть какое-нибудь. Потому что есть ещё grammar schools – это как наши лицеи. Туда попадают самые умные дети. Но в обычных – state schools очень плохо учат, никакой дисциплины, огромные классы, наверное, даже больше, чем в России.
Артём Войтенков: Огромные – в смысле по количеству учеников?
Екатерина Рязанова: Да, и не следят. Обычно, есть регистрация в английских школах private – платных, а в тех практически не следят. Если ты не ходишь на уроки, им всё равно.
Артём Войтенков: Кто сегодня на уроке — такое не заполняют.
Екатерина Рязанова: Да. Если даже заполняют – им всё равно, если полкласса не будет. Ханна говорит, что когда она училась в младших классах, она могла бы стать двоечницей. Потому что она тоже не приходила на какие-то уроки. Есть такое у них в Англии, что самое худшее, куда ты можешь попасть, – это, наверное, state school.
Есть хорошие state schools.
Артём Войтенков: Государственные.
Екатерина Рязанова: Да, государственные, но они исключение. Но самые лучшие из них называются grammar schools. Туда попадают умные дети. Они сдают специальные экзамены, что ли по английскому, по физике. Есть правила какие-то.
Ещё кое-что. В России есть русский язык. В Англии такого не существует. Нас не учили ни правилам правописания, ничему, у них этого нет. Это только в младших классах, до четвёртого, то есть для самых маленьких. Потом у них есть только «английский» (они его называют) – это литература. Литература тоже слабая: мы полгода учили одну и ту же книгу – «Макбет» (англ. «Macbeth»)
Артём Войтенков: Шекспира.
Екатерина Рязанова: Да, Шекспира. Полгода!
Артём Войтенков: Так она же не большая.
Екатерина Рязанова: Она вот такая маленькая, и мы полгода её мусолили: то рифмы, то ещё что-то.
Артём Войтенков: А что там мусолить?
Екатерина Рязанова: Да! Я удивилась. В России мы такое неделю, максимум, две.
Потом другие полгода мы проходили, большая такая книга, но она американская. Там, кстати, слово было «негр» и кажется было мата чуть-чуть, кстати. Это в девятом классе. Для России это 8-й класс по возрасту. Там был английский мат, но к этому нормально относились: он типа литературный. И вот мы полгода проходили ещё одну книгу. За год мы прошли всего две книги.
Как русский человек, я просто была удивлена: реально за год английского (он часто в неделю есть) пройти всего две книги!
То есть у них всегда всё медленно. Любят они так.
Артём Войтенков: Но это же как-то сопрягается с предметами по физике, химии (я имею в виду научными). Там же, наверное, не так медленно идёт?
Екатерина Рязанова: В младших классах нет сначала этих предметов. Их просто называют «наука» (science), они там вместе. В старших – конечно, быстро, и математика быстро, но всё равно не так уж, я сказала бы. Для русского человека (я просто говорю правду) это – легкотня.
Кажется, что они долго всё мусолят. Особенно если ты русский, ты… Нас научили быстро как-то мыслить, есть такое. Нам дают материал, мы его сразу практически понимаем. Просто в России очень сложный давали – иногда не понимала я. В Англии дают так просто, что для русского человека не понять – это, я не знаю, очень сложно, правду говорю.
Там у них заучить формулу – они тебе стих дают какой-нибудь простейший. Англичане там: «Почему это так?» Я даже не спрашивала, я сразу всё понимала.
Артём Войтенков: Ну а как вообще они относились к вам, что вы русская, приехали туда, в Англию? Отношение какое?
Екатерина Рязанова: Везде по-разному. Сначала, когда я попала в женскую британскую именно школу, они думали, что я не умная, потому что иностранка, русская. Меня сначала засунули по науке в третий, самый низший сет (низкий уровень). Тут проходит контрольная — и я всё сдаю на «А», «А», «А». Они удивились. Они меня сразу во второй сет (там первый, второй, третий). Правда, потом они уже решили меня не двигать. У меня везде тоже «А». То есть у них сначала почему-то реально ожидали, что я очень глупая буду. По математике меня засунули в пятый сет почему-то. Потому меня сразу с пятого во второй перевели. Там их было где-то семь сетов.
Артём Войтенков: Уровень.
Екатерина Рязанова: Второй уровень, да, в другой класс. Потому что они ожидали, что я буду очень плохо всё знать. Но как русскому человеку… Я это проходила в младших классах, из-за этого мне было легко. Наука там новая, но там так всё просто, что сложно плохо написать. Просто надо разобраться сначала. Первый месяц я не понимала, что учить, где учить и где это найти. Потом нам выдали эту книжку и всё. Контрольные, которые там были, все готовились очень долго. А я за день до – и у меня «пять». То есть я вот так: всегда за день до – и у меня «пять».
Артём Войтенков: Я скажу, что это расхолаживает. Ты привыкаешь, что ты такой умный…
Екатерина Рязанова: Да, а потом когда в 12-й класс переходишь, это, конечно, уже сложновато. Уже за день до ничего там не выучишь. Но тогда, да, я просто думала, что я гений. Я ещё в Россию приехала (у меня по математике пять), тут моя подруга (мы с ней учились в одном классе) говорит: «О, вы синусы, косинусы проходите. Реши-ка мне задачку». Даёт мне русскую задачку. Я не смогла решить, вообще не смогла. Они по геометрии проходят совершенно что-то другое, я не знаю. Вообще не смогла решить. И сейчас, когда ГИА сдавала со своим братом, мне тоже было сложновато.
Артём Войтенков: А как не школа, а как сами люди к вам относятся?
Екатерина Рязанова: Люди все по-разному. Есть те, кто ненавидит интернационалов, которые приехали в их страну. Так всегда, я думаю, и русские некоторые есть «к нам приехали». А есть люди, которые «отлично», не замечают никакой разницы.
Артём Войтенков: А это как было? Отношение на равных с вами, или же?
Екатерина Рязанова: Чуть-чуть нет. Потому что, учителя, именно учителя обращаются с тобой, как с ребенком: «Ты понимаешь? Всё хорошо? Тебе объяснить?»
Я человек такой, мне как бы всё понятно. Причём, мне везло, конечно. Когда я уже долго отжила в Англии, про меня думали, что я шотландка. То есть, со мной нормально общались. Но когда узнали, что я русская, тоже у них были моменты. Если какую-нибудь контрольную плохо напишу, случайно, они: «Наверное, это всё из-за твоего английского, да?»
Я просто хотела сказать: «Ребята, у меня Advanced, самый высокий уровень». Точно не английский. Просто совершила ошибки, вот и всё. То есть, у них есть такое. Они думают, что если английский не твой первый язык, то ты чуть-чуть глупый.
Артём Войтенков: Не, это просто сложнее понимать на неродном языке.
Екатерина Рязанова: Да, но они именно считают «глуп». У них на всех есть свои мысли. Вот к русским ещё более-менее относятся. К китайцам: они выдумали себе, что китайцы заучки. Они ничего не понимают, а зазубривают, rote они это называют. И вот китайцы вообще: «Ну, он получил свою пятёрку, но это вообще не честно. Он просто всё зазубрил, он ничего не понимает».
Артём Войтенков: Невозможно всё время зубрить. Там уже всё равно приходится думать, в той же математике и физике.
Екатерина Рязанова: Да, азиаты реально жалуются. Русским ещё полегче, мы похожи на англичан. Но, вот есть. Некоторые не любят русских просто из-за пропаганды насчёт России.
Артём Войтенков: А количество приезжих, какое?
Екатерина Рязанова: Много. Украинцев было много, когда я только приезжала. Казахов. Казахи вообще любят ездить именно в Англию. Но в моей британской школе, во второй, вообще не было, потому что, туда не принимают практически, русских. А в первой интернациональной, ой, русских – как будто, я в русскую школу попала. В плане того, что и англичане были, и китайцы, но русских много. Ты не замечаешь. И русская речь на уроках. Они болтали там между собой. Учительница: «Тсс, Тсс» Им было всё равно. И в третьей школе, там нормальное количество русских тоже, порядка восьми человек. То есть, хватает как бы, я скажу. Но это и плюсы и минусы.
Артём Войтенков: Я имею в виду не только в школе, а и на улицах, приезжих не только русских.
Екатерина Рязанова: На улицах? Ой, часто. Мы просто с мамой гуляли по Йорку: идём — русские, идём — опять русские. Русская речь часто слышится. В Кембридже я жила, часто слышала русскую речь. Просто прихожу в Sushi, — в суши как будто только русские и ходят, честно говорю. А у них ещё есть Russian Community Cambridge, специальный сайт. Они устраивают для русских масленицы, всё вот это. То есть, у них это распространено.
Артём Войтенков: А другие люди из других стран?
Екатерина Рязанова: Много. Поляков много. У них собственные магазины. Я отоваривалась. Если кваса захочу, то иду в польский магазин. И они, поляки начинают очень любить русских именно в Англии, ценить нас.
Артём Войтенков: То есть, в Польше они нас не любят, да?
Екатерина Рязанова: Да, у них же есть такое. А как за границей: «Ты русский? Да я же тоже такой же, как и ты».
Ты думаешь: «Да, когда вы уходили от нас, вы так не говорили».
Артём Войтенков: Да и сейчас вон Польша там брыкается по-всякому.
Екатерина Рязанова: Вот, есть у них такое.
Артём Войтенков: Вот интересно как. Чтобы понять, кто кому брат, надо пожить за границей.
Екатерина Рязанова: Да, там они и по-русски начинают все говорить. То не знают, русский, тут начинают. Я просто прихожу в польский магазин, что-нибудь по-русски говорю — меня понимают. У них продавалась там детское шампанское, которое нигде не продаётся, а в польском магазине продавалось. Прямо детство напоминает, детское, то есть. Квас продаётся. То есть, наша русская еда, ностальгия. Потому что, в Англии всё время хочется. У меня была ломка — именно всегда русское что-нибудь хотела покушать.
Артём Войтенков: А что, там так еда отличается сильно?
Екатерина Рязанова: Сильно. Англичане даже не отрицают этого. У них нет кухни. Они не умеют готовить. У них ужасная еда, просто-напросто. Моя мама приезжает, и ей выдают такой хлебушек, я не знаю, как это описать, и странный соус на нём. Мама такая: «Это и есть мой пудинг?» Она заказал его в пабе. Ей говорят: «Да». Это на вкус было, не знаю, но невкусно совершенно, ни о чём. Мясо всё время соусом каким-то поливают, тоже не вкусно. То есть, очень сложно привыкнуть к их кухне. Завтраки у них, либо мюсли, либо сосиска, фасоль такая, омлет. Омлет это ещё нормально, в России мы тоже это едим. То есть, у них нет, как таковой кухни вообще.
Артём Войтенков: А на обед обычно что?
Екатерина Рязанова: На обед они индийское карри готовят, но очень невкусно. Оно не острое, но оно просто невкусное. Лазанью могут приготовить — тоже так себе, если повезёт. В общем, мясо у них странное. Картошка всё время. Картошка может быть и на завтрак, и на обед, и на ужин.
Артём Войтенков: То есть, супов нет?
Екатерина Рязанова: Супы есть, но у них хороший только один. Крем-суп с грибами. Все другие какие-то странные. У них суп, они кинут в него гренки, а так это можно пить. Как у итальянцев, в какой-то степени.
Артём Войтенков: Бульон в общем.
Екатерина Рязанова: Да. То есть, кухни у них, как таковой нет. И иногда они устраивают дни китайской кухни, что очень вкусно, конечно, и итальянской — тогда можно хорошо поесть.
Артём Войтенков: Сами-то они от этого не страдают. Они же к этому привыкшие.
Екатерина Рязанова: Да, но они говорят так: «Пока английская империя завоёвывала весь мир, у нас не было времени развивать нашу кухню».
Артём Войтенков: Ну да, мы были заняты убийством тех же самый индийцев, да? И убийством тех же самых китайцев в опиумных войнах. До кухни дело не дошло. А как там вообще с общением? Вот, западная демократия, что это такое?
Екатерина Рязанова: Ой, да у них же парламент даже странный. Хуже, чем в Украине. Они там друг на друга орут просто круглое время. Мы смотрели как-то, как парламент у них проходит, и две стороны начинают просто между собой друг на друга орать, кто у них правый. Очень смешно для русского человека это смотреть. То есть, я реально смеялась.
Артём Войтенков: То есть, мы знаем, где учился Жириновский, да?
Екатерина Рязанова: Да, можно сказать так. Они там ещё так друг друга унижают, и иногда мат начинает появляться. Тогда у них есть такой специальный человек, который бьёт молоточком. И он такой: «Всё, нельзя, прекращаем. Вы сказали мат, вам нельзя больше говорить».
Вот так вот. У них всё время практически пропаганда о том, что геи – так хорошо, что Россия не права. У них реально пропаганда сильная. Потому что, когда я только первый год приехала, к геям был негатив. На второй уже год всё, всех обожали. Что-то произошло только за лето. Одно лето, и все стали обожать геев. Непонятно, как это произошло. Может, если бы я побыла это лето в Англии, я бы тоже стала обожать. Потому что, главное оскорбление у них раньше было: «Ты такой гей». Потом это стало запрещённым оскорблением.
Артём Войтенков: Так, интересно. Вообще, насколько я знаю, общественные эти вот установки что ли, они не меняются быстро. За год изменить их достаточно сложно. Естественным путём это может быть. Это явно какой-то искусственный щелчок.
Екатерина Рязанова: Это реально искусственно. Я не ожидала. Вот у меня была подруга, и она против геев была.
И тут она: «Нет, ну ты же сама понимаешь, они такие же люди».
Я говорю: «Мы же над ними не издеваемся, ничего им не говорим, но я не считаю, что это правильно, чтобы нас учили об этой ориентации, и её пробовать, я считаю, неправильно. И с детства чтобы нас учили».
Но вот…
Артём Войтенков: В смысле, что значит, с детства учили?
Екатерина Рязанова: Их же с детства учат теперь уже, что есть геи, и так далее. Что это нормально. Что иногда надо пробовать, кто ты. Иногда ты не знаешь. Да, там не очень…
Артём Войтенков: Как это ты не знаешь? По-моему, ты очень чётко всё знаешь.
Екатерина Рязанова: А у них считается, что ты не знаешь. Не знаешь: мальчик ты или девочка. Вот, может ты родился мальчиком, а хочешь быть девочкой.
Артём Войтенков: Ты родился мальчиком, значит, ты мальчик.
Екатерина Рязанова: Я знаю, но вот у них вот так. Но это ещё нормально. Я слышала, в Швеции вообще, там книжки бесполые, там главный персонаж бесполый. В Англии ещё, слава Богу, такого нет, но у них уже всё, пошла пропаганда, что ты не знаешь, кем ты хочешь быть, ты не знаешь, какой ты ориентации, лучше пробовать, и всё такое.
Артём Войтенков: И это, как бы на официальном государственном уровне, да?
Екатерина Рязанова: Да. На религии мы проходили про геев.
Артём Войтенков: На религии. Замечательно.
Екатерина Рязанова: Да. На уроке религии мы проходим геев, и сказать что ты против них, не можешь. Просто говорю. Потому что, я против, но я даже слово не могла сказать, потому что, понимала, меня весь класс осудит. После того, что, я сказала, что мне не нравится, что у них голые рады, какой вообще была просто реакция у всего класса. Сказать, что мне не нравятся геи, это было просто общественное самоубийство.
Артём Войтенков: А вот про цензуру сайтов?
Екатерина Рязанова: К примеру, захожу, мне друг сайт скинул русский какой-то, а он выдаёт: «Сайт запрещён». У них нельзя фильмы нелегально смотреть никак, нигде не найдёшь. В России хоть как-то можно найти, у них только реально покупать, покупать, покупать. Музыку можно найти, но реже. Все мои друзья англичане, пока в контакте не стали фильмы тоже убирать, просили, чтобы я их зарегистрировала во ВКонтакте, и чтобы они смотрели фильмы, там есть на английском. Они радовались, конечно. Потом у нас стали тоже уже удалять, стало сложнее всё это.
Артём Войтенков: А какие-то сайты запрещают? Есть запрещённые?
Екатерина Рязанова: Не могу сейчас точно сказать, но уверена, что есть. Но, они всё время говорят, что в России тоже много запрещённых сайтов, что у нас одна из самых сильных цензур. То есть, двойная политика идёт. Они про нас говорят гадости.
Артём Войтенков: И то же самое делают у себя.
Екатерина Рязанова: Делают у себя, да.
Артём Войтенков: А про себя так не говорят, говорят, что хорошо.
Екатерина Рязанова: Да, у них всё идеально. Зато есть радостная вещь, что англичане все не хотят, чтобы у них была королева, никто. Они все считают, что это неверно. Что зря они свои налоги платят, и королева есть, и она живёт на их налоги. Ещё самый юмор, они все смеются, что королева всегда говорит: «Я тоже плачу налоги». Королева же платит. Но кому она платит? Она сама себе же их платит.
Артём Войтенков: Причём, платит с тех денег, которые платят ей.
Екатерина Рязанова: Да, налогоплательщики. В этом самый юмор.
Артём Войтенков: Вы это интересно, сказали, я даже не знал. Я вот думал, и читал про это многократно, что в Англии уважают королевское семейство.
Екатерина Рязанова: Нет, имена даже не знают. Я вот в Англии отучилась, я не знаю имена принцев, никого. Потому что, вот у нас они так их не любят, не любят обсуждать ничего. Смеются над тем, что американцы фанаты королевской семьи. Потом они считают, что это очень глупо. Что королева им совершенно не нужна, что это избыток прошлого.
Артём Войтенков: Может быть, вы просто общались в школе.
Екатерина Рязанова: Нет, я даже так жила в Англии, в семьях английских, и вот эти мужчины рассказывают: «К нам приехала королева в госпиталь, и меня попросили перед ней дверь открыть. Я сказал, нет, спасибо, можно, кто-нибудь другой? Я что тут, лакей, королеве дверь открывать? Она вообще ничего не делает в нашей стране».
И он отказался.
Артём Войтенков: А, если к королеве такое отношение, тогда отношение к членам королевской семьи, я представляю, что ещё хуже.
Екатерина Рязанова: Да, у них плохо относятся. Единственное, они были рады, когда королева сказала, что если первым рождается ребёнок женского пола, теперь можно, чтобы она сразу была королевой. Раньше же только по мальчикам, а теперь вот такое равноправие. И этому они были все рады, рукоплескали, а так, нет, им не нравится.
Артём Войтенков: А новость о том, что там родился очередной наследник, это широко распространяется? У нас это было во всех СМИ просто везде в течение недели.
Екатерина Рязанова: Да, широко, но имя не знал. Мы знали, что родился мальчик, но имя как-то никто не говорил. Никому не было интересно, скажем так. Во многом они так. Они люди, которые любят жить по течению. Они всегда так говорят. Им удобней так.
Артём Войтенков: Неужели, это вот прямо все такие? Нет, у нас тоже…
Екатерина Рязанова: Все разные, конечно, но у них есть вот это большинство. Надо же судить страну по большинству, как бы. Всегда есть исключения. И в России есть исключения, так ведь? И у них так же, но большей частью они говорят всегда: «Лучше жить по течению».
И вот когда Шотландия хотела, как бы уйти, у нас был учитель шотландец, очень хотел, чтобы Шотландия отделилась. У него паспорт уже был английский, то есть, он был прописан в Англии, он не мог голосовать. Очень радовался, очень хотел. Он говорил, что, когда он был молодым, в то время тоже был протест, и им не хватило всего пяти процентов, и они не смогли отделиться. И он надеялся, что в этот раз. Там все шотландцы очень хотели этого. И вот, как я узнала сейчас из новостей, что не вышло.
Артём Войтенков: Хотите, я вам раскрою одну тайну? Им всегда будет не хватать немножко. Даже, если все шотландцы будут «за», им всегда официально будет не хватать немножко.
Екатерина Рязанова: Потому что, Англия не хочет им что-то отдавать, бензин, или газ, не помню.
Артём Войтенков: Никто Шотландию не отделит.
Екатерина Рязанова: Маленькая страна Англия, у них вообще ничего нет.
Артём Войтенков: Как и говорят — нищая страна. Не понятно, за счёт чего она так хорошо живёт.
Екатерина Рязанова: Ну, конечно же, благодаря тому, что она, во-первых, студенты и так далее, управляет миром. В том плане, что они знают, что сказать. Они всегда это умели.
Артём Войтенков: А вот, уровень жизни материальный, вы можете оценить?
Екатерина Рязанова: Высокий, выше, чем у русских людей. У них меньше домики, но уровень всегда выше. Они больше денег все зарабатывают. Уровень выше во всём. Дороги всегда лучше, всё удобнее. Магазины: у них есть кассы обычные, а ещё есть кассы, где просто пробиваешь сам свои вещи. То есть, у них всё удобнее, систематизированнее, чем у нас. Дороже билеты, конечно, везде, во всём: на поезде проехаться, ещё что-то. Потом, автобусом пользоваться, если ты студент, и у тебя скидка, это будет фунт стоить одна поездка.
Артём Войтенков: Куда?
Екатерина Рязанова: Именно на автобусе обычном.
Артём Войтенков: Городском.
Екатерина Рязанова: Да, городском автобусе.
Артём Войтенков: Ух ты. У нас это уже междугородний получается за такие деньги можно из Московской области до Москвы доехать.
Екатерина Рязанова: Да, у них всё дороже. Кока-кола фунт стоит, маленькая вот такая.
Артём Войтенков: Получается, что они справедливо жалуются? У них выше зарплаты и пенсии, но у них выше цены.
Екатерина Рязанова: Да, у них выше цены, но намного выше зарплата и пенсия. И конечно, живут они в лучших условиях, чем многие из нас.
Артём Войтенков: То есть, всё равно, зарплаты перекрывают вот эту дороговизну цен?
Екатерина Рязанова: Да. У них стабильность. У них всегда стабильность. Вот, в России чего не хватает, к примеру, нам, это стабильности. У них она всегда есть.
Артём Войтенков: Да, у них стабильно второй по величине долг внешний, у Великобритании после США.
Екатерина Рязанова: У Америки, да. Мы проходили, что, если бы со дня рождения Иисуса Америка тратила бы по миллиону, то они бы не дошли до своего долга.
Артём Войтенков: До величины своего долга.
Екатерина Рязанова: Да, до величины своего долга. То есть, это было смешно, конечно.
Артём Войтенков: А долг Великобритании они считали?
Екатерина Рязанова: Нет, не показывали ещё. Хотя вот русский долг показали.
Артём Войтенков: Ах, русский показали, да? А английский не показали. А он больше, чем русский, кстати, в несколько раз.
Екатерина Рязанова: Не знаю. Но англичане говорят, что у них хороший такой долг. В плане того, что он не такой большой, как у Америки.
Артём Войтенков: В общем, они не знают. Этому их не учат.
Екатерина Рязанова: Да, не любят они говорить о своих проблемах.
Артём Войтенков: Интересно. Ещё что-то сами хотите дополнить?
Екатерина Рязанова: Просто хочу сказать, наверное, тем, кто смотрит, что если кто-то ездит в Англию, и считает, что там чудесно, и дети хотят туда поехать, то я бы посоветовала поехать туда просто на полгода, отучиться. Но, всё равно возвращаться в страну, в Россию. Потому что, только в России люди будут реально переживать за тебя. Англичане, они всегда видят чужих. Они знают — ты не англичанин, и ты никогда не станешь одним из них. Потому что, просто ты должен был тогда родиться в Англии, в тебе должна быть эта кровь, английская.
Артём Войтенков: То есть, ты всегда будешь человеком второго сорта.
Екатерина Рязанова: Второго сорта, да. Не важно, сколько у тебя денег — им будет всегда всё равно на это. То есть, если у тебя там какая-нибудь фамилия правильная, тебя сразу в Кембриджский университет берут.
Артём Войтенков: Правильная, в смысле, английская?
Екатерина Рязанова: Правильная фамилия, в смысле, типа, приближённая к семье королевской, Итон ещё закончили, и тебя в Кембриджский университет могут взять просто без проблем, будь ты из самого города Кембридж, скажем так. А вот если ты русский, и у тебя много денег, ты не купишь место там никак.
Артём Войтенков: То есть, не всё решают деньги, да?
Екатерина Рязанова: Да. То есть, у них всё решает всегда твоя фамилия, и то, откуда ты. Это у них осталось. Они, конечно, будут это отрицать, но это у них есть.
Артём Войтенков: А вот съездить поучиться, как вы, есть смысл?
Екатерина Рязанова: Я считаю, что надо отучиться базово в России. База, это, наверное, девять русских классов. Я не скажу, что одиннадцать. И потом, их двенадцатый, тринадцатый класс я советую пройти, если кто-то хочет, желает, горит желанием. Но, если вы хотите дальше возвращаться работать в России, этого не следует делать. Потому что, у них совершенно другое всё проходят, и это всё рассчитано для Европы. Как бы экономику мы проходили, это всё там для Европы рассчитано.
Артём Войтенков: Да экономика вообще не наука, не важно, для кого она там рассчитана.
Екатерина Рязанова: В принципе, да.
Артём Войтенков: Это большой обман, то, что ученикам там втирают.
Екатерина Рязанова: Да, по правилам экономика не действует.
Артём Войтенков: Первый вопрос: стоит ли ехать, чтобы там жить, и остаться? И второй вопрос: стоит ли ехать, чтобы там поучиться, и вернуться обратно?
Екатерина Рязанова: Конечно, всё зависит от человека. Если вам чужда Россия совершенно, и ничего не кажется тут хорошим, уезжайте, и оставайтесь там жить. Но, если хоть какая-то малость живёт в вас любви к России, она будет так сильно расти за границей, что вы просто будете обожать к концу года уже свою страну. А если уезжать в Англию, конечно, это будет очень сложно для ребёнка, но не на долгое время. Поучить английский, понять менталитет английский, понять вообще этих людей — это плюс, конечно. Но я думаю, не надо оставаться там на всё время. И особенно, учиться очень долго. Даже четыре года я отучилась, я считаю, это уже слишком долго. Надо было после второго года уезжать. Я вот думала, что до последнего, до последнего буду в Англии, но, слава Богу, что нет.
Артём Войтенков: То есть, вы не хотите туда возвращаться?
Екатерина Рязанова: Нет, нет. У нас тут такой хороший коллектив, где я учусь. Впервые люди такие все добрые. Уже нет ужасных этих сплетен, козней, я рада просто. Так что, нет, я не хочу точно покидать Россию. Тут люди понятные мне. Я знаю, что от них ожидать, по крайней мере.
Артём Войтенков: Понятно, если вы в этом выросли, в этой среде, в этом обществе, вы к этому больше приспособлены. Но вы сказали одну очень интересную вещь, что уезжая из России, в другой стране ты начинаешь понимать и любить больше свою Родину.
Екатерина Рязанова: Да, я уезжала, я вообще говорила: «Я надеюсь, что я забуду русский язык». Я вот так говорила своим родителям. Они на меня конечно, обижались.
Я говорила: «Как можно жить в нашей коррупционной стране? У нас нет права, мы не можем сказать того, что хотим».
В Англии реально у меня права слова во многом не было. В России можно говорить всё, оказалось. Я не знаю, как мне промыли в детстве, конечно, фильмы, мультики, мозги.
Артём Войтенков: Не только фильмы, мультики, а общее вот это.
Екатерина Рязанова: Общее, да. Все подростки ненавидели Путина, было такое. Когда пожила я за границей, Путин, это одно из лучших, что случалось с нашей страной на данный момент.
Артём Войтенков: Слушайте, как полезно ездить за границу, да?
Екатерина Рязанова: Да, как полезно пожить там, просто любовь появляется. Начинаешь читать Есенина, Цветаеву, Ахматову, просто понимать. Бродского понимаешь вообще просто сразу. Потому что, он как бы сам покидал Россию. И понимаешь, как же ты начинаешь любить свою страну.
Артём Войтенков: Будем тогда советовать тем зрителям, которые считают, что у нас здесь воруют, у нас нет гражданских прав, у нас здесь очень плохо, съездить куда-то за рубеж, в вашем случае, в Англию. И не просто туристом, недельку. А именно пожить, поучиться, поработать, и понять, что это такое. Очень хорошо для понимания того, что происходит в стране, и мире.
Благодарю вас за рассказ, и я надеюсь, что мы, и не только я, а наши зрители, увидим вас уже на сцене какого-нибудь большого российского театра. Так что, успехов вам.
Екатерина Рязанова: Хорошо. Да, до свидания.
Набор текста: Наталья Малыгина, Маргарита Надточиева
Редакция: Наталья Ризаева
http://poznavatelnoe.tv — образовательное интернет телевидение
Нет Комментариев