Последние дни из района боевых действий идут не просто хорошие, а очень хорошие новости. Ежедневные рывки на запад, новые котлы, самолеты ВВС Украины сбиваются уже не единично, а промышленными партиями.


Что, собственно, и настораживает.

При всем уважении к талантам Игоря Стрелкова и его командиров, нет никаких признаков того, что такие резервы, которые неизбежно требуются для столь серьезных успехов, были накоплены незаметно. То, что с огромным трудом собирался резерв для контрудара — факт. Во всяком случае, здесь мне не нужны никакие подтверждения просто потому, что эту работу я видел своими глазами. Однако даже если добавить к ним заявленные Захарченко 1200 человек экипажей бронетехники, ничего иного ополчение чисто физически не могло собрать — неоткуда.

Тем не менее, за две недели именно этот не слишком впечатляющий ударный кулак сумел окончательно обрушить ситуацию на юге, и Захарченко буквально вчера сообщает о новой волне контрнаступления. Что вообще противоречит здравому смыслу, так как по всей логике происходящего наступающие отряды ополчения самое время останавливать и решать текущие задачи — ликвидация котлов, перегруппировка, переформирование.

Второй момент, который вынуждает задаваться вопросами — реакция Запада. То, что там народ живет своей и какой-то особой жизнью, нет смысла оспаривать. Однако последние недели отчетливая истерика и очень быстрое нарастание санкций — вплоть до отключения России от системы SWIFT — очевидны. Одно дело — заявления на публику, когда черное признается за белое и бьющиеся в падучей спикеры разной степени вменяемости призваны всего лишь понагнетать обстановку, но совсем другое — когда принимаются весьма серьезные решения, которые будут стоить самим евроамериканцам миллиарды. Здесь поневоле возникает вопрос, что Запад прекрасно понимает, что ополчение не просто наступает и может создать неприятности для нацистского режима Порошенко, а и обрушить его и сложить, как детский домик. Столь твердая уверенность точно не базируется на сокровенных знаниях Джейн Псаки — здесь дело серьезнее.

Позволю себе высказать странную, но логически вытекающую из сказанного мысль — помощь России после ухода Стрелкова вышла на качественно иной уровень и теперь представляет из себя далеко не только гуманитарные мешки с мукой и сахаром.

Казалось бы, это можно приветствовать и радоваться скорому окончанию войны — в таком случае Украине точно не сдюжить и киевским сидельцам пора расчехлять чартеры в Борисполе. Однако глухое молчание из Москвы в данном случае выглядит очень неприятным по своим последствиям.

Дело вот в чем. Когда таким же образом вычищался Крым, и деморализованная украинская армия чисто технически ничего не могла противопоставить действиям «вежливых людей», вся операция выглядела бравой картинкой демонстрации российской уверенной мощи. Будь эта операция продолжена в том же формате и далее — никаких сомнений, что уже к апрелю вплоть до Львова вся нацисткая мерзость была бы вычищена. Не было бы сожженной Одессы, расстрелянного Мариуполя, снесенного Славянска, Горловки, Шахтерска, Снежного, Луганска, сотен тысяч беженцев и десятков тысяч убитых и раненых.

Однако за эти месяцы произошло качественное изменение ситуации. Украина смогла сколотить свою разобранную и ржавую, но вполне смертносную карательную машину. Отзомбировать до полного исступления свое население — вопли матерей и жен солдат, сидящих в котлах, убеждают в этом. Они верещали не про прекращение войны, а наоборот, истерично требовали от киевской хунты больше снарядов, танков, солдат — лишь бы прорвать окружение и освободить их родных. Наконец, обстрелянная в боях армия карателей — это пусть и горький, но тем не менее военный опыт.

В таких условиях ни о каких «вежливых людях» речи нет и быть не может — любая попытка повторить крымский сценарий обречена. Воевать придется всерьез и без дураков.

Так вот, тайная военная помощь — причем, судя по всему, прямая военная помощь (прямее некуда) — это самое плохое решение. Прикрыть ввод войск контрнаступлением ополчения — логичное решение, однако оно вводит серьезные ограничения. Нельзя применять всю мощь, которую в таком случае обязана обрушить на противника армия. Нельзя применять авиацию, артиллерию, тактические ракеты и все, что имеется для подавления любых попыток сопротивления. Можно лишь замаскироваться под ополчение — вот только и ополчение уже четыре месяца воюет, причем воюет очень хорошо и успешно, а потому качественно отличается от еще необстрелянных солдатиков-срочников.

В таком случае единственное, к чему может привести тайная война — к забрасыванию противника мясом, потерям и невозможности быстро и без потерь решить главную задачу — ликвидировать карательную машину Киева. Современные войны не ведутся вполсилы, да и никакие войны не ведутся вполилы — это прямой путь к тяжелейшим издержкам.

Говоря иначе — если творцы укрополитики России пошли на тайную войну, они делают чрезвычайно серьезную ошибку. Уровень наших потерь в такой войне будет крайне высоким — во всяком случае, совершенно иным, чем если бы такую операцию провели всей мощью и в ограниченные сроки. Во-вторых, тайная война по определению ограничена в своих целях и задачах — невозможно в век информации сохранять тайну продолжительное время, а значит — весь смысл такой «тайны» попросту теряется. Такая война заведомо не способна привести к стратегическому результату, которым, естественно, является ликвидация киевского режима.

Главное — тайная война позволяет манипулировать высшим руководством России. Можно докладывать «наверх» победные сводки, а затем вдруг внезапно сообщить о гигантских потерях и поставить вопрос ребром — либо мы переходим в «явный» режим, либо прекращаем помощь вообще — пусть теперь эти, которые ополчение, сами как-нибудь.

Ополчение, не готовое к подобному развитию событий, да еще и со всеми имеющимися пороками, которые так и не ликвидированы — отсутствием полноценного управления, тыла, обеспечения — попросту провалится, попытавшись сохранить то, что уже завоевано. Пойдет откат назад — и инерция отката может окончательно накрыть Новороссию, поставив на ней крест.

Именно поэтому тайная прямая военная помощь чрезвычайно опасна и имеет исключительно негативные последствия. Более правильный путь — накачивание ополчения людьми и оружием — длителен, но неизбежно приведет к естественному усилению Новороссии.

Однако, похоже, что ситуация развивается вопреки любой логике, что для российской политики выглядит совершенно обыденно. Учитывая, кто курирует украинское направление, удивления подобное развитие событий не вызывает.

Повторюсь — пока я могу опираться лишь на официальную позицию Москвы. Она вполне понятна — мы за мир во всем мире и выражаем озабоченность. Однако информация, которая так или иначе идет из зоны боев, говорит о том, что ситуация развивается несколько иначе, чем мы ее видим. Тайное слишком явно начинает выпирать из этих событий. И если это так — риски возрастают до неприемлемых.

Говоря иначе — если ввод войск все-таки имеет место, не нам оспаривать это решение. Его нужно только поддержать. В конце концов, Донбасс уже залит кровью, и спасение людей — прямой долг тех, кто гарантировал их защиту. У страны есть Верховный, и если он принял решение — его нужно исполнять. Война идет, и здесь вступают в силу иные законы и иные подходы.

Однако издержки тактики «тайной войны» уже сейчас выглядят неприемлемыми, и нельзя затягивать процесс перевода ее из тайной в явную. В конце концов, мы уже получили от Запада всё и по полной программе, а военное столкновение с США и Европой исключено — буквально на днях и Обама, и европолитики очень энергично отмели любую возможность военного столкновения с Россией.

Другой вопрос, что «тайная война» — инструмент, с помощью которого иностранные агенты в руководстве страны хотят ликвидировать политический успех при военной победе — и тогда все правильно. Как раз так можно разгромить военную машину бандеровцев-нацистов, пугающих Порошенко, но сохранить при этом киевский режим. Чего вполне могут добиваться те, кто отстаивает перед президентом именно «тайный путь» решения проблемы. Идея Новороссии для них нестерпима, и если не получается «слить» ее откровенно — можно сделать это в два хода. Жизни людей, естественно, никого не интересуют.

Что характерно — территориальные батальоны — главная головная боль Порошенко — истребляются весьма ударными темпами. От «Донбасса» осталось 20 человек, причем они в голос рыдают о том, что в отличие от армии их никто в плен не берет. Это, прямо скажем, радует, но и заставляет воспринимать происходящее не только как помощь ополчению, а и дружескую услугу «другу Пете».

Опять же — высокие потери, неизбежные при такой «странной войне», могут стать важнейшим аргументом при попытке государственного переворота, вероятность которого продолжает оставаться, на мой взгляд, исключительно высокой. Тогда возникает вопрос — насколько синхронизированы действия тех, кто проталкивает идею «тайной войны» с теми, кто будет осуществлять такой переворот. И не одни и те же люди стоят за обоими планами.

Мы в домике, если что — нехитрая логика, которая чревата самыми тяжелыми последствиями.